История туркинских минеральных вод

Сезон кончился. Больные и здоровые приезжие, лечившиеся или просто проводившие здесь время, как на даче, и оживлявшие своим присутствием курорт и деревню, все теперь разъехались. Осталось всего не больше 10 человек, да и те спешат уже по домам. Нет больше шуму смеху, песен, почти не видно людей. Только горячия целебныя воды,— предмет не менее горячей веры многих сотен страждущих,— по–прежнему немолчно продолжают журчать, вытекая из водопроводных желобов, но уже без пользы для человечества скатываясь в холодный Байкал.

Горячинск переходит к монотонному зимнему существованию, когда он представляет собою обыкновенную притрактовую деревушку, мирно спящую среди глубочайших снегов и утомительно однообразной тишины. Почтово–телеграфные чиновники радуются вступлению Горячинска в этот спокойный сезон: в их конторе больше не толпятся целыя вереницы «посетителей», не стучит безпрерывно телеграфный аппарат, извещая далеких, но милых сердцу людей о благополучном прибытии, о колебаниях в состоянии здоровья, о необычайном действии вод, о поздравлении со днем ангела и, наконец, о необходимости еще и еще выслать денег. Теперь чиновники отдыхают.

Совершенно опустело и другое общественное место — церковь. Хотя она, в противоположность почте, и не пользовалась особыми симпатиями публики, но все же летом нет–нет, да тот или другой из страждущих, не полагаясь исключительно на медицину и чудодейственныя воды, искал и там поддержки и помощи у высших сил. Даже двое–трое из приезжих пытались петь на клиросе. Сейчас и в церкви пусто, крестьяне, как и местное служилое общество, совершенно к ней равнодушны, и всю зиму ее посещают лишь несколько женщин да обязательные богомольцы — ученики приходской школы.

Итак, наступает мир, тишина, а, пожалуй, и благоденствие для тех, кто извлекал ту или иную материальную выгоду от посетителей курорта. А так как почти нельзя найти человека в Горячинске с верхов и до самых низов лестницы общественных положений, который бы не воспользовался в том или ином виде от наплыва приезжих, в этом году особенно значительнаго, то ощущения благоденствия должны сейчас широкими волнами разлиться по всему селу. Сезон кончен, местному населению остается лишь подвести итоги его, пожать и потреблять плоды сезона и готовиться к новому, рисующему вдали еще более соблазнительныя перспективы.

А сезон был серьезный. Горячинск — самый популярный из всех курортов «Даурии, будущей лечебницы мира», как называет Забайкалье автор одной статьи о здешних минеральных водах. С каждым годом сюда все больше и больше съезжается больных, все больше и больше растет и слава вод.

Минувший сезон, как я уже сказал, был особенно бойким. Горячинск был битком набит. С мая месяца сюда все ехали и ехали на пароходах — из Иркутска, на почтовых — со стороны Забайкальской железной дороги и из соседняго маленькаго Баргузина. Больше всего, и притом сразу значительными партиями, давали ходящие из Иркутска по Байкалу рейсовые пароходы. Новая пароходная компания Коковина и Черных даже пустила в нынешнем году один пароход специально с больными, сверх расписания, в двадцатых числах мая, когда на Байкале еще плавают льды.

При большом количестве иркутян в этом году, очень много было и самой разнообразной публики. Здесь много было народу и из Читы, и из близкаго Баргузина, и из Верхнеудинска, и из Кяхты и других местечек Забайкалья; были из Благовещенска, Хабаровска, Никольска, Владивостока, Харбина; наконец, из «бывшаго» Порт–Артура и с театра военных действий. Одним словом, на водах были прекрасно представлены все уголки нашей Восточной Сибири. Амурские и другие золотопромышленники, офицеры, солдаты, казаки, забайкальские крестьяне из ближних уездов, чиновники всех ведомств, священники, купцы, железнодорожники, с женами и детьми или без них — все это собралось к здешней горячей воде лечить свои недуги.

Общее число проходивших курс лечения за этот сезон достигло цифры около 400 человек (почти на 100 человек больше сравнительно с прошлым годом). Но если принять во внимание, что довольно много курортных посетителей едут сюда не специально лечиться водами, а лишь как на климатическую станцию и дачу или, наконец, только для сопровождения настоящих больных, то общий приток приезжих за сезон следует обозначить человек в 500. Для скромнаго сибирскаго курорта это уже довольно много.

Горячинск со своими туркинскими сернистыми водами, очевидно, недаром и привлекает все увеличивающийся год от году ток публики. Ревматизм и сифилис,— два тяжких бича многих людских жизней,— теряют или, по крайней мере, наполовину теряют свою силу в горячих струях здешней воды. Люди, пришедшие сюда на костылях, приносимые на носилках, на руках опускаемые в ванну, через некоторое время вновь начинают ходить.

Разрушительная деятельность ужаснаго сифилиса не менее наглядно парализуется той же неприятно пахнущей, пропитанной сероводородом горячей водой. Золотуха, рахитизм, некоторыя некожныя заболевания излечиваются той же горячей водой. Наконец, сюда привлекает людей и самое местоположение, климатическия и природныя особенности курорта. На берегу Байкала, в красивой лесистой местности, окруженной горами, Горячинск летом может показаться раем какому–нибудь иркутянину, живущему в пыли, грязи или зловонии восточно–сибирской столицы.

Никакия измызганныя окрестности Иркутска, с их дачами, конечно, не могут сравниться со здешней мощной природой. Уже не говоря о ближайших окрестностях с видами на широкий морской простор Байкала, с морскими песками, с первобытной тайгою, с шумными горными речками, с большой, живописной рекою Туркой и еще более живописным озером Котокелем, куда приезжие могут ездить на охоту, для рыбной ловли или просто ради прогулки, и сам по себе курорт, взятый отдельно, необыкновенно привлекателен. Обширный хвойный парк его, через который протекает горячая речка, окружающий курорт со всех сторон лес, прекрасная песчаная почва его, не знающая ни пыли, ни грязи, чистый приморский воздух — всего этого вполне достаточно, чтобы с удовольствием и пользой провести здесь целое лето. Близость Байкала, к тому же, оказывает умеряющее влияние и на климат этих мест. Здесь никогда не бывает изнуряющих жаров, и температура воздуха всегда более ровная, чем где–нибудь.

Такова естественная обстановка курорта, такова естественная сила его вод и естественное же усиленное внимание, которым наделяет его страждущая публика. Но прикладывает ли что–нибудь человек к этому щедрому дару природы и что именно? Ведь произведения природы требуют не только добывающей, но и обрабатывающей его деятельности.

Туркинския воды известны человеку очень давно, их известность, начинающаяся в XVIII столетии, почти достигает древности знаменитых кавказских вод. Человек давным–давно уж хозяйничает здесь, покоряет и применяет для себя целебныя природныя силы. Можно бы ждать поэтому здесь пышнаго расцвета этой его культурной работы на пользу всего человечества.

К сожалению, расцвет этот довольно скромных размеров. А о пышности не может быть и речи. Впрочем, человека я тут не виню. Дело в том, что и хозяйничал–то здесь собственно не человек, а «казна». Ну а она ведь, как известно, хозяйка плохая,— плохо видит, что делается у ней, плохо рассчитывает вперед, скоро забывает, что было раньше. Такой, по крайней мере, она была вплоть до сих пор. И, к сожалению, курорт, обладающий несомненно высокими достоинствами, давно отмеченный вниманием публики и врачей, все еще под крылом «попечительнаго начальства» не может дорасти до настоящих своих размеров, определяемых самими природными его свойствами.

Это не значит, что здесь ничего не делалось за все те более сотни лет, в которые казна распоряжалась на водах. Нет, делалось, и очень много, но такими случайными толчками, так безсистемно, так часто казна забывала, что она делала раньше и чего собственно ей сейчас хочется, что это... ...хозяйство производит только угнетающее впечатление.

Вот главные моменты в истории развития курорта.

В самом начале XIX столетия казна, видимо, очень заинтересовалась туркинскими минеральными водами. Иркутским приказом общественнаго призрения сюда был прислан заведующий водами чиновник. Ему были даны 10 семей каторжников — плотников, столяров, печников...

...Стали возводить постройки. Работа кипела. Тайга ожила. Ванны, квартиры для больных, для администрации, беседка над источником, службы — все это появилось к 1810 году. Затем выросла и больница на 20 кроватей. Была проведена дорога на воды, причем для содержания перевоза на р. Турке пришлось также поселить при реке 2 семьи подневольных каторжан. Фундамент будущаго здания был заложен.

Стали появляться больные. Окружающая пустыня приготовилась созерцать дальнейшие шаги культуры. Но не тут–то было. Шагов не последовало. Приказ общественнаго призрения забыл про курорт. Энергично и при таком широком благожелательстве властей начатое дело замерло, притихло. Ни одной новой постройки не возведено было вплоть до конца столетия. Старыя разваливались и плесневели, деревянные лари, заменявшие ванны, гнили, публики было мало, сильныя целебныя воды пропадали почти даром.

Но вот казна встряхивается. Оживление ли, вызванное постройкой Сибирской железной дороги или просто энергия новаго заведующаго водами врача Муратова тут виною, но курорт снова, после почти векового сна, оживляется. Строятся новые номера для приезжих больных, два года тому назад открыты и более рациональныя ванны. Забытый было курорт снова поднимает голову вверх. Строятся планы будущаго развития дела, удачно оживленнаго. Публика увеличивается. Становится тесно. Намечаются новыя постройки — курзал, новый корпус номеров, хозяйственныя службы. И вдруг появляется препятствие, со стороны, откуда бы, казалось, и ждать его было нельзя. У курорта не оказалось своей земли, негде больше строиться...

...Казна, которая когда–то так заботливо создавала курорт,..., всю курортную землю отдала другим, выдернула у своего детища почву из–под ног. В 1889 году она весь курортный участок, по какой–то досадной ошибке, замежевала как пустое место, крестьянами возникшего около курорта Горячинскаго селения, потомкам тех самых 10 каторжников, которых в свое время казна заставила выстроить курорт и затем оставила при курорте на поселение.

Крестьянския избушки, обитатели которых живут, главным образом, тем же курортом, от его посетителей, полезли на его, ничем, впрочем, не огороженную территорию, отовсюду притиснулись к нему, расположились между его постройками. Ведь чем ближе к огню, тем теплее, чем ближе к подчас шальным деньгам приезжих посетителей, тем скорее их получишь. Таким образом, ставилась серьезная преграда развитию курорта.

Но, быть может, изменился взгляд казны на значение туркинских вод, и только потому она, несмотря на наличность кругом свободных земель, не поцеремонилась с курортным участком? Ничуть не бывало. Через пять лет она снова дарит курорт знаком своего внимания и заботливости о его нуждах. Высочайшим повелением в 1894 г. лесное пространство в окрестностях курорта признано защитным лесом, служащим охраной неизсякаемости ценнаго туркинскаго источника. Но защищенный Высочайшим повелением от изсякания и в то же время стиснутый отовсюду и останавливаемый в росте, курорт сам в лице своей администрации возопил о земле...

...Казна только фиксировала в 1901 г. земельный status quo и оставила все по–прежнему «впредь до предстоящаго землеустройства». И вот курорту больше «некуда податься». Предел его развития обозначен, он заткнут «пробкой», и дальше ему расти, шириться некуда. «Впредь до землеустройства», впрочем. «Вот приедет барин, барин нас разсудит»... А пока... пока можно и отдохнуть. Ведь дело казенное, оно в лес не убежит. Отдыхать и улыбаться на лестные комплименты: Высочайшим манифестом 1897 года воды признаются «имеющими общегосударственное значение», через два года то же самое постановляют о них и ученые специалисты I съезда бальнеологов.

В неприятное положение попали сейчас и сами горячинские крестьяне.

Сперва им дали курортную землю, теперь больше строиться на ней не велят: ждите землеустройства! Строиться в других местах тоже нельзя,— кругом села защитный для курорта лес, каждое деревцо котораго Высочайшим повелением охраняется от рубки. Выходит, что, хотя крестьяне и теснят сейчас курорт, но и курорт теснит их, какая–то обоюдная закупорка, вовсе ни для кого не нужная. Нет, положительно необходим здесь хороший «барин», который бы приехал и разсудил это путаное дело.

Сейчас туркинския воды находятся в ведении Забайкальскаго областного правления. Но в истории курорта был одно время тоже прелюбопытный период двоевластия, когда воды были подчинены и строившему курорт иркутскому приказу общественнаго призрения (в хозяйственном отношении), и Забайкальскому обл. правлению (в административном). Иркутск и Чита при этом вечно спорили, противодействовали, ссорились,— период полный прискорбных курьезов, к счастью, с 1900 г. прекратившийся переходом всех дел к одному хозяину, Забайкальскому областному правлению, которое одно сейчас и правит курортом, рекомендуя ему с землею ждать «баринова» суда.

Справедливость требует сказать, что курорт все же пока так или иначе еще удовлетворяет основным потребностям, если не всей, то некоторой части публики. Публика имеет здесь до 15 ванн (жестяных, крашеных масляной краской), советы врача и аптечку. Имеются в курорте и номера, стоимостью от 10 до 25 руб. в месяц. Но номеров слишком мало, всего 13. Больше курорт ничего не дает, хотя бы, например, стола для больных. Есть еще, впрочем, отдельно и в стороне, но в ведении того же курорта, больница на 20 кроватей, куда ложатся беднейшие, с платою по 9 р. в месяц. Между прочим, здесь тоже один курьезный архаизм, сохраняющийся в силе вот уже почти целое столетие — на 18 мужских коек приходится женских только две. Что–то вроде: «курица не птица, женщина не человек»... Для XX века... немножко отстало.

Пищи курорт своим посетителям не предлагает никакой,— нехватке в квартирах тоже помочь не может. Нет, наконец, никакой библиотеки, нет и никакого другого центра, чего–нибудь вроде курзала, где бы публика могла сходиться и общественностью скрашивать однообразие курортной жизни. Должно быть, оттого при большом даже скоплении публики никакия общественныя удовольствия как–то здесь не клеятся. Затевавшийся, например, в этом году спектакль и концерт совершенно не устроились. Развлечением служили лишь прогулки, а также традиционныя карты и выпивка. Еще, на что претендовала в этом году значительная часть публики, жившей на самом курорте в номерах,— это отсутствие пресной воды, которую следовало бы возить для желающих с Байкала. Здешнюю минеральную многие вовсе не могли пить, не рискуя разстройством желудка.

Но все же главное, чего не хватает на курорте и что так тяжело для больных, это, конечно, недостаток или неудовлетворительность квартир и стола. Все, чего недодает в этом отношении курорт своим посетителям, с готовностью предлагает им селение Горячинское, притиснувшееся к нему со всех сторон. Село это не из больших. Жители его — потомки тех самых каторжан, которые когда–то строили курорт. Горячинцы живут лишь рыбою и курортом. Землю здесь не пашут, но рыба, а в особенности «посетитель» дают им возможность существовать вполне безбедно. Они сдают приезжим свои избы под квартиры и берут за них довольно недешево. В нынешнем году, например, когда наплыв был очень значительный, были квартиры (в домах специально построенных для посетителей) даже по 70 руб. в месяц. Обыкновенныя квартиры в 50, 40 и 30 р. Комнаты по 25–15 р. в месяц. В этот сезон у крестьян было позанято все. Комнаты перегораживались, сдавались «зимовья» во дворах, сами хозяева кое–где переселялись уже в амбары. И все было мало. Квартирный вопрос вообще был очень труден. Квартиры брались с бою. И какия квартиры! Обыкновенныя избы, разгороженныя в них клетушечки, углы — на все был усиленный спрос.

Отчасти на почве обостреннаго квартирнаго вопроса в этом году даже разыгралась на селе кровавая драма, сильно потрясшая всех. Хозяева одной избы весною в ожидании «посетителей» стали гнать своего зимняго квартиранта поселенца Осипова, только что вышедшаго из больницы и, конечно, платившаго им жалкие гроши. Им не хотелось упускать приезжих,— более ценных квартирантов. Это, а также насмешки хозяйской дочери над его неудачным ремеслом,— Осипов довольно неумело и безуспешно пытался портняжить,— так взвинтили его, что он, подстерегши молодую девицу, днем на глазах у всех, на самом пороге больницы зверски зарезал ее. Много безсонных ночей с мерещившимся призраком убийцы провели после этого бывшие на курорте нервныя барыни.

Кроме квартир, некоторые из крестьян предлагают и стол. В двух–трех местах готовили обеды на городской лад. Брали за обед с ужином, довольно не взыскательные, по 45 р. в месяц с человека.

Вообще горячинцы не упускают случая заработать около больных. Квартирами, обедами, торговлей в лавочках, продажей яиц, молока, ягод, отдачей на прокат лошадей, услугами они, главным образом, и живут. Эти доходы кладут на них и особую печать. Горячинцы что–то среднее между крестьянами и горожанами. Ежегодно появляющиеся среди них «посетители» заметно на них влияют. Они хорошо обезпечены, даже многие богаты. Соседи их недолюбливают. Они зовут горячинцев почему–то «азиятами».

Постоянное стремление и думы о том, как бы не упустить взять копейку, даже сорвать ее, делают некоторых из них, и действительно, мало симпатичными. Так, соседи их из других деревень вполне справедливо отмечают их скупость, негостеприимство, тогда как последний порок в здешней патриархальной деревне — большая редкость. Между прочим, сознание всей выгоды своего положения при курорте, обезпечивающаго им каждый год, иногда даже безо всякаго труда (как это бывает с квартирами), верные наличные деньги, так ценимые во всяком крестьянском хозяйстве, проявилось у них за последние годы в ясном стремлении монополизировать свои доходы. Дело в том, что завидуя легкому благосостоянию горячинцев, очень многие из соседей с удовольствием готовы перейти в их общество. И многие уже просились. Но горячинцы знают, что пустить их — значит сбить себе цены на все, и никого не пускают, упорно оберегая свое преимущество.

Ясно, что монополия эта очень вредна для самого курорта. Она ставит развитию курорта серьезную преграду. При всем желании курортом не может воспользоваться большее количество людей, чем сколько их помещается на квартирах современных немногочисленных монополистов. Тут снова перед курортом «пробка», мешающая его росту, совершенно подобная той земельной, которою ограничивает его, по недоразумению и сама казна. Надо спешить с развитием его дел, с новыми постройками, чтобы курорт не поддавался еще этой закупорке.

Крестьянская монополия, по–видимому, влияет и на то, что на селе нет или очень мало овощей,— стоит ли возиться с огородами, когда одной квартирой безо всякой работы можно добыть вон какую кучу деньжищ! Одно жаль, что монополисты–горячинцы, в своих корыстных расчетах закупоривающие курорт, не соображают, что в сущности они мало такой политикой выигрывают. Ведь развитие курорта это есть и развитие их выгод. Чем легче приезжим иметь все необходимое, тем больше их будет здесь и, стало быть, тем больше приобретут сами горячинцы.

Видя те, иной раз, поистине ужасныя затруднения, которыя испытывает здесь вновь приезжий больной, один из лечившихся в этом году богатых людей даже предложил сделать крупное пожертвование на постройку для малосостоятельных больных безплатных номеров. Это амурский золотопромышленник Ларин. К сожалению, обещание свое он пока все еще не выполнил, а было бы это очень и очень кстати.

К числу также серьезных затруднений для курортной публики относится, между прочим, и недостаточность почтовых пар, на которых прибывает на курорт и отбывает через ст. Татаурово Забайкальской ж.д. большинство здешней публики.

Истинныя мучения испытывают те, кому приходится летом, благодаря скоплению проезжающих, сидеть по трое–четверо суток на станциях в ожидании своей очереди или платить неимоверныя деньги за «вольных» лошадей, которых тоже подчас не достанешь. Здесь всего–навсего 3 почтовых пары. При этом, три раза в неделю проходит почта в Горячинск и далее, отбирая у проезжих лошадей, очень много едет чиновников, также пользующихся преимуществами в проезде. И остается для курортных часто всего–навсего какая–нибудь одна жалкая пара, которою всех не перевозишь, как ковшом не вычерпаешь моря. Да к тому же, «море» это едущих на воды всегда еще бывает значительно увеличено случайными пассажирами и постоянным движением по тому же тракту баргузинских золотопромышленников и купцов.

Положительно необходимо, хотя бы на лето, увеличить число пар. Зачем же мучить людей, да еще больных. Предлагая больным излечение и здоровую обстановку на водах, казна не замечает, как предварительно, на пути сюда, так и после, на обратном,— уничтожая левой рукой то, что дает правой. Увеличивать число пар невыгодно, говорит она, потому что общая сумма проездов по тракту за год не велика. Но, конечно, и тут обычное казенное недоразумение: потому сумма и не велика, что за курортные месяцы, когда проезд по тракту огромный, большинство поневоле вынуждено ехать на вольных, которых ведь не значится в казенном годичном подсчете. Не убыток, а скорее выгоду дадут лишние пары.

Заканчивая эту краткую заметку о туркинских горячих водах, о их пользах и нуждах, далеко еще не исчерпывающую весь обширный и любопытный материал, касающийся как естественных данных курорта, так и эксплоатации их в прошлом и в животрепещущем настоящем, я не могу не высказать своих пожеланий по адресу этих ценнейших по своей силе и древнейших в Сибири по известности минеральных вод. Или пусть казна энергично поведет воды вперед, или уж пусть лучше отдаст их в другия руки, например, в более энергичные руки будущих земств или других общественных организаций.

Автор: А.С.

Источник: Восточное обозрение №№ 222, 223, октябрь 1905 г.