На постройке Кругобайкальской железной дороги
Пароход шел вдоль берега и безконечно малым казался он по сравнению с безбрежной зеркальной поверхностью точно уснувшаго Байкала и высокими горами берега. Живописно украшенныя разнообразными группами лиственниц, горы эти непрерывной цепью тянулись вдоль берега, круто обрываясь в Байкал громадными обломками скал; покоем тысячелетий и мощью веяло от этих высоких гор, этого безбрежнаго Байкала и жалким пигмеем казался наш пароход, когда, пыхтя и точно напрягая все свои силы, он обходил эти обломки скал, которые, как бы шутя набросал кто–то сильный и большой.
— «А здесь уже много сделано!» — сказал мой сосед.
— «Где сделано?» — спросил я.
— «А вот посмотрите! Видите над водой полосы».
Действительно, вглядевшись, я увидал местами точно поцарапанную поверхность горы. Пароход стал забирать к берегу и работы приблизились, сделались виднее. В это время раздался выстрел и на одном месте горы показался дымок, затем раздался 2, 3–6–ой выстрел, и, точно вспугнутая стая белых птиц, со склона горы поднялись клубы белаго дыма.
— «Динамитом рвут» — сказал спутник. «Работы тяжелыя! Местами казалось невозможным и приступиться к скале. Вот видите утес этот. Его обрабатывают уже 3 месяца, а все как бы ничего еще не сделано. Трудныя, очень трудныя работы! Но хорошо, что цены даны хорошия. Иначе и дела нельзя бы было начинать».
Но, подумал я, ведь цена не уничтожила трудности работ. Этот Чайкинский и другие утесы такими же неприступными остались, как и были. Хорошия цены уменьшили трудности для предпринимателя; они дали ему возможность хорошими ценами привлечь рабочего и организовать дело; они дали ему возможность уделить известный процент на страховку жизни рабочих, а то, может соблазнили и самому рискнуть жизнью рабочих (не своей, конечно), усчитав известный % на вознаграждение семьи. Но для тех, кто должен карабкаться на эти утесы, кто должен бурить эти скалы — трудность осталась той же, что и была, и большия цены,— если только они остались большими, докатившись до них через столько инстанций,— явились лишь приманкой, на которую они шли.
— «А что, несчастья с людьми были»?
— «Как не быть? Без этого нельзя! Вот еще недавно одному камнем голову насмерть разбило. А то на днях один свалился на скалу и ушибся до смерти; одному еще ногу раздавило. Да что, как ни смотри, не убережешь. Без этого при таких работах нельзя. Случаи были и будут».
«Были и будут случаи» сказано было так просто и спокойно точно это был обыкновенный, ничего не значущий факт.
Ну, а эти, думал я, Иваны и Степаны, знают ли они о том. Кто это будет?
Крестьянин ли, выгнанный из голодных мест слухами о больших заработках на «море»; оставив дома семью и детей, пошел он на «тракт». А то может, это и местный, приискатель, случайно попавший на работы...
Пароход подошел еще ближе к берегу и мой спутник начал мне давать объяснения. По скале, мимо которой мы плыли, висели веревки. Рабочие, держась за них, пробирались или же привязанные к ним бурили скалу; другие ломали и кирками откалывали куски в море. Одно неверное движение, маленький кикс молота, бьющаго в бур, и не будь веревки,— рабочий летит вниз, в море, грозно смотрящее на него острыми ребрами каменистых обломков.
Да,— подумал я,— работа трудная, тяжелая. Но вот кому трудно, а не тем другим, инстанциям восходящей ступени!
Что же привлекает людей на эти работы? Вероятно, очень уже хороша плата или в других отношениях жизнь на этих работах соблазнительна?
Ну вот о господах контрагентах я знаю, что только хорошия цены заставили их взвалить на свои бедныя сердца тяжесть возможной ответственности за опасности, которым подвергаются рабочие; а что цены хорошия,— это все читатели знают по тем примерам, которые представили г–да Никитины и Березовские, сдавшие уже от себя работы рядчикам, удержав в свою пользу сотни тысяч рублей. А что же соблазнило рабочих?
Я несколько дней прожил на работах, присмотрелся к условиям жизни рабочих, их жилищам, их пище, их плате — и, по истине говоря, не нашел и атома соблазнительнаго. Видно для привлечения рабочих нет нужды в особенно выгодных условиях, и гонит их туда нужда, необходимость.
Я посетил все бараки одного из контрагентов, у котораго условия жизни рабочих считаются лучшими; рабочие им в общем довольны и недоразумений не было. Посетил я бараки в будни; рабочие были на работах. Длинныя деревянныя нары, на которых рядышком в изголовии лежат у кого свернутая шубенка, у кого другая рваная одеженка. Люди спят все рядом и так густо, что мест свободных не остается. Где в бараках окно не открыто (а не все окна можно открыть, многия без шарниров), там воздух спертый. И это, несмотря на то, что по кубическому содержанию воздуха на человека приходится, как уверял меня мой спутник, много больше нормы, полагающейся по контракту. Видно, рядом с хорошими ценами и в этом отношении не желали очень стеснять г–д контрагентов, и удобства жизни рабочих не очень уже занимали внимание.
Есть между рабочими и семейные, но для них не полагается отдельнаго помещения, они сами отделяют полагающияся им 2 места ситцевыми занавесками; снизу эти занавески не приколочены и изолирование от соседей довольно проблематично. Таких семейных на барак приходится 2–4–6, как где. В одном бараке встретили мы молодую женщину 17–18 лет; 2 месяца назад она вышла замуж. Г–да предприниматели очень любят жаловаться на распущенность своих рабочих. Не думаю, чтобы условия, в которых они заставляют их жить, очень способствовали их благонравию.
Жизнь семейная должна проходить здесь на глазах 30–50 чужих мужчин, нельзя сказать, чтобы очень деликатных, и, понятно, жалкия ситцевыя занавески не могут сохранить поэзию за «таинством» семьи,— все нивелируется, сводится на землю. Немудрено, что здесь имеет место и продажа жен или их суррогатов.
Спору нет, быть может, в этих бараках, в этих общих спальнях зарождается новая этика, новая психология, которая придет на смену нашей изгнившей и подкрашенной, но, это еще «быть может», да и то «будущее» наверно с омерзением отвергнет «ситцевые занавески»; но в настоящем мы должны считаться с пресуществующими в среде рабочих потребностями. И наши рабочие также ненавидят эти ситцевыя занавески, как и господа контрагенты; это хорошо знают и г–да предприниматели. «Ведь хороши бараки,— говорил мой спутник,— а вот нет же, их семейные рабочие не любят и просят разрешить им построить отдельныя землянки! А что это за землянки, вы увидите».
Действительно, эти землянки, в сравнении с бараками, представлялись ужасными: низкия, темныя, без окон, без полу, на невозможном месте. И все–таки, рабочие предпочитали жить здесь, чем в бараках за ситцевой занавеской.
Как едят рабочие? Много было уже в «Восточном Обозрении» корреспонденций о безчисленном множестве протоколов, составленных по поводу скверной пищи, фигурировала здесь и тухлая солонина, и скверная мука, с солодом и песком. В некоторых местах кормят и хорошим мясом, но цены везде слишком высоки и это не удивительно, так как рабочие обязаны покупать в своих кладовых; обязаны хоть и не юридически, но фактически: дорог нет, конкуренции нет,— и, хочешь, не хочешь, должен купить в своей кладовой.
Насколько это выгодно, можно судить по следующему факту: один очень крупный контрагент, уступил право торговли в своих кладовых за 15% с валовой суммы. Г–н купец тоже, верно, предполагает что–нибудь нажить. Сколько же переплачивает потребитель? Цены на жизненные продукты, кажется, приблизительно равны (мясо 13–11 коп., хлеб 7–5 коп.), но особенно сильна эксплоатация на других предметах, на сукне, блузах, рукавицах.
Во 1–х, за качеством не гонятся, сюда идет и гниль, и залежалое, во 2–х, и в ценах не стесняются. А рабочему выгоднее переплатить 15–20%, чем тратить 2–3 рубля на поездку и терять при этом еще рабочий день.
И переплачивают они копейки, пятаки, добытые с такой опасностью для жизни. А эти копейки и пятаки сливаются отдельными ручьями в шумное и могучее море...
Медицинская помощь поставлена возмутительно плохо.
На всем 1–м участке от железной дороги находится 1 врач и 2 фельдшера. А с контрагентов взыскано 11/2%. Мы подсчитали приблизительно, и выходит, что управление постройки заработает на этом деле около 75 000 руб.
Г–да контрагенты обязались по контракту оказывать первоначальную помощь при несчастных случаях. А между тем, на всем 1–м участке только у одного контрагента имеется врач, у других же ни у кого нет даже фельдшера! Как же толкуют этот пункт контракта г–да предприниматели? Как они оказывают помощь в несчастных случаях, как перевозят пострадавшаго за десятки верст, без какой бы–то ни было рациональной повозки? И как позволили им начинать работы без медицинскаго персонала? Ведь работы трудныя! Ведь все знали, что «случаи будут»!
Очень много жалоб на пьянство рабочих. Жалобы на пьянство, рассказы о пьяных дебошах слышны со всех сторон; они стройным хором идут из уст всех и всяких чинов и администраций,— железнодорожной, полицейской и контрагентской.
— «Водка — вот мой враг! — говорил мне один предприниматель. Не будь водки, и рабочим жилось бы в сто крат лучше. У них и деньги были бы и работы шли бы успешнее. Вы не поверите, сколько я теряю рабочих дней из–за пьянства? В понедельник или особенно после большого праздника — наполовину не выходят на работы. А скандалы? А драки, убийства? От водки умирает гораздо больше народу, чем от несчастий на работе!»
— «А что же вы делаете, чем боретесь с этим злом?» — спросил я.
— «Да вот, хлопочу, чтобы кабак закрыли!»
Ну, думаю я, это мало поможет. Жалуются все, а пальцем о палец никто не ударит. Создал ли кто хотя какое–нибудь развлечение для своих рабочих в праздник? Есть ли, хоть какия–нибудь отвлекающия от кабака и водки удовольствия? А ведь после утомительной недельной работы рабочему хочется хоть какого–нибудь развлечения.
Я пробыл на работах праздничный день. Был знойный, ясный солнечный день; одетыя в чистыя рубашки, помывшись от недельнаго пота, грязи, рабочие слонялись по берегу; они группами сидели на берегу, греясь в лучах знойного солнца; они наслаждались покоем, возможностью так вот без движения лежать на земле, на солнце.
Некоторые катались на лодке, местами устраивали единоборство: 2 парня боролись, а окружающие шутками подбадривали их. Настроение было самое мирное, добродушное... Но к вечеру это, видно, уже начинало надоедать рабочим, и потянулись лодки к стоящему недалеко «заведению». А заведения эти по странной, непонятной причине везде настроены. Напрасно подрядчики вопиют, чтобы их снесли, закрыли,— ничего не помогает! Видно те, кому выгодны эти кабаки,— посильнее.
К вечеру были и пьяные, были и дебоши.
Пройдет несколько лет и дорога Кругобайкальская будет кончена. Люди будут ездить по берегу Байкала, по неприступным утесам; люди будут восторгаться чудными видами и изумляться силе и храбрости людей, покоривших и эти скалы, и это море, может быть, они будут вспоминать имена г–д инженеров–строителей, а то, пожалуй, вспомнят и имена контрагентов, но, наверно, не вспомнят тех, кто здесь рыл, копал.
Источник: «Восточное обозрение» № 194, 20 августа 1902 г.
