Памяти Ивана Дементьевича Черскаго

Печальное известие привез на этой неделе нарочный из Средне–Колымска.

Там, в глубине колымской тайги, безжалостная смерть прекратила полныя глубокаго научнаго интереса изследования известнаго палеонтолога Ивана Дементьевича Черскаго, отправившагося в прошлом году во главе экспедиции от императорской академии наук для изследования колымскаго края в течение четырех лет.

Первое известие об этом было получено колымским исправником г. Карзиным от супруги Черскаго с Омолонской станции, на Нижне–Колымском тракту, где она намерена и похоронить своего мужа.

Покойный, прибывший 11 июня по воде из верхней части округа в Средне–Колымск, был болен уже до того, что не мог выйти из лодки на берег в приготовленное для него помещение и все жаловался на болезнь.

Несмотря на увещания г. Карзина остаться для поправления здоровья в Средне–Колымске, где больному могла бы быть оказана и медицинская помощь, Ив. Дементьевич стоял на своем намерении продолжать изследования по р. Колыме и остался в лодке, между тем как семейство его расположилось палатками на левом берегу речки Анкудина, при впадении ея в Колыму, у самаго Средне–Колымска. Простояв тут двое суток, экспедиция 13 июня тронулась из Средне–Колымска вниз по Колыме для дальнейших изследований по ней и, добравшись до Омолонской станции, остановилась здесь, и начальник ея, здоровье котораго очень ухудшилось во время пути, 25 июня мирно отошел в вечность. Болезнь покойнаго, по его мнению, заключалась, главным образом, в мучительных спазмах, вызывавшихся сужением кишечника и страданием сердца. Кроме того, болезнь и научныя работы привели в большой упадок силы покойнаго.

Подавляющее, грустное чувство овладело нами при получении этого печальнаго известия. Да, такова злая насмешка судьбы, такова горькая участь человека, во имя науки стремившагося в эти дебри азиатскаго востока, в среду дикарей, где он рисковал каждую минуту своею жизнью, независимо от тех неизвестных лишений, с которыми связано путешествие по такой окраине как Колыма.

Нет сомнения, что болезнь, сведшая в могилу И.Д. Черскаго, была приобретена им среди этой, именно, трудовой, полной всевозможных лишений, кочевой жизни изследователя. Давно ли мы видели его бодрым, полным энергии и юношеских сил, которыя он нес на алтарь служения человечеству? В нашей памяти теперь встает этот светлый образ, окруженный ореолом самоотверженнаго подвижника науки. Смерть мало того, что разбивает жизнь еще молодого человека, но, как мы сказали уже, в самом разгаре работ экспедиции похищает ея главнаго деятеля и тем, если не прекращает начатое им дело, то, по крайней мере, еще надолго останавливает его. Многоинтересный северо–восток Сибири лишается в лице И.Д. своего изследователя, который, быть может, не в далеком будущем поведал бы просвещенному миру об этой terra incognita, окруженной даже для нас, стоящих к ней хотя относительно близко, какою–то туманною дымкою неизвестности, осветил бы с многих сторон этот загадочный край и вынес бы из недр его снежных пустынь на свет Божий много новаго и ценнаго. Быть может, сменяясь поколениями, работая и трудясь, пройдет еще много изследователей по колымской пустыне, внося в нее благотворный свет цивилизации, сколько жертв, быть может потребует эта грозная полярная окраина, прежде чем она станет доступна познанию, но труды И. Д. помянутся всегда конечно доброю памятью наряду с именами других тружеников науки, трагическая судьба которых окружила их ореолом мученичества. Придет время, быть может, и отдаленная Колыма будет призвана к более деятельному участью в мировой жизни, быть может эти недоступныя дебри осветятся светом цивилизации, и имя И.Д. Черскаго встанет первым в ряду других имен, так или иначе послуживших краю.

Супруга покойнаго, по словам г. Карзина (выехавшего к ней на Омолон), находится в страшном горе. При прощании с Карзиным, во время отплытия экспедиции из Ср.–Колымска, последними словами больнаго были, «что ему гораздо лучше на свежем воздухе и на работе, чем сидеть сложа руки». Такова могучая сила энергии в умирающем страдальце за интересы науки, которой он посвятил себя и на служении которой приобрел недуги, сведшие его в преждевременную могилу.

Мир памяти честнаго труженика, со знаменем науки в холодеющих руках встретившаго смерть в пустыне. Мир его праху, лежащему на далеком, безызвестном Омолоне!

Якутск,
В. Соловьев,
15 августа 1892 г.

Источник: «Восточное обозрение» № 40, 4 октября 1892 г.