Материал к флоре острова Ольхона на Байкале
J. Prein. Beitrag zur Erkenntniss der Flora der Insel Olchon im Baikal. (Aus vorlaufig. Mittheilungen ueber s. botanisch. Forschungen in Sommer 1892)
Hаблюдения ботаническаго характера на Ольхоне
Перехожу теперь к изложению некоторых своих наблюдений ботаническаго характера, но предварительно должен оговориться, что я почти вовсе не видал тех мест, где вполне преобладает лесная формация, состоящая здесь из пород, растущих и по сю сторону Байкала.
По данным, сообщаемым Георги, Радде, Обручевым и собранным мною сведениям, лесныя породы здесь следующия: лиственница, пихта, кедр, растущий по главному кряжу острова, сосна, береза, тополь (Populus suaveolens Fisch) и осина; а из кустарников: некоторыя ивы, черемуха, березовый ерник (Betula nana), серая ольха, шиповник, багульник (Rhododendron dahuricum), золотарник (Caragana pygmaea), Potentilla fruticosa, Spiraea, Cotoneaster, брусника и голубика.
Привожу здесь, со слов Обручева, северную границу леса: она тянется от мыса Уншун наискось к средней части Хужирской долины и за нею достигает берега Малаго моря; перед мысом Харанса она опять отступает на 3–4 версты к югу и вновь достигает берега за мысом Нюргонэ. Наконец, за мысом Улан Байсан, она пересекает остров наискось к мысу Хагай; восточный конец Ольхон Ольхона представляет отдельныя редкия рощицы среди обширных пастбищ. Виденныя же многолетния насаждения на северном берегу и на восточном конце острова находились, так сказать, на границе лесной и степной флор, так что представляли значительный интерес в смысле наблюдений взаимнаго отношения обеих формаций, из коих степная, своеобразно развитая на Ольхоне, как будет сказано ниже, оставляет в общем, на первый взгляд, непривлекательное впечатление, особенно на западном конце его, где я не видел ни одного деревца, а склоны бухт, холмы — все было желто–серой окраски; почва везде была сухая или каменистая, там и сям по склонам виднелись более или менее значительные выходы горных пород; только при ближайшем осмотре глаз открывал присутствие многих цветущих форм.
Такие же пустынные на вид степные участки были замечены и при остановке на восточном конце Ольхона, только здесь значительно разнообразили картину лиственничный и сосновый леса, расположенные клочками по склонам бухты.
Северный же берег, где была наша остановка (почти в середине его), представлял еще более значительное разнообразие; здесь были и более ровныя и плоския пространства между мысами, спускающимися в Малое море, то покрытыя соснами и лиственницами, то лишенныя леса и степныя, то покрытыя сыпучим песком.
Леса, замеченные здесь, доходящие местами до самаго берега, составляли непосредственное продолжение лесов внутренности острова. Деревья в таких лесах стояли очень редко одно от другого, были невысокаго роста, приземисты при сравнительно значительной толщине, подлеска не было; травяныя формы все светолюбивыя — не образовывали сплошнаго ковра, мхов совершенно не было, лесных лишайников тоже, а только те, которые и на упомянутых безлесных равнинах с каменистою почвою и на выходах горных пород.
Но дальше внутрь острова, как я сам убедился, углубившись в лес, лесная флора начала проявляться уже заметно; появились кустарники: Spiraea, Potentilla fruticosa, Roza cinnamomea, Cotoneaster, Rhododendron dahuricum, мхи и лесные лишайники, некоторыя лесныя травы, но впрочем наряду с ними среди леса попадались и некоторыя степныя формы, напр. Patrinia sibirica, Phlox sibirica, Oxytropis oxyphylla, как бы указывая на прежнее развитие здесь степной флоры.
Упомянутыя мною безлесныя места, наблюдавшияся, как сказано, при всех трех остановках на берегах Ольхона и особенно развитыя на западном конце его, расположены или на ровных участках или на склонах холмов. Трудно коротко сказать, что представляют по флоре такия пустынныя на вид пространства. Это, с одной стороны, степь с многими травами, свойственными нагорным степям Забайкалья и соседней Монголии, с другой, тут есть некоторое сходство с каменистой лишайниковой тундрой глубокаго севера (Barren–Grounds Арктической Америки), особенно там, где почва более камениста. Только там, где недавно протекал, или еще протекает ручей или где в ложбинке удержалась еще сырость в почве, видна еще более свежая зелень, а то всюду вялая, однообразная, желтовато–серая и утомительная окраска, удручающе действующая на глаз; всюду камень, всюду ветер, неугомонно ударяющий волны о скалы береговых мысов; стаи бакланов и чаек, носящияся над водой, изредка пролетающий турпан, еще более наводят тоски на наблюдателя.
Но и эти места окажутся несколько более привлекательными, особенно для ботаника, если вы перестанете смотреть вдаль, на общий характер окружающей природы, а будете обращать внимание под ноги, на ближайшую обстановку. Тогда и на небольшом участке найдется много интереснаго: невысокия травы, часто с красивыми цветами, перемешаны с желтыми лишайниками, засохшими и пожелтевшими стеблями какого–то злака, придающими вместе эту однообразную в общем окраску, утомляющую глаз.
Упомянутые лишайники на таких безлесных местах встречаются в значительно большем количестве тогда, когда оне расположены по склонам возвышенностей, где всегда замечаются более или менее значительные выходы горной породы, при этих условиях, особенно на обращенных к югу склонах, к ним присоединяются и некоторыя другия растения как степныя, так и свойственныя выходам горных пород, делая покров склона значительно разнообразнее.
Вот перечень наблюдавшихся мною степных растений на Ольхоне: Alyssum lenense Adams, Smelowskia cinerea, Arenaria capillaris, Stellaria dichotonia, Stellaria glauca, Linum sibiricum, Thymus serpyllum, Dracocephalum pinnatum, Cerastium arvense, Rheum undulatum, Goniolimon speciosum, Polygonum divaricatum, Berinia tenuiaolia, Oxytropis muricata, Cymbaria dahurica, Thermopsis lanceolata, Umbilicus spinosus, Eritrichium obovatum, Potentilla cinerea, Patrinia sibirica, Hedysarum setigerum, Astragalus lupulinus, Artemisia frigida, Oxytropis oxyphylla, Iris flavissima, Potentilla sericea, Allium tenuissimum, Festuca ovina, Triticum cristatum, Papaver alpinum, Lilium tenuifolium, Clausia aprica, Thalictrum foetidum, Polygala tenuifolia, Chamaerhodos altaica, Androsace villosa, Caragana pygmaea, Ephedra monosperma и н.д.
Вернемся теперь к описанию растительности лесных сколков, расположенных на границе с степною флорою1). В добавление к сказанному уже прежде относительно флоры таких лесов на северном берегу острова приведу здесь вкратце свои наблюдения, сделанныя на восточном конце его. Здесь по склону возвышенности среди чисто лиственничнаго леса мне пришлось собрать много светолюбивых форм, даже чисто степных. Scorzonera radiata, austriaca, Phlox sibirica, Pedicularis rubens, Astragalus versicolor, Aster alpinus, Euphorbia Esula, Oxytropis oxyphylla, Vicia megalopis и н.др. росли здесь наряду с немногими лесными формами, как то Iris ruthenica, Aquilegia sibirica, Lathyrus humilis и др.
1) Я не нахожу другого слова как степной, для обозначения растительности безлесных мест Ольхона, все равно, ровнаго ли оне характера или расположены по склонам. Впрочем, такого же характера отчасти наблюдалась мной и флора в Прикоссогольской Монголии.
Подобное же явление, но еще в большей степени я наблюдал и в чисто сосновом лесу, расположенном в виде клочка на безлесном в общем склоне бухты, обращенном к югу. Здесь на сухой, даже каменистой почве росли более или менее далеко отстоящия одна от другой сосны, не отличающияся высоким ростом, но зато довольно толстыя, приземистыя и с шапкообразными верхушками; ни более мелких деревьев, ни каких–либо пней и погибших стволов как внутри этого клочка, так и на окраинах его я не видел. В таком лесу мне с перваго же раза бросилось в глаза изобилие растущих здесь Anemone patens, Anemone Pulsatilla, Cymbaria davurica, Thermopsis lanceolata, Phlox sibirica, Peucedanum, Polygala tenuifolia, Rhaponticum uniflorum, Iris flavissima, Serratula centauroides, Senecio campestris, Aster alpinus; — все это формы, попадающияся в обилии и на безлесных степных склонах.
Приведенные здесь факты указывают, мне кажется, на то, что описываемые участки леса развились здесь уже на почве, занятой ранее степною флорою2). Разсматривая мой список растений, состоящий в преобладающем количестве из степных форм, можно легко усмотреть, что на Ольхоне встречается много таких форм, которыя, встречаясь в Забайкалье, не найдены по сю его сторону или были найдены в очень немногих местах и в небольшом количестве, а Турчаниновым считались обитателями только Забайкалья, каковы, напр.: Ptilotrichum elongatum, Caragana pygmaea, Oxytropis oxyphylla, Astragalus versicolor, Hedysarum setigerum, Chamaerhodos altaica, Scrophularia incisa, Polygonum Laxmanni, Reum indulatum, Cymbaria dahurica и др. Эти степныя формы Забайкалья не могли, конечно, переселиться оттуда на Ольхон в более позднее время, но представляют собою отголоски той более древней степной флоры, которая когда–то была общею всему Прибайкалью и соседней Монголии. Вытесненная почти или вытесняемая во многих местах лесною формацией или другими, более приспособленными элементами степной формации, вновь образовавшимися на месте под влиянием изменений физико–географических условий, или переселившимися из других центров, удержалась однако еще местами, напр., на Ольхоне, в некоторых пунктах Балаганскаго округа Иркутской губернии (см. мой предварительный отчет в XXIII т. Изв. В.С.О.И.Р.Г. Общ.),— в Забайкалье.
Относительно других растительных формаций, наблюдавшихся мною на Ольхоне, в виду кратковременности моих изследований, я говорить не буду; замечу только, что некоторый своеобразный по флоре характер имеют сыпучие пески, что, а равно и дальнейшия подробности можно отчасти усмотреть из приложеннаго здесь списка растений, которому я и придаю главную цену настоящей работы.
2) Я вполне разделяю взгляд академика Коржинскаго по отношению к степи и лесу, что всюду, где соприкасаются лесная и степная формация, лесная, как более сильная и совершенная, вытесняет вторую (см. Коржинский. Северная граница черноземно–степной области вост. пол. Евр. России 1888 и 1891 г.). Считая невозможным в настоящей статье останавливаться на подробном выяснении сказаннаго, отвечу только на тот вопрос, который могут мне задать, почему же на острове Ольхоне лес не занял всего пространства, тем более, что человек в очень слабой степени, благодаря малонаселенности острова, нарушает там ход естественной борьбы между степью и лесом. Дело в том, что условия субстрата для растений на Ольхоне и сильные ветры, я уверен, во многих местах положительно исключают существование леса, и только там, где лесным семенам представлялась малейшая возможность укрепиться, лес и существует.
Судя по флоре острова Ольхона, мне кажется, что и относительно наследования степной растительности Сибири может иметься в виду взгляд D–ra Alfr. Nehring'а (Ueber Tundren und Steppen d. Ietzt–und Vorzeit. Berl. 1890), что степи наши со времени ледниковаго периода представляли из себя сначала тундры, или, по выражению Nehring'а, арктическия степи, изменившияся с повышением температуры в степи, сменяющияся затем лесом. Самый характер степной флоры Ольхона, присутствие многих растений, близкие виды которых встречаются теперь в тундрах севера, невольно заставляет склоняться к этому. Впрочем, пока еще вопрос о ледниковом периоде в Сибири не вырешен окончательно в положительном или отрицательном смысле, останавливаться на подробном приложении взгляда Nehring'а мне кажется неуместным, особенно в настоящей статье.
Иркутск. 1893 г. 20 декабря.
- Я. Прейн. Материал к флоре острова Ольхона на Байкале. Часть 1.
- Я. Прейн. Материал к флоре острова Ольхона на Байкале. Часть 2.
- Я. Прейн. Материал к флоре острова Ольхона на Байкале. Часть 3.
Источник: Известия Восточно–Сибирского отдела Императорского Р.Г.О., 1894 г., т. XXV, № 1, стр. 29–53.
