Чисто байкальское убийство

Нерпа в уникальном озере гибнет,
потому что погибает само озеро

Два года подряд я занимался изучением нерпы. В общей сложности больше месяца провел на оторванном от мира Ушканьем архипелаге: нерпа теперь живет только здесь. Видел, как она выбирается на камни после таяния льдов. Меня предупреждали, что это страшное зрелище. И все равно содрогнулся от увиденного. На теле многих тюленей — глубочайшие раны. Их бока словно изрублены топором. Это следы охоты.

По разным оценкам нерпичий промысел превосходит сегодня лицензионный в 3–4 раза. С учетом подранков в последнее трехлетие на Байкале ежегодно убивают 14–17 тысяч тюленей. И в подавляющем большинстве это первогодки. А способность к деторождению у нерпы наступает только с 4–9 лет. То есть сегодня, по утверждениям независимых экологов, вовсю расстреливают будущее Байкала.

Красная вода

Буряты рассказали мне, что если их род находится под священным знаком какого–то животного, то убивать его считается страшным грехом. Духи отвернутся. Юрий Будеев работает природоохранным инспектором на заповедных Ушканьих островах и не без основания гордится тем, что является главным хранителем этого уникального тюленя. Но каждую весну он покупает лицензии и убивает на льдах десятки детенышей нерпы. Разделка туш производится сразу, и чистейшая бирюзовая вода становится кроваво–красной.

Юрий поясняет мне, что убивает по жизненной необходимости. Дети учатся в Иркутске. Зарплаты, которые они получают на острове с женой–метеорологом, мизерные... А у Будеева дед — Аргал, отец — Аргалыч, что в переводе как раз и означает — старая мудрая нерпа.

Нерпу стреляют в голову. Только так можно остаться с добычей. Если пуля попадает в другое место, нерпа успевает, даже будучи смертельно раненной, нырнуть со льда в воду. Байкальский тюлень, в отличие от других родственных видов, чрезвычайно осторожен. Поэтому вынужденно стреляют в него метров с пятидесяти, а то и с сотни. Даже самые опытные охотники признавались мне, что как минимум одно из трех попаданий приводит к ранениям.

Еще нерпу ловят сетями. И она погибает в мучительных конвульсиях, задыхаясь под водой. Первый президент СССР, наверное, до сих пор не догадывается, какую лепту невольно внес в активизацию нерпичьего промысла. Его модная шапка–пирожок как раз была сшита из диковинного по тем временам тюленьего меха. Потом это перестроечное начинание продолжилось в одеяниях нашей олимпийской команды. Затем заказы начали поступать от новых русских...

Сегодня на промысел отправляются все без разбора. Мех нерпы взлетел в цене как никогда. Рассказы о том, как некоторые, самые удачливые, зарабатывают за месяц по 150–200 тысяч рублей, вызывают невиданный браконьерский ажиотаж.

Нерпа стала очень пугливой. Как–то на съемках во льдах она среагировала на щелчок фотокамеры метров за двести.

Приезжавшая несколько лет назад на Байкал команда Кусто тоже столкнулась с этой проблемой. Имея опыт съемок тюленей по всему миру, операторы были поражены чрезвычайной осторожностью байкальской нерпы: дикарь дикарем.

Варварский эксперимент

Врезался в память кинокадр тридцатилетней давности. Министр пьет воду, зачерпнутую из отстойника Байкальского ЦБК. Тогда вовсю кипели страсти за чистоту Байкала. Среди первых его защитников был писатель Валентин Распутин, жизнь которого по сей день связана со знаменитым озером. Но недавний наш разговор чуть было сразу и не оборвался:

— Я столько лет боролся за Байкал, состоял даже в правительственной комиссии. И все усилия — псу под хвост. Зачем вести бессмысленные беседы?

До меня только потом дошло, что затрагиваю очень больное и личное. Валентина Распутина, а вместе с ним и целое поколение, цинично обманули. И сделало это родное государство, глядя прямо в глаза... Только это неправда, что писатель стал безразличен к судьбе Байкала. Он просто больше не хочет перекрикивать хроническую глухоту власти:

— Общественность опять зашевелилась. Робко правда, но зашевелилась... А ведь речь должна идти о перепрофилировании ЦБК. От варки целлюлозы нужно вообще отказываться, как это и предполагалось раньше. Но об этом решении опять забыли. Ведь тот замкнутый цикл водопользования, на который хотят сейчас перевести Байкальский ЦБК, был введен еще лет пятнадцать назад на подобном Селенгинском комбинате. Практика показала, что это не спасает ни от аварий, ни от загрязнений. На модернизацию будет истрачено около 30 миллионов долларов. Разумен такой подход?

Нет, конечно. Когда в 1977 году на Байкале начали не имевший аналогов "научно–производственный эксперимент по оценке состояния популяции нерпы в условиях увеличенного промыслового изъятия", общественность промолчала. А ведь тогда добились повышения добычи редчайшего вида в шесть раз, для того чтобы в конечном итоге "подойти к созданию управляемого нерпичьего хозяйства". Будто это стадо коров в загоне. Эксперимент длился до 1985 года и закончился плачевно: за восемь лет, по терминологии ученых, было "изъято" 75 тысяч голов нерпы. Это среднегодовая численность всей популяции того времени.

На грани всемирного позора

То, что нерпу на Байкале добывают давно, известно по археологическим раскопкам. Ее мясо заготавливали в небольших количествах живущие здесь эвенки и буряты. В советские времена ученые, занимавшиеся исследованиями нерпы, провели огромную работу для понимания образа жизни нерпы и ее значения в экологических взаимосвязях. Однако большинство работ давало в итоге рекомендации по эффективному промыслу. Проще говоря: как лучше убивать.

Это они научили охотников ставить капроновые сети возле ледовых роддомов нерпы, чтобы добывать детенышей — куматканов, от которых, как утверждал исследователь М.Иванов, "можно получать товарное меховое сырье высшего качества". А ведущий специалист по нерпе В. Пастухов в изданной в 1993 году монографии уверенно добавил к этому, что "несмотря на множество трудностей, с которыми мы столкнулись, главнейшие рекомендации уже претворены в жизнь. С 1966 года по нашей инициативе в период основного промысла изымается исключительно молодняк. Так потребительская психология взошла на трон государственной политики.

Подвижки в принципиальном изменении отношения власти к экологии озера наметились лет пять–шесть назад, когда началась процедура внесения Байкала в список природных участков Всемирного наследия. Россия взяла на себя ряд важнейших обязательств по его охране перед всем человечеством. Был наконец принят долгожданный Закон о Байкале. Начала действовать пятилетняя федеральная целевая комплексная программа по охране озера. Однако, увы... Когда в прошлом году стали подводить по ней итоги, выяснилось: из 22 миллиардов рублей не освоили и десятой части.

Прошлым летом к нам вновь приехала делегация ЮНЕСКО и Международного союза охраны природы (МСОП). Из–за неисполнения прежних обещаний Правительством и появления новых проблем встал вопрос о включении озера в список участков, находящихся под угрозой. И это непременно случилось бы. От всемирного позора нас спас В. Путин, объявивший в Байкальске о своем персональном контроле за решением этой проблемы.

Ложь по вертикали

В 1987–1988 годах штормами выбросило на берега "славного моря" около десяти тысяч погибших нерп. Такое произошло впервые за всю историю наблюдений за Байкалом. Подозрения на влияние сбросов с двух целлюлозных комбинатов наука не смогла ни опровергнуть, ни подтвердить.

В 1997 году полторы тысячи нерп вновь были выброшены на берег. По просьбе Лимнологического института к работе подключились активисты . Пробы нерпы были отправлены в Германию в независимую лабораторию. Исследования показали высокое содержание в тканях хлорорганических соединений, которые были сравнимы с уровнем, имевшимся у тюленей Балтики, живущих в сильно загрязненном море и находящихся под угрозой исчезновения.

Сразу было поставлено под сомнение утверждение о непревзойденной чистоте Байкала. Но вместо того чтобы признать сегодняшнюю реальность, быстренько нашли "стрелочника" — рачка, который по пищевой цепочке "донес" в концентрированном виде загрязнитель до нерпы. В 2000 году рядом с Ушканьими островами на берег было выброшено еще около 600 погибших нерп. Сколько осталось?

Бизнес? Нет, живодерня

По самым скромным подсчетам теневой нерпичий бизнес приносит более двух миллионов долларов ежегодного дохода. Меховые изделия байкальского происхождения появились не только в центре России, но и на Украине, в Китае и даже в Италии.

В опубликованном в прошлом году Государственном докладе "О состоянии окружающей природной среды Российской Федерации" говорится: "Промысловая квота байкальской нерпы снижена до 3 тысяч голов, но и она осваивается не более чем на 20–25 процентов". В это же время заместитель начальника Байкалрыбвода Владислав Щепин в интервью ИТАР–ТАСС с болью констатировал: "Незаконно добыто около 10 тысяч тюленей". А научный сотрудник института Геохимии СО РАН М. Пастухов после проведения экспедиционных работ напишет в отчете о том, что осмотр добытой и находящейся на лежбищах нерпы показал: "практически каждый взрослый зверь был когда–нибудь ранен из различного вида оружия".

А весной этого же отчетного года во время рейда по охране нерпы был убит выстрелом в спину инспектор Байкалрыбвода Валерий Меньшиков.

До такого беспредела здесь еще не доходили.

Руководитель Байкалрыбвода Юрий Калашников показал мне папку, "пухнущую от заявок" на добычу нерпы в научных целях. Раньше ученые брали по пятьсот лицензий, в этом году — уже восемьсот. Для того чтобы определить половозрастной состав и число забеременевших тюленей, их убивают. Уже четвертый десяток лет. Для понимания происходящего нужно пояснить, что за сданные шкуры исследователи получают конкретные деньги. В нынешнем случае доход измеряется суммой почти в миллион рублей. Вот и поражаются иностранные ученые "гуманизму" такой науки, больше похожей на бизнес или живодерню.

Главным ученым промысловиком сегодня является старший научный сотрудник Востсибрыбцентра Е. Петров. От него исходят рекомендации по квоте на добычу нерпы. Вот только ее комплексный учет здесь не проводился уже много лет. Но итоговая цифра тем не менее называется — 97 тысяч особей. Оказывается, "расчет общей численности популяции нерпы делается на основе данных о возрастной структуре, относительном количестве самок и самцов, активности участия самок в воспроизводстве популяции". То есть если завтра на Байкале выбьют даже половину всей нерпы, вышеназванная "методика" этого просто не заметит. И тем более здесь никогда не услышат экологов с их требованием о полном прекращении промышленного промысла тюленя.

Отречение от красоты

Когда на Байкале вовсю говорят, что главными браконьерами являются те, кто его охраняет,— этому есть достаточно поводов. За браконьерство задерживались работники заповедных территорий, рыбинспекций и науки. В их числе, кстати, и уже упоминавшийся Е. Петров.

Прослышав, что директор Забайкальского национального парка Владимир Мельников начал борьбу за чистоту рядов, спрашиваю при встрече:

— Правда, что вы ввели положение, при котором работник парка за нарушение природоохранного законодательства подлежит немедленному увольнению?

— Правда,— отвечает.— Мы такое в коллективном договоре записали, но выяснилось, что это противоречит КЗоТу. И получается, что если человек не вышел на три часа на работу — его можно уволить. Но если он попался за браконьерство — нет.

И в этом байкальском факте отражается природоохранная ситуация во всей стране. Народная молва низводит престиж профессии к примитивному: браконьер на браконьере сидит и браконьером погоняет. Низкая зарплата инспекторов приводит к тому, что в этой службе оказывается предостаточно людей, которые "кормятся" тем, что должны сберегать. Когда делегация МСОП и ЮНЕСКО отправилась в Усть–Баргузин, то так и не смогла понять: откуда везут первоклассный лес–кругляк встречные машины. Их заверяли, что вокруг Байкала — этот вид деятельности полностью запрещен.

Мельников, который принципиально не рыбак и не охотник, может только выражать свою позицию:

— Я не верю, что можно с чистой совестью сегодня убивать ту же нерпу, например, даже по лицензии, а завтра ее охранять. Не верю... Для того чтобы по настоящему защищать природу, нужно иметь на это моральное право.

Вот и сформулировал Мельников самое главное: Байкал могут сохранить только люди с чистой совестью. Вроде бы высокопарно звучит. Но это потому, что настали времена, когда неприлично стало говорить о настоящих ценностях.

28 сентября 2002 г.

Источник: "Российская газета"