Ботаническое изследование севернаго побережья Байкала в 1914 г.

Озеро Байкал, являющееся по выражение Л.С. Берга «зоологической загадкой», давно уже привлекало к себе внимание изследователей. Его фауна, богатая эндемическими и реликтовыми видами, и своеобразная геологическая история вызывали большой интерес. Однако этого нельзя было сказать относительно его флоры. Среди водорослей, которыя доныне были известны в Байкале, не обнаруживалось чего–либо особенно выдающагося. Еще менее интересна его флора высших цветковых растений. Последнее, вероятно, объясняется неблагоприятными условиями для ея развития: низкой температурой воды, почти полным отсутствием тихих, защищенных от ветра и волнения мест и большей частью каменистым у берегов дном. Но зато в последние годы выяснилось, что в растительности береговой полосы Байкала возможно искать особенностей, стоящих в связи с геологической историей и климатом этого одного из величайших озер на земном шаре. Уже в 1912 году авторами этого отчета, во время поездки на Верхнюю Ангару, a затем одной Г.И. Поплавской в 1913 г. попутно было выяснено, что изследование прибрежной флоры Байкала может дать богатейший материал по изучению зависимости растительности от климата. Уже тогда удалось обнаружить несколько новых растительных форм, генезис которых необходимо связывать с особыми физико–географическими условиями берегов Байкала¹⁾. Поэтому более подробное изучение растительности побережья Байкала представляет чрезвычайно интересную и благодарную задачу.

Благодаря содействию и материальной помощи Имп. Академии Наук и Имп. Русскаго Географическаго Общества, мы имели возможность в течение минувшаго лета 1914 года посвятить себя изучению растительности северной части озера Байкала. Так как захватить изучением всю береговую полосу ни по времени, ни по средствам, которыми мы располагали, не было возможно, и так как касательно южной части Байкала имелись уже некоторыя данныя, то мы решили остановиться только на северной его половине. Главной нашей задачей было по возможности подробнее выяснить влияние климатических условий и геологической истории Байкала на растительность окружающих его мест. Для достижения этой цели мы решили подвергнуть изучению растительность северо–западной и северо–восточной береговой полосы и проследить, как изменяется растительность по мере удаления от Байкала. Важно было также изучить растительность двух самых крупных островов на Байкале: Ольхона и Большого Ушканьяго, так как на их растительности, можно было предполагать, влияние Байкала отразилось особенно сильно. Ольхон представлял еще специальный интерес, так как отличается поразительно малым количеством осадков (169 мм в год). Чтобы захватить изучением возможно больше разнохарактерных пунктов и в то же время более подробно проследить изменение растительности у берега Байкала, нам пришлось отказаться от мысли пройти на всем протяжении побережье северной половины Байкала. Более целесообразным оказалось переезжать с одного берега на другой на пароходе, который имеет несколько остановок в этой части Байкала, и уже от этих остановок делать разъезды на лошадях как вдоль Байкала на север и юг от остановок, так и в стороны от него. Такими отправными пунктами в северной половине Байкала нам служили на западном берегу: Котельниковский маяк (55°02' с.ш.) и деревня Горемыки (55°21' с.ш.); на восточном берегу: сел. Сосновка (54°10' с.ш.) и с. Усть–Баргузин (53°57' с.ш.), не считая бегло посещенных устья Верхней Ангары и бухты Змеиной в Чивыркуйском заливе. Труд по изучению растительности мы распределили между собой таким образом: В.Н. Сукачев подробно изследовал группу островов Ушканьих, а Г.И. Поплавская — местность к северу и югу от сел. Сосновки. В остальных местах Г.И. Поплавская по преимуществу изучала самую береговую полосу и открытые южные склоны, а В.Н. Сукачев изследовал леса и прочую растительность вглубь страны от Байкала, а также собирал водоросли и планктон в озере. Кроме того, к экспедиции присоединился студент Имп. Лесного Института Н.К. Тихомиров, который на средства, полученныя от Института, а также на уделенную ему небольшую сумму из средств, предоставленных нам Академией Наук, произвел подробное обследование острова Ольхона.

Наши работы мы начали из сел. Горемык, на западном берегу Байкала. Под именем «Горемык» объединяется собственно два селения: Талая и Летники, расположенныя близ устьев рек Горемыки и Рели. Сближенныя устьями эти две реки образуют в нижнем своем течении очень широкую долину, а вершинами, расходясь, уходят в гольцы. Мы начали свое изследование именно с этого района, так как здесь сильно развиты открытые южные и восточные степные склоны, и мы спешили сюда, чтобы успеть собрать раннюю растительность на них. Такие склоны, называемые всеми местными жителями, как русскими, так и бурятами, «марянами», приурочены обыкновенно ближе к Байкалу, где занимают нижния части гор, изредка же встречаются также по рекам и впадающим в них горным долинам, «падям», вглубь хребтов от Байкала. Местами у самаго Байкала эти склоны (напр., мыс Лударь и берега севернее его) почти отвесны и принимают характер недоступных скал. Эти склоны, на которых мы по аналогии с такими же склонами на р. Верхней Ангаре ожидали найти особенно богатую и интересную растительность, несколько обманули наши ожидания. Большая часть склонов покрыты были Potentilla subacaulis L., Thymus Serpyllum L. и степными злаками Festuca ovina L., Koeleria gracilis Pers., Poa attenuata Trin., Agropyrum cristatum Bess., и осокой, Carex stenophylla Wahl., местами вытеснявшимися серой полынкой, Artemisia sericea Web. Эта бедность и однообразие растительности объясняется тем, что почвы здесь лишены извести и вообще очень бедны, а также вообще большой сухостью этой местности, что, конечно, особенно резко проявляется на южных склонах. Ковыльныя заросли, которыя встречались часто по «марянам» на Верхней Ангаре, здесь были лишь кое–где и то слабо развиты. Растительность скал, как высящихся над Байкалом, так и расположенных несколько далее от него, напр., по р. Рели, носит также сильно ксерофитный характер, и хотя не отличается богатством, тем не менее заключает несколько интересных видов, но доминируют здесь безусловно Ephedra monosperma Gmel., Selaginella rupestris (L.) Spring и Umbilicus spinosus DC.

Леса в этом районе не отличаются значительным разнообразием ассоциаций. Господствуют здесь сосна и лиственница. Наиболее распространенными ассоциациями является сосновый и лиственничный лес с подлеском из Rhododendron dahuricum L., причем сосновый лес занимает обширную площадь на террасе, которая в виде почти совершенно ровной ступени окаймляет на значительном протяжении склоны хребтов к р. Рели. Эта терраса, достигающая местами почти версты в ширину, сложена частью из лессовиднаго материала, частью из скопления окатанной гальки и образует у дер. Летники к Байкалу и к дельте р. Рели крутой, осыпающийся уступ. Более ровныя места в сторону от этой террасы являются как бы ея продолжением и внедряются между отрогами хребтов. Ассоциации Pinetum rhododendrosum и Laricetum rhododendrosum или Pineto–Laricetum rhododendrosum придают очень однообразный характер всей местности, чему еще способствует Arctostaphylos Uva ursi Spreng., которая везде доминирует в травяном покрове, и за ней теряются другие немногие представители этого яруса. На склонах же, хотя Rhododendron dahuricum также обычен в качестве подлеска, но Arctostaphylos Uva ursi не играет уже той роли. На южных или восточных склонах чаще находим сосну, на северных и западных — лиственницу. К лиственнице по более влажным местам иногда примешивается кедр, а по заболачивающимся берегам ручьев и речек — ель, большею частью в виде невысоких, плохого вида деревьев. Остальныя ассоциации, как луговыя и болотныя, так и кустарниковыя («ерники» из Betula humilis Schrank) не играют значительной роли, причем моховыя болота, даже в виде ничтожных и нетипичных участков, являются большой редкостью.

Берег Байкала покрыт почти сплошь галечником, как в бухте у Горемык, так и к северу от нея, напр., в бухтах Слюдянской, Богучанской и Балтахановой. Лишь в двух последних бухтах имеется местами слабо развитая песчаная полоса. Растительность на всем этом протяжении по берегу вовсе не включает гольцовых или более северных форм, если не считать Polemonium pulchellum Bunge, растения свойственнаго в Прибайкальи субальпийскому поясу. Не обнаружено также эндемических форм, который выработалось бы под влиянием климата Байкала, за исключением Betula baicalensis Suk., растущей в небольшом количестве вдоль берега по бухтам.

Гольцы в этом районе отступают далеко от Байкала, уходя вглубь материка верст на 25 и более. Наиболее крупной возвышенностью на всем протяжении берега Байкала от устья Верхней Ангары и до Котельниковскаго маяка является гора Кивелей, достигающая высоты 1340 м над уровнем моря, и тем не менее ея вершина не носит характера настоящаго гольца; хотя здесь кедровый сланник, Pinus pumila Rgl., и образует местами значительныя заросли, тем не менее лиственница поднимается в виде прямых деревьев почти до самой вершины. Отсутствуют также и почти все характерные представители гольцовой флоры. Все это вместе говорит, что в районе Горемык мы имеем сравнительно теплый угол на Байкале.

После Горемык мы совершили однодневную поездку на устье реки Верхней Ангары, чтобы снова побывать на интересной песчаной полосе по берегу Байкала, на т. наз. «Ярках». Здесь нами в 1912 году была обнаружена крайне своеобразная растительность, среди которой были формы, эндемичныя для Байкала, выработавшияся под влиянием его особых климатических условий. Отсюда же была описана и Betula baicalensis Suk. Поездка этого года дала еще несколько новых подобных форм, напр., интересный Astragalus velutinus (Turez.) Popl., который представляет собой, по–видимому, особую расу, выработавшуюся под влиянием Байкала из Astragalus membranaceus Fisch. Кроме того, эта поездка позволила сделать важныя дополнительныя наблюдения над Betula baicalensis Suk. После посещения р. Верхней Ангары Г.И. Поплавская отправилась в Сосновку, а В.Н. Сукачев на остров Большой Ушканий, который действительно оказался чрезвычайно интересным. Этот остров входит в состав группы четырех островов, лежащих в средней части Байкала близ полуострова Св. Нос. Большой Ушканий остров имеет около 5 верст длины и 2¹/₂ верст ширины. Остальные три, так называемые Малые Ушканьи острова, значительно меньше и по характеру растительности представляют в миниатюре копию Большого Ушканьяго острова. В силу своего изолированнаго положения и отсутствия постояннаго населения, за исключением смотрителя маяка, растительность этого острова мало повреждена лесными пожарами и сравнительно хорошо сохранилась, чего нельзя сказать о других местах на Байкале, даже значительно удаленных от жилья. Там всюду бросаются в глаза следы недавних пожаров, в лучшем случае лишь на нижней части стволов деревьев, а часто в виде обширных, унылых, трудно проходимых гарей. В виду этого Большой Ушканий остров был изучен особенно подробно, и составлена карта распределения на нем растительности. Поэтому же мы о сейчас остановимся на этом острове несколько подробнее. Весь остров представляет собою небольшой горный массив, возвышающийся над уровнем океана на 672 метра, а над поверхностью Байкала на 210 метров. Наиболее возвышена юго–восточная часть, от которой на север и запад склоны спускаются полого. Склоны на южной стороне острова местами очень круты, часто почти в виде отвесных скалистых обрывов, в значительной части не занятых лесом. Открытая поляна имеется также на восточном склоне, в нижней его части, где расположена метеорологическая станция. В остальном же весь остров занят сплошь лесом, если не считать узкой береговой полосы в виде галечника, то почти голаго, то задернованнаго и покрытаго лужайками. Из деревьев, растущих на острове, только сосна и лиственница образуют леса, остальныя древесныя породы, как береза, осина, кедр и ель, растут отдельными деревьями. Береза и осина входят в большей или меньшей степени в виде примеси в сосновый и лиственничный лес. Кедр же (Pinus Cembra s.l.) известен лишь в виде одного жалкаго деревца, растущаго на северной стороне острова, на краю леса, у откоса к галечнику. В таких же условиях и также вдоль севернаго берега, отмечены два небольших куста сланниковаго кедра, Pinus pumila Rgl. Ель, Picea obovata Led., представлена немногими плохого вида деревцами также по северному берегу острова, на старом галечнике, у подножья склона террасы. Других древесных пород на острове не известно. В распределении сосноваго и лиственничнаго лесов замечается, что сосна приурочена к наиболее возвышенной части острова, к крутым и особенно южным склонам, где она всюду окаймляет открытыя, скалистыя или степныя места. Лиственница же, занимая большую часть острова, связана с более пологими склонами и почти не встречается на южных склонах. Сосновый лес более редок и сильнее пострадал от пожаров, чем лиственничный, который во многих местах вовсе не носит следов пожара. Если сосновый лес ничем существенно не отличается от подобных лесов в других местах по Байкалу, то лиственничный уже при первом взгляде останавливает на себе внимание. Во многих местах он носит почти девственный характер, а его старыя, высокия лиственницы поражают своею мощностью и хорошим развитием. Несмотря на то, что здесь сплошь и рядом лиственницы достигают трехсотлетняго возраста, тем не менее они большей частью остаются здоровыми и не поражены сердцевинной гнилью.

Сосновые леса представлены главным образом ассоциацией Pinetum rhododendrosum, т.е. ассоциацией с господством в подлеске Rhododendron dahuricum. В травяном покрове, вообще довольно бедном, останавливает внимание часто встречающаяся Anticlea sibirica Kunth. Более разнообразны лиственничные леса. Большую часть острова занимает лиственничный лес с подлеском из даурскаго рододендрона. Однако при ближайшем изучении можно в нем различить две ассоциации: одну, развитую большею частью по крутым северным склонам с каменистой почвой, где в травяном покрове, кроме обычной Vассinium Vitis idaea, не редко значительную роль играет Ledum palustre, и другую, занимающую более ровныя места на большей части острова, характеризующуюся более редким подлеском, где вместе с Rhododendron dahuricum встречается то более, то менее часто Spiraea media Schmidt., местами даже доминирующая над рододендроном. Во второй ассоциации почва является слабоподзоленной с нетолстым горизонтом А (А'–5–7, А"–14–15 см), причем в А" попадаются изредка угловатыя мелкия зерна ортштейна. Обычно на глубине 40–50 см имеется почти сплошной каменистый щебень.

Травяной покров в этой ассоциации в общем достаточно густой. Доминирует и здесь брусника, но значительную роль играют также Festuca ovina L., Lilium pilosiusculum (Freyn) Miscz., Linnaea borealis L., Pyrola incarnata Fisch. и Solidago virga aurea L. Aconitum septentrionale Kölle растет хотя и не обильно, но бросается в глаза своими высокими, хорошо развитыми кустами. Нельзя при этом не отметить находку здесь очень редкой в прибайкальских лесах Corallorhiza innata R. Br. Можно думать, что на нее пожары действуют также очень губительно, и она только здесь могла сохраниться.

В то время как в первой ассоциации моховой покров из Нуlосоmium splendens и других обычных в таких случаях мхов достигает значительнаго развития, во второй ассоциации мхи почти вовсе отсутствуют. В обеих ассоциациях наблюдается удовлетворительный подрост лиственницы.

Во всех лиственничных ассоциациях особенно поражает чрезвычайно толстый и очень рыхлый мертвый покров. Такой мощный мертвый покров мог сохраниться только благодаря тому, что здесь очень давно не было пожара. В связи с этим, может быть, стоит также и обилие муравейников на острове. Нигде в Забайкальской области мы не встречали такого количества их; буквально па каждом шагу встречались высокия конусовидныя кучи их. Без сомнения, частые пожары, даже низовые, которые лесу оказывают мало вреда, убийственно действуют на муравейники.

Интересна с точки зрения ненарушенности человеком также природа открытых склонов на южной стороне острова. Здесь можно различить два типа таких склонов: 1) более пологие склоны без выходов скал, покрытые связным травяным покровом; это — так называемые тунгусами «волы», а бурятами «маряны», и 2) крутые скалистые обрывы, местами чрезвычайно трудно доступные и называемые по–тунгусски «кадары». Первые пользуются небольшим распространением. Значительная «маряна» развита лишь в юго–восточном углу острова. Здесь сравнительно пологий склон с довольно мощным черноземновидным почвенным слоем покрыт сплошным травяным покровом, в котором играют наибольшую роль злаки (Agropyrum cristatum Bess., Koeleria gracilis Pers., Festuca ovina L., Stipa capillata L. и St. sibirica Lam.). В виду того, что скота на острове очень мало (1 корова и 1 лошадь), склон не имеет той ступенчатости, которая всюду сопровождает «маряны» близ населенных пунктов. Гораздо разнообразнее и интереснее растительность «кадар». По сравнению со склонами у Горемык здесь встречаем, кроме обычных Ephedra monosperma, Selaginella rupestris и Umbilicus spinosa, целый ряд новых форм, как–то: Selaginella sanguinolenta (L.) Spring, Patrinia rupestris Juss., P.sibirica Juss., Chamaerhodos grandiflora Bunge, редкое и эндемичное для прибайкальских стран растение, Androsace villosa L. и др. Последнее растение, впрочем, заходит и на соседния части упомянутой «маряны» и представляет значительный интерес, так как наблюдается в той же разновидности, которая была находима нами только на Верхней Ангаре. Интересна также растущая здесь особенная Valeriana, близкая к V. officinalis L., но отличающаяся от последней формой и некоторой мясистостью листьев.

Останавливаясь на растительности береговой полосы галечника, прежде всего приходится отметить интересный факт, что эта полоса по южному берегу отличается значительно от полосы по северному. В то время как по галечнику первой полосы мы имеем дело, главным образом, с формами, спустившимися с южных склонов и свойственными каменистым местам, на северной стороне таких форм значительно меньше, а главное то, что на старых частях галечника, ближе к уступу террасы, мы находим, кроме упомянутых выше сланниковаго кедра, кедра обыкновеннаго и ели, также особую кустарниковую березу, близкую к Betula Middendorffi Tr. et Mey. Интересно, что эта последняя растет здесь в небольшом числе кустов, совершенно не заходя вглубь леса и образуя иногда низкия приземистыя формы, аналогичныя гольцовым. Только еще один куст такой же березы был найден на опушке поляны близ метеорологической станции на восточном конце острова. К береговой полосе приурочен также Polemonium pulchellum Bunge. По береговому галечнику растет и крайне интересная, только для прибрежных мест Байкала известная, Sanguisorba baicalensis Popl.

Перечисленныя только что растения свидетельствуют, что растительность береговой полосы ясно носит следы охлаждающаго влияния Байкала. Этим именно объясняется возможность существования здесь таких растений, как Betula Middendorffii Tr. et Mey. (var.) и Polemonium pulchellum Bunge, семена которых занесены сюда с гольцов береговых хребтов. Обращая же внимание на то, что ель и кедры, сланниковый и сибирский, растут только на этой галечной полосе, совершенно не заходя в глубь острова, приходится допустить, что и эти растения лишь недавние его поселенцы.

Все только что сказанное относительно острова Большого Ушканьяго свидетельствует, что, несмотря на свою небольшую величину, он представляет выдающийся интерес. Не говоря уже о том, что и здесь заметно влияние Байкала на береговую растительность, мы тут имеем в типичном и нетронутом виде два наиболее характерных типа растительности южной части таежной области в Прибайкальских странах: лиственничный лес и южные открытые степные и каменистые склоны. К этому необходимо прибавить еще и следующее. Все стволы лиственницы на Большом Ушканьем острове поражают своею формою: у них чрезвычайно сильно утолщена нижняя комлевая часть. И хотя вообще у лиственницы в Прибайкальи и Забайкальи по сравнению с сосною нижняя часть ствола сильно утолщена, но у экземпляров на Большом Ушканьем острове это особенно бросается в глаза. Это явление, как известно, характерно вообще для отдельно стоящих деревьев, но в данном случае оно очень сильно выражено у всех деревьев и даже тогда, когда они растут густым сомкнутым сообществом. Таким образом, этот признак принимает здесь характер расоваго.

Отличается также и береза на Большом Ушканьем острове. Здесь обыкновенна Betula verrucosa Ehrh. s. l.; В. pubescens Ehrh. растет лишь в числе нескольких деревьев у севернаго берега, и возможно, что она здесь представляет такое же случайное явление, как и В. Middendorffii Tr. et Mey. (var.). Всюду же в виде второго яруса и на прогалинах растет В. verrucosa Ehrh. И вот оказывается, что она имеет здесь резко выраженную тенденцию к недоразвитию бетулина, почему у нея поразительно темный цвет коры, в силу котораго ее заезжие сюда промышленники называют «черной березой»; у нея также глубже и острее выражена зубчатость листьев и, по–видимому, постоянно более закруглены боковыя лопасти чешуй.

Вся осина на острове также имеет свои отличия. Никогда не приходилось видеть таких острых листьев у осины, как здесь.

Все отмеченныя особенности лиственницы, березы и осины на Большом Ушканьем острове, по–видимому, приходится объяснить тем, что они выработались на этом острове, с одной стороны, в силу особых климатических особенностей, с другой, благодаря изолированности их местонахождения.

Указанныя крайне интересныя черты растительности этого острова заставляют обратить на него особенное внимание. Казалось бы прежде всего необходимо признать его заповедным, создать из него «памятник природы». Последнее же осуществить особенно легко. Остров не представляет частной собственности, вовсе не населен, если не считать домика маячника, и пока привлекает только промышленников, благодаря обилию байкальскаго тюленя («нерпы») у его берегов. Острову в настоящее время могут угрожать лишь пожар и вырубка леса. От пожара его оберегает маячник; он тщательно следит, чтобы буряты и русские, приезжающие сюда «нерповать», неосторожным обращением с огнем не зажгли леса, так как в этом случае его дому угрожала бы непосредственная опасность. Что же касается рубки, то в этом отношении дело обстоит хуже. Если даже оставить в стороне ничтожное употребление леса маячником, то все же нельзя не обратить внимания на заготовку здесь дров для пароходства. Хотя на Большом Ушканьем острове дрова берутся пароходами лишь в редких случаях, и они скорее их заготовляют здесь на всякий случай, тем не менее следы рубки для этой цели уже заметны. Запрещение рубить лес вообще нисколько не отразилось бы на пароходстве. Во–первых, можно было бы обойтись здесь вовсе без заготовок дров, так так недалеко на Св. Носу можно иметь склад дров. Если же все–таки окажется необходимым иметь немного дров и здесь, в бухте у маяка, то доставить сюда дрова со Св. Носа зимней дорогой стоит недорого. Если же принять во внимание, что остров крайне живописен с южной и восточной стороны, что с каждым годом увеличивается число туристов на Байкале, то станете ясным, что сохранение этого острова как «памятника природы», является крайне целесообразным и желательным, и нужно это сделать сейчас, пока еще не нарушена его девственность.

На северо–восточном берегу Байкала, у д. Сосновки, как к северу, так и к югу от нея, гольцы то совсем близко подходят к берегу Байкала, то несколько удаляются от него. Обычно это связано с развитием широкой долины у какой–либо значительной реки. Долины таких рек, как, например, Кудалда, Сосновка, представляют собою заболоченныя пространства то с настоящими моховыми болотами, то с пышными травяными зарослями, доходящими до самаго Байкала. Лишь небольшая песчаная полоса отделяет их от края воды. Местами у устьев долин этих рек развиваются значительных размеров равнины, имеющия слабо всхолмленный рельеф, несущий низкия широкия гряды, параллельныя современному берегу Байкала. Особенно интересна такая равнина между низовьями рек Кудалды и Шумихи, невольно приковывающая к себе внимание уже при первом знакомстве с нею. Она дает полную иллюзию гольцоваго ландшафта. Редкия флагообразныя лиственницы, широкие чашевидные кусты кедроваго сланника, приземистыя, также сланниковыя формы обыкновенной сосны, ели и пихты, ясно несущия следы односторонняго действия ветра с Байкала, редко разбросаны по этой равнине, и между ними куртины Empetrum nigrum, Ledum palustre, Vaccinium uliginosum и низких приземистых ив чередуются с почти голыми пятнами, покрытыми лишь серыми подушками лишайников. Здесь же в изобилии встречаем два настоящих гольцовых растения: Саrex amblyolepis Tr. et Mey. и Pachypleurum alpinum Led. Ближе к Байкалу, по более задерненным местам находим Sanguisorba baicalensis Popl., а по песчаным местам Papaver nudicaule L., Scrophularia incisa Weinm., Festuca rubra L. v. baicalensis Turcz. и Elymus littoralis Turcz. Ближе к подножию гор находим здесь озера, зарастающия и заболачивающаяся с берегов. Они, по–видимому, представляют собою остатки заходившаго сюда в виде вдающейся бухты Байкала. По болотам, также и на сухих местах в большом количестве растет Betula exilis Suk.

Там, где таких равнинных площадей вдоль берега Байкала нет, где за узкой полосой прибрежнаго галечника почти отвесно поднимаются крутые склоны хребтов, там эти склоны почти сплошь покрыты непроходимой зарослью кедроваго сланника с примесью той же, что и на Большом Ушканьем острове и в районе Горемыки, особой разновидности Betula Middendorffii. Небольшия прогалины среди этих зарослей покрыты хорошо развитыми подушками лишайников, среди которых местами видны Vaccinium Vitis idaea, Empetrum nigrum и Ledum palustre. Эта полоса сланника подымается у Байкала по склонам хребтов приблизительно до ¹/₃ их высоты, затем резко обрывается, после чего начинается типичная лиственничная тайга. Но, приближаясь к вертикальному пределу древесной растительности, который здесь спускается очень низко, лесная зона снова сменяется зоной кедроваго сланника; самая же вершина хребтов почти его лишена. Таким образом, здесь наблюдается крайне интересное распределение растительности по склонам в вертикальном направлении: средняя лесная полоса и снизу, со стороны Байкала, и сверху, от гольцов, окаймлена поясом кедроваго сланника. В этом, без сомнения, сказывается то же влияние климата Байкала.

После этого центром наших изследований был сделан Котельниковский маяк, расположенный на западном берегу Байкала, южнее дер. Горемыки, под 55°01' с.ш. Отсюда нами делались поездки как к северу, так и к югу вдоль Байкала. В отличие от Горемык к югу от маяка высокие гольцы подходят к самому Байкалу. Вообще здесь крайне выражен рельеф, и в силу этого очень разнообразна растительность. Маяк помещается на горе (около 700 метров высотою над уровнем моря), которая совершенно отвесными скалами обрывается в озеро. Эта гора с юга ограничена долиной р. Кутурлы, с севера же так называемым старым руслом этой же реки, представляющим в настоящее время небольшой ручей, текущий по очень широкой низменной равнине, уходящей далеко в Байкал мысом Котельниковским. В этом месте ширина этой равнины достигает 5 верст. К северу от маяка гольцы несколько уходят от берега Байкала, на юге же уже верстах в 8 подходят почти к самому берегу и так тянутся дальше. Главное русло Кутурлы представляет довольно широкую, быструю горную речку, которая, отделив от себя влево протоку стараго русла, течет в узкой долине между гор и, наконец, у самаго берега Байкала, прорываясь тесным ущельем через преграждающия ей путь горы, низвергается с высоты метров в 20 бурлящим могучим водопадом. Вершины гор, сопровождающих нижнее течение Кутурлы, сглажены и покрыты сплошь лесом; напротив, в своем верхнем течении эта река окружена высокими гольцами, увенчанными причудливо изрезанными скалистыми гребнями и острыми пиками. Такой же характер носят горы, подходящия к Байкалу южнее Котельниковскаго маяка. Разсмотрим теперь вкратце характер растительности этого района, начиная от берега Байкала и поднимаясь до гольцов.

Там, где скалы не обрываются отвесно в озеро, развита то более, то менее широкая галечная полоса, у самой воды безплодная, a далее постепенно заселяющаяся растительностью. Обыкновенно на разстоянии нескольких сажен от уреза воды имеется уступ в 1–1¹/₂ метра высотою, за которым начинается терраса, иногда доходящая до значительных размеров, как, напр., на Котельниковском мысу, где в ея южной части находится старое русло Кутурлы. Если же вблизи галечника возвышаются крутые склоны, то такая терраса совершенно исчезает. В этом случае, как, напр., налево и направо от главнаго русла Кутурлы, полоса галечника, начавшая уже задерновываться, несет на себе рядом с отдельными деревьями Populus suaveolens Fisch. интересную флору, свойственную обычно открытым склонам, как, напр., Ephedra monosperma, Chamaerhodos grandiflora, Papaver nudicaule, Silene tenuis W. и др.

Появление этих растений здесь понятно, так как галечник развит у подножья очень типично выраженных «марян» с теми же самыми растениями.

Совершенно иной характер носит равнина, вдающаяся Котельниковским мысом в Байкал и представляющая собою старый галечник, уже вышедший из сферы влияния вод Байкала. В большей своей части эта равнинная терраса покрыта лесом, главным образом из ассоциации Pinetum rhododendrosum, переходящей по более влажным местам в Laricetum rhododendrosum, a иногда в L. sphagnosum. Наиболее интересна часть этой равнины, вдающаяся клином в озеро. Здесь уже нет сомкнутых лесных сообществ. Между двумя небольшими озерами, окруженными сфагновыми болотами, с обильной Betula exilis и особой формой В. Middendorffii, и берегом Байкала перед наблюдателем разстилается почти гольцовая картина (см. фотографию). Редкия жалкия лиственницы, в виде типичных ветровых экземпляров, приземистые кусты кедроваго сланника и обыкновеннаго сибирскаго кедра, принявшаго здесь также сланниковый характер, покрывают лишь незначительную часть площади, которая затянута или сплошным лишайниковым покровом, или жалкой травяной и кустарной растительностью, в составе которой значительное участие принимают Empetrum nigrum и Vaccinium uliginosum; сюда же местами заходит и Betula exilis Suk.

В трех верстах к северу от Котельниковскаго мыса, в нескольких шагах от берега Байкала находится сернистый ключ, имеющий температуру около 80° Ц., почему он и называется местными жителями «Горячим ключом». Этот ключ особенно почитается бурятами, которые издалека приезжают сюда лечиться; здесь же у них имеется жертвенное место, где они приносят жертвы как деньгами, так и различными вещами, особенно шкурами. Для этого поставлен особый столб с ящиком, куда опускают монеты. Последния, впрочем, бросаются и в воду источника. Вблизи ключа, у самой воды Байкала камни настолько горячи, что на них нельзя держать руку. Среди растительности лужка и галечника, окружающих ключ, пока не обнаружено чего–либо особенно выдающагося, если не считать крайне своеобразнаго Potamogeton'a в теплом маленьком озере, являющагося, по–видимому, новым видом.

Значительный интерес представляет долина Кутурлы, особенно вдоль ея нынешняго русла. Здесь, сейчас же за водопадом, выше современной поймы развит значительной ширины галечник, на котором на ряду с Pinus pumila и Betula Middendorffii были обнаружены такия настоящия гольцовыя формы, как Macropodium nivale R. Br., Sorbaria grandiflora Pall., Salix Myrsinites L. и Artemisia lagocephala Fisch. Местами на галечнике открывался настоящий гольцовый ландшафт. Хотя по старому руслу таких значительных открытых мест нет, и галечник почти всюду покрыт лесом, тем не менее здесь были найдены такия интересныя растения, как Betula Ermani Cham., Conioselinum seselioides Turcz. и Sorbaria grandiflora Pall., растения, свойственныя уже подгольцовой и гольцовой зонам. Особенно же интересно было здесь встретить Cassiope ericoides D. Don, растение чрезвычайно типичное для гольцов. Хорошо развитой, уже отцветший экземпляр его рос на опушке прогалины в Pinetum rhododendrosum, несколько далее русла реки среди Arctostaphylos Uva ursi.

Такия растения, как Sorbaria grandiflora и Artemisia lagocephala, были находимы и по ручью у подножия горы Синей.

Таким образом, и здесь, на этих галечниках, в непосредственной близости к Байкалу встречаем целый ряд растений, свойственных гольцам. Они сюда, без сомнения, занесены с соседних гольцов, но все указывает на то, что здесь они нашли подходящия условия для своего развития. Ничего подобнаго мы не находим в других местах Забайкалья, например, по Верхней Ангаре или по Тунгиру Якутской области, у подножия гольцов, хотя там по нижним течениям речек и ручьев не было недостатка в галечниках и других местах, где могли бы развиваться эти растения. Большинство этих растений мы не встречаем нигде, кроме Байкала, вне гольцовой зоны. Особенно демонстративно нахождение здесь Cassiope ericoides и Macropodium nivale; последнее растение, как свидетельствует его видовое название, на гольцах часто растет у снежных пятен.

Леса по склонам гор во всем этом районе не представляют значительных отличий от того, что наблюдалось в районе Горемык. И здесь чаще всего имеем ассоциации Pinetum rhododendrosum и Laricetum rhododendrosum. Местами, по более влажным склонам присоединяется к лиственнице иногда в значительном количестве кедр, встречаясь больше там, где ближе к поверхности почвы выходит камень. Иногда в виде отдельных деревьев, нередко на вершине канделябровидно разветвленных, кедр растет по скалам и обрывам. По еще более влажным местам, особенно вдоль горных ручьев попадаются изредка пихта и ель.

Разсматривая верхний предел древесной растительности на гольцах вдоль северо–западнаго берега Байкала, нам ясно вырисовывается следующая закономерность. Там, где высокия горы подходят к самому Байкалу, так что их склоны, оставаясь крутыми, спускаются к самому берегу, там верхняя лесная граница опускается очень низко; как только высокия горы удаляются от Байкала, так на них повышается верхний предел древесной растительности. Эту зависимость высоты верхней границы леса, а также вообще древесной растительности от степени близости гольца к Байкалу хорошо можно видеть вдоль более крупных рек, как, напр., Горемыка, Рель, Кутурла, которыя берут начало верст за 25–30 от берега Байкала. Здесь можно проследить, как по мере того, как мы поднимаемся вверх по реке, поднимается и верхняя граница леса. Так, на Прибайкальском хребте, лишь немного севернее Котельниковскаго маяка, на одной почти параллели с д. Горемыкой, верстах в 25 от Байкала гольцовая зона начинается лишь приблизительно на 1300 м (по Половникову), а у самаго Байкала, по склонам горы Синей, к югу Котельниковскаго маяка уже на высоте около 800 м над уровнем моря разстилается гольцовый ландшафт, a местами гольцы спускаются языками и ниже. Интересно, что влияние Байкала, понижающее границу древесной растительности на горах, сказывается только в том случае, если главный гребень хребта подходит к самому Байкалу; если же к Байкалу подходит лишь сравнительно невысокие отроги хребта, то на их склонах верхняя граница древесной растительности лежит все же высоко. Например, если сравнить границу древесной растительности на горе Синей и на Кивелее, которая представляет довольно изолированную вершину у самаго Байкала, удаленную от главнаго направления Приморскаго хребта, то увидим, что, в то время как на горе Синей, как указано выше, этот предел лежит на высоте 800 м, вершину горы Кивелей (1340 м над уровнем моря) мы еще не можем назвать гольцом; мы имеем здесь лишь как бы верхнюю часть подгольцовой зоны. Разсматриваемое явление, без сомнения, зависит от того, что приближающейся к Байкалу горный хребет увеличивает неблагоприятное воздействие климатических особенностей этого озера на окружающую его растительность. Поэтому то в таких местах, как окрестности Котельниковскаго маяка, мы и находим такое значительное количество видов гольцовой флоры, спускающихся до самаго берега Байкала, в противоположность Горемыкам или Б. Ушканьему острову, где подобных растений очень мало.

И вдоль этого берега Байкала всюду на гольцах рельефно обозначается в подгольцовой зоне ярус кедроваго сланика и Betula Middendorffii. В этом поясе на горе Синей нередка также Betula Ermani, дерево, которое до сих пор по эту сторону Байкала не было известно. Ширина этого пояса вариирует от 50 до 300 м. В то время как Betula Middendorffii выше этой полосы идет лишь в виде редких кустов и не высоко, Pinus pumila в виде приземистых экземпляров поднимается значительно выше.

Последней нашей базой было устье р. Баргузина. Отсюда нами обследовано побережье Байкала к северу до Святого Носа и к югу до бухты Максимихи. Наибольшей интерес представляет здесь песчаная полоса по берегу Баргузинскаго залива и в Максимихинской бухте. Хотя здесь почти нет настоящих гольцовых видов, но зато много форм особых, выработавшихся под влиянием Байкала. Так по пескам, как к югу, так и к северу от устья реки Баргузина, наряду с Pinus pumila в изобилии растут по дюнам Betula baicalensis, сланниковая форма Pinus Cembra, Sanguisorba baicalensis Popl., Polygonum sericeum Pall. и целый ряд новых, ближе не изученных форм, близких к Lychnis sibirica, Alopecurus pratensis и др.

К этим песчаным местам примыкают обширныя равнины, занятыя ассоциацией Pinetum rhododendrosum с обилием Arctostaphylos Uva ursi в травяном покрове. Особенно обширна такая площадь к северу от нижняго течения Баргузина. На этой площади разсеяны то большей, то меньшей величины озера, окруженныя болотами, частью сфагновыми, а несравненно чаще травяными или гипновыми. На сфагновых болотах нередка Betula exilis, а по травяным, особенно же гипновым, интересно и неожиданно обильное нахождение Triglochin maritimum L. Весь низкий перешеек, соединяющий полуостров Святой Нос с материком, занят по преимуществу такими же трудно проходимыми болотами. Низкия горы, не достигающия высоты вертикальнаго предела древесной растительности и расположенныя к северу и к югу от устья Баргузина, покрыты большею частью сосновым и лиственничным лесом с преобладанием Rhododendron dahuricum в подлеске. Лишь по верховьям узких мрачных падей встречаем ель и пихту. В таком месте под густой тенью этих деревьев был найден редкий и изящный Epipogon aphyllus (Schm.) Sw. Кедр же в виде примеси попадается нередко, но опять таки лишь по более влажным местам, заходя иногда и на моховыя сфагновыя болота. Одно из таких болот, окружающее с юга и запада оз. Духовое (53°20' с.ш.), представляет интерес нахождением целаго ряда растений, редких для этих краев. На сфагновом, a местами гипновом ковре здесь рядом с Betula exilis встречаются Triglochin maritimum, Drosera rotundifolia, D. anglica, Scheuchzeria palustris и Saxifraga Hircuius; последния три растения замечены только на гипновом ковре. Интересно и само озеро Духовое, которое, достигая до 5 верст длиной, лежит в 2 верстах от Байкала, в обширной котловине, из юго–западнаго конца которой вытекает реченка, несущая свои воды в Байкал через узкое ущелье в горах, отделяющих от него эту котловину. Быстрое, местами стремительное течение этой речки ясно свидетельствует о том, что оз. Духовое лежит значительно выше оз. Байкала. В озере растительность бедна, но зато здесь поражает колоссальное развитие Ceratophyllum demersum L., который буквально сплошь, толстым слоем покрывает дно озера и отличается роскошным развитием сильно плодоносящих стеблей. Последнее интересно потому, что это в общем редкое растете в Прибайкальских странах ранее вовсе не попадалось нам с плодами.

Кроме этого, как сказано уже выше, растительность острова Ольхона изучалась Н.К. Тихомировым, который пересекал маршрутами этот остров по разным направлениям и объехал его кругом. Его изследования показали, что о. Ольхон можно разделить на 2 большия части — степную и лесную. Степи занимают главным образом юго–западную часть острова и большую часть его север. оконечности. Граница леса проходит от пади Халзын до мыса Бурхан на Малом море и, то приближаясь, то удаляясь от берега, достигает мыса Улан–Байсан, откуда вновь пересекает остров по пади Сенной.

Степи представляют в юго–западной части острова ряд безводных долин, спускающихся к Малому морю и пересекающихся каменистыми хребтами. Исключение составляют Семисосенская и Ялгинская долины, где имеются болота. Слабое орошение местности в связи с незначительным количеством осадков обусловливает почти пустынную растительность степей, развитых по этим долинам и склонам к ним. Растительный покров не сомкнут, всюду видны песок и гравий, а вершины гор представляют груды камней с одиночными растениями в трещинах. Почвы таких склонов супесчанисты или суглинисты, часто с обильным вскипанием, даже с поверхности.

Следует отметить сильное влияние скота на растительность этой части острова. Ольхонския степи представляют из себя сплошной выгон, и самыя неприступныя на первый взгляд места оказываются значительно выбитыми скотом. На этом фоне жалкой растительности радуют глаз только загороженные вокруг улусов, удобренные утуги (бурятские сенокосы), поражающие пышным развитием растений.

Леса на Ольхоне занимают около половины поверхности острова и в большей своей части состоят почти исключительно из сосны с небольшой примесью березы, осины, и лиственницы. Лишь со стороны Малаго моря сосновый лес окаймлен широкой (до 1 версты) полосой лиственничнаго леса из старых, корявых, искривленных ветром деревьев. Ни ели, ни пихты, ни тополя, ни тем болee кедра на Ольхоне совершенно нет, вопреки прежним указаниям. Интересен заповедный сосновый священный лес на острове, нетронутый и оберегаемый бурятами.

Нельзя не отметить присутствия на Ольхоне также песков, порой сыпучих, занимающих местами степные склоны или развитых по берегу Малаго моря, как, например, в Нюргунской губе, где песок наступает на сосновое сообщество 2–х саженными буграми.

Собранный Тихомировым большой гербарий дает много новых видов для этого до сих пор мало изследованнаго острова. Кроме того, им составлена карта растительности всего острова.

Итак, в отношении главной задачи нашей поездки — выяснения влияния Байкала на окружающую его растительность — поездку можно считать удавшейся, так как не только собран разностороний материал, подтверждающий и уясняющий это влияние, но также выяснилось, что это влияние Байкала не равномерно сказывается на всех частях даже одного севернаго побережья его, и намечаются законности в распределении этого влияния.

Теперь несомненно, что по берегам Байкала даже в двух соседних пунктах, находящихся всего лишь в нескольких десятках верст друг от друга, может быть очень значительная разница в климате. Поэтому для окончательнаго уяснения причин современнаго характера и распределения растительности вдоль берегов Байкала ныне существующей, хотя и относительно густой сети метеорологических станций все же недостаточно. Крайне желательно, например, открытие таких станций в с. Горемыках и в с. Усть–Баргузин, а также к югу от Котельниковскаго маяка, в местах, где гольцы ближе подходят к Байкалу.

К числу ранее известных форм, выработавшихся под влиянием Байкала, уже сейчас можно присоединить немало новых, нами обнаруженных; обработка же собраннаго материала должна это число еще более увеличить. Собранный гербарий (2400 нумеров на более чем 6000 листах, не считая низших споровых растений) позволит после обработки довольно подробно осветить вообще флору севернаго Прибайкалья. Во время работ обращалось также особенное внимание на распространение древесных пород, из которых наиболее подробно изучены береза и лиственница. Изучение последней показало, между прочим, что только у устья Верхней Ангары мы имеем типичную Larix dahurica Turcz., по восточному же и по западному берегам вплоть до Ольхона и Максимихи мы всюду находим все переходы между Larix sibirica Led. и L. dahurica Turcz., причем только с устья Баргузина к югу начинает безусловно преобладать тип L. sibirica. Выяснился, между прочим, и тот интересный факт, что в более высоких районах гор, в подгольцовой зоне, даже в тех местах, где в нижних районах встречаются все переходы между L. sibirica и L. dahurica, растет только лиственница типа L. dahurica Turcz.

Собранный большой материал, быть может, даст возможность решить вопрос, представляют ли эти промежуточные формы результат гибридизации между L. dahurica и L. sibirica, или нет. Пока же все то, что наблюдалось на месте, говорит скорее в пользу перваго допущения.

Для выяснения взаимоотношения между сосновыми и лиственничными ассоциациями во время более длительных пребываний на одном месте (на Большом Ушканьем острове и на Котельниковском маяке) был произведен ряд наблюдений над отношением сосны и лиственницы к свету. Для измерения освещения внутри крон этих деревьев и под пологом образуемых ими сообществ применялся фотометр Стенструпа. Результатам этих изследований будет впоследствии посвящена особая статья.

Наконец, в виду того, что водная фауна Байкала отличается замечательным своеобразием и эндемизмом, представлялось также желательным попутно собрать коллекцию и водорослей. Хотя в настоящее время уже имеется несколько списков Байкальских водорослей, но изученными более или менее хорошо являются лишь диатомовыя. Поэтому нами, между прочим, собирался также фитопланктон²⁾ и некоторыя прочия водоросли. Все собранныя нами водоросли любезно согласился обработать проф. Л.В. Рейнгард. Уже поверхностное знакомство с этим материалом позволяет заключить, что и в водной флоре будут найдены элементы, аналогичные по своему значению фауне.

В заключение мы не можем не выразить нашей глубокой признательности Императорской Академии Наук и Императорскому Русскому Географическому Обществу, давшим нам возможность осуществить эту крайне интересную поездку. Успех ея в значительной степени зависел от весьма ценнаго, разносторонняго содействия, оказаннаго нам знатоком Байкала, директором Иркутской Магнитно–метеорологической обсерватории А.В. Вознесенским, которому мы выражаем нашу искреннюю благодарность. С благодарностью вспоминаем мы также командира парохода «Феодосий» И.И. Марфина и его помощников, услугами которых мы неоднократно пользовались.

Источник: Известия Императорской Академии Наук. VI серия, 1914, том 8, выпуск 17, стр. 1309–1328.