Плавание по Ангаре на «илимке» — крытой лодке

Плыть по Ангаре в удобной, комфортабельно приспособленной лодке,— вероятно приятное и интересное путешествие. Совсем иное — плыть на «илимке» — крытой лодке, нагруженной товарами, большею частию пушниной, и вмещающей человек 15–30 пассажиров. Путь, если плыть без особенных задержек, продолжается недели полторы и успевает так наскучить и компанией, и теснотой, и рекой однообразной и тайгой безлюдной — что не замечаешь многих красот, какия нетрудно было бы усмотреть при более благодушном настроении. Плывешь иногда долго–долго среди и как бы в глуби сплошной густой тайги, величавой в своей дикости и безлюдьи; сохатый иной раз спокойно наблюдает за плывущими с высокаго берега из–под зеленой чащи, да белка промелькнет своим пушистым хвостом, прыгая с дерева на дерево. Можно любоваться и в бурю Ангарой, бушующей заодно с тайгой под аккомпанемент хора звуков от плеска волн, от скрипа и стонов деревьев и ветра. Но на «илимке» в такое время страшно: Ангара играет ею, как щепкой. Лучше всего тогда останавливаться. В случае более или менее сильнаго противнаго течению ветра, «илимка» или останавливается или даже идет назад против течения. В таком случае, если хотят плыть, спускают водяной парус. Так называется лесина с ветвями, отпущенная в реку на привязи к лодке. Слабо задерживаемая ветром, она плывет по течению и тащит за собой «илимку». Все–таки не стоишь! В некоторых местах Ангары постоянная буря, и более опасная, чем буря ветра. Это — в порожистых местах. Чтобы благополучно миновать их, нужно заранее хорошо знать, где и как пробираться через них. А то закрутит, завертит, ударит о камень, о волну,— заиграет кормилица–Ангара со своею жертвой, как кошка с мышью.

В мае месяце 189* г. нас плыло на «илимке» человек 15; некоторые — были хозяева пушнины, нагруженной на «илимку»; остальные, мужчины и женщины,— пассажиры. Лодочники у нас были опытные, из года в год плававшие по Ангаре и знавшие хорошо все ея глуби, мели, скалы и шивера, знавшие также и все обходы опасных мест. Весь путь совершили мы благополучно, на себе самих, не узнав гнева Ангары. Но на наших глазах, вблизи нас, где, кажется, можно бы подать помощь, погиб не один человек.

Еще верст за 5 до Мурскаго порога слышен шум его, заставляющий опытнаго лодочника приготовиться к предстоящей опасности самым серьезным образом, и становящийся все явственней и грозней по мере приближения. Мы пристали к берегу, чтобы запастись духом пред возвещаемой шумом опасностью и набрать дров. Здесь нагнали нас своеобразные путешественники: трое мужчин в трудно определимых костюмах с загорелыми суровыми и грязными лицами подплыли на «салике» — это маленький, бревна в 4, плотик, с трудом могущий вместить и поднять трех–четырех человек и для плаванья по Ангаре вовсе не подходящий. По всем видимостям, это были бродяги, в своем бегстве совершающие нередко просто чудеса изобретательности и терпения. Они разспросили наших лодочников о Мурском пороге,— где и как нужно держаться, и получив самыя любезныя и полныя указания, пустились дальше, управляя своим «саликом» простыми жердями, лишь несколько пообтесанными с концов наподобие весел. Вслед за ними отчалили и мы, с любопытством и с нетерпеливым опасением наблюдая за смельчаками. Вот салик начинает как бы метаться, перескакивая из стороны в сторону, ударяясь о скалы, торчащия из воды причудливыми фигурами, не повинуясь усиленным стараниям пловцов. У них шла борьба с Ангарой насмерть... Ангара победила. Бродяги оставляют весла и всякия усилия, становятся на колени и, подняв кверху руки, видимо молятся и в то же время кричат о помощи. Салик ударился об один камень, отскочил к другому и разбился; бродяги раздернуты течением врозь. Еще несколько криков, заплеснутых волной, и пред нашими глазами мелькают лишь обломки салика, в ушах отдается лишь бурливая мелодия Ангары и тихий, но густой шопот тайги. Опомнившись, мужички перекрестились, поминая души утопших. Миновав порог, мы вздохнули и стали вспоминать только что виденное, представляя, что быть может эти бродяги и теперь плывут где–нибудь с нами рядом, но уже не зная ни воли, ни неволи.

В пополненной несколько по пути компании, мы приближались к новому порожистому месту, бурливая мелодия котораго к нам явственно уже доносилась в тихую темную ночь. Вдруг из этой, не чуждой приятности, мелодии раздается отчаянное: «помогите!» Снова и снова крик. Присоединившийся к нам батюшка стал настаивать, чтобы спешили на помощь, но лодочники уверили, что тут и днем не поможешь, а только сам пропадешь. Еще несколько отчаянных криков,— и по–прежнему в тишине ночи бурлит лишь вода, бьющаяся в шиверах. Как узнали потом, это потонул один татарин.

Источник: «Восточное обозрение» № 77, 6 июля 1894 г.