Байдарочный поход Северобайкальск — Чивыркуйский залив.
2005 год

• Часть 1. Участок от Северобайкальска до губы Хакусы
• Часть 2. Участок от губы Хакусы до реки Малая Черемшана
• Часть 3. Участок от реки Малая Черемшана до Чивыркуйского залива

Нарушение правил

День 6. 22 июля. 8:00 — 20:00.
Губа Хакусы — пос. Томпа, 31 км

Берега, мимо которых мы идем, разительно отличаются от тех, что мы видели в прошлом году на северо–западном Байкале. Основной хребет проходит на некотором удалении от Байкала, а на горах вблизи берега нет останцев, придававших сказочный колорит горным слонам в Байкало–Ленском заповеднике. Однако южнее губы Хакусы есть участок берега от мыса Хаман–Кит до мыса Турали с необыкновенно живописным скальным ансамблем на берегах. Здесь находится несколько государственных памятников природы: мыс Хаман–Кит с тремя скалами–останцами, которые эвенки — коренное население этих мест — считали морскими богами, живописная скала Папаха и мыс Турали с дюной поющих песков.

Мы едва не свернули шеи, разглядывая проплывающие мимо красоты. Эти места нужно проходить ближе к вечеру, утром рассмотреть скалы мешает солнце. Зато живописный песчаный пляж губы Большой Самдакан в лучах солнца горит как золотой. Медвежьи следы, отчетливо отпечатавшиеся на пляже в этой губе, нас уже не удивили.

За рекой Ширильды — южной границей Фролихинского заказника — штиль, радовавший нас с самого утра, довольно быстро, как это часто бывает на Байкале, сменился встречным ветром, быстро поднявшим короткую злую волну. Мы немного прошли против ветра и остановились переждать за мысом Дубининский, рядом с речкой, наверное, одноименной.

Наконец–то у меня появляется возможность основательно опробовать новый спиннинг с новой катушкой, новой леской и старой испытанной блесной. До этого я делал пару попыток, но дело кончилось поимкой в губе Аяя двух малюсеньких хариусов, которые без колебаний были отпущены на волю. Я утешал себя, что виной тому не чьи–то кривые руки, а слишком теплая вода, но вот когда она станет холоднее, то тут уж я...

Основательной рыбалки не получилось. Вблизи устья речки я поймал трех хариусов и, что было для меня полной неожиданностью, столько же ленков. Не гигантских, но вполне приличного размера. Рыбалка закончилась минут за двадцать по причине выполнения плана — больше рыбы нам просто не нужно, съесть не сможем, сохранить при такой жаре даже в соленом виде — тем более.

Часа через четыре Байкал немного успокаивается, и мы продолжаем путь. Травмированные ночевкой на мысе Тукаларагды, мы нарушаем, на мой взгляд, одно из главных правил безопасности во время путешествия — не ночевать вблизи населенных пунктов, и встаем на окраине поселка Томпа.

Кладовщик из Томпы

День 7. 23 июля. 8:25 — 23:00.
Пос. Томпа — река Урбикан, 44 км

Что меня больше всего удивляет и беспокоит вот уже несколько дней, так это то, что все идет слишком гладко. Мы очень удачно забросились, не менее удачно вышли. Это очень важно — начало похода, ведь вместо радостной встречи с Байкалом можно долго просидеть на городском пляже Северобайкальска, с тоской глядя на бьющие в берег волны. Если бы мы приехали на сутки позже, так бы оно и было. В довершение всем удачам, мы еще и очень гладко идем — нас просто преследует отличная погода. И сегодня утром наша палатка не осаждена толпой голодных медведей и пьяных аборигенов, несмотря на выходной и близость поселка. Я знаю наверняка — все это не к добру...

Аппетит комарам, ошалевшим от радости при виде настоящей комариной еды, неожиданно появившейся посреди родного болота, был испорчен посредством баллончика Gardex. Средство, следует признать, работает отменно — слегка помазал открытые части организма, и все — кровососы даже не садятся.

Небольшой туман исчез сразу после восхода солнца. На Байкале снова штиль. По гладкой воде мы быстро добираемся до мыса Шегнанда, на котором находится первый на нашем пути кордон Баргузинского заповедника. Сейчас мы причалим, найдем инспектора и получим разрешение на проход по заповеднику...

Единственный человек, находившийся на берегу, на вопрос, где бы нам найти инспектора, ответил, что именно он и есть инспектор. На этом хорошее и понятное кончилось. Просьбу о выдаче разрешения наш собеседник уже не осилил и признался, что он не настоящий инспектор, настоящий в отпуске, связи с другими кордонами нет, по причине происходящей как раз сейчас зарядки аккумуляторов, а когда она закончится — неизвестно. Мы еще немного побеседовали, получая все более странные ответы. Кульминацией стал ответ «инспектора» на просьбу назвать свое имя. Прозвучал он так: «Да я вообще к заповеднику отношения не имею». Выпытав у мужика, где впереди есть зимовья, и, добившись обещания, когда заработает рация, сообщить о нас на следующий кордон, мы продолжаем путь, надеясь либо встретить настоящего инспектора, либо дойти до следующего кордона и получить таки разрешение.

На берегу в большом количестве появились плакаты устрашающего содержания, из коих следует, что мы находимся на территории заповедника, причем находимся незаконно. От этого мы чувствуем себя как «зайцы» в полупустом трамвае при виде приближающегося контролера.

На мысе Малое Понгонье оказалось первое зимовье на нашем пути. Зимовье довольно новое, хорошо заметное с воды, но для нас не очень удобное — к нему нужно подниматься с берега по крутой узкой тропинке. Мысли о ночевке в палатке на берегу были немедленно похоронены после осмотра узкой полоски песка — здесь совершали променад не только взрослые медведи, но и медвежата. Наличие в нескольких десятках метров зимовья, судя по всему, их нисколько не смущало.

Расположившись на берегу, мы обдумывали сложившееся положение, когда заметили вдали две точки — моторные лодки. Они появились из–за мыса Шегнанда, сначала постояли некоторое время довольно далеко от берега, а потом двинулись в нашу сторону. Мы смотрели на них и надеялись, что это инспекторы заповедника, которые решат наши бюрократические проблемы.

Первая лодка, тарахтя разбитым двигателем, проползла мимо нас. В ней сидели два человека. Минут через десять в берег рядом с байдаркой ткнулась вторая лодка. Мужик, прыгнувший с лодки в кроссовках прямо в воду, был лет 25–30 отроду и находился в легком подпитии. Здороваться он не умел, оставшаяся в лодке подружка — тоже. Гость назвался инспектором заповедника, своего имени, однако, не назвал и документы не предъявил. Его состояние и поведение несколько расходились с моими представлениями об инспекторах Баргузинского заповедника, но впечатления, полученные на первом кордоне, отчасти подорвали веру в правильность этих представлений.

Через пару минут беседы инспектор предложил бартер: 300 рублей штрафа за незаконное нахождение на заповедной территории, мы получаем разрешение и можем продолжать путь. В принципе, это было справедливо.

Мы поговорили еще немного. Солнце нещадно пекло темя инспектора, из–за чего он молол много лишнего, и мои первоначальные сомнения начали перерастать в уверенность. Ну, а когда «инспектор» объявил, что разрешение он нам даст устное, стало ясно, что перед нами такой же инспектор, как его подружка, все время стыдливо прячущая глаза,— царица морская. О чем ему и было заявлено прямо. «Инспектор» нимало не смутился, только слегка изменил требования. Нам был предложен выбор — либо мы платим деньги, либо уходим с этого места. Ответ на вопрос, когда мы успели ему задолжать, поразил логикой и емкостью: «Так вы же все равно что в кладовку ко мне залезли».

Меня разобрало любопытство: неужели простой российский гражданин сумел так сказочно разбогатеть на сборе ясака с туристов, что прикупил «кладовочку» размером с Объект Всемирного Наследия? Оказалось, для этого недостаточно быть простым гражданином, нужно жить в поселке Томпа, быть недоучившимся медиком (радуйтесь, потенциальные жертвы несостоявшегося эскулапа) и работать техником–метеорологом. А зовут этого счастливца просто — Петька. Именно так, через несколько дней, опознав по моему словесному описанию, назвали «кладовщика» два настоящих инспектора Баргузинского заповедника.

Мы расстались неудовлетворенные состоявшейся встречей. Петька — тем, что не получил материального вознаграждения за свою находчивость. А мы чувствовали себя так, будто съели что–то нехорошее, не буду уточнять, чего именно, но много. Мерзко и противно было, и довольно долго.

Рассудив, что Петька, отправившийся догонять своих друзей, может залить с ними горечь неудачи и воспылать неудержимым желанием окончательно разобраться, кто в чью кладовку забрался, мы решили идти дальше. Тем более, что впереди должно быть еще несколько зимовий. Про себя мы тихо радовались тому, что наша ночевка в Томпе прошла незамеченной — поздно пришли, рано ушли. Если бы «кладовщики» насели на нас в поселке, могла приключиться куда более неприятная история. Никогда не нарушайте правила, особенно если вас мало...

Тщетно обшаривали наши глаза проплывающий мимо берег — зимовья нигде не было. Не оказалось его и на реке Иринда, хотя по словам «инспектора» с мыса Шегнанда, оно здесь есть (позднее мы узнали, что зимовье на Иринде действительно есть, но в полукилометре от берега Байкала).

Солнце уже село, когда мы наконец нашли то, что искали — на реке Урбикан в сотне метров от берега была видна крыша какого–то строения. Причалив, минут пять в сумерках бегали по берегу в поисках тропы через мощные заросли, сильно смахивающие на болото. Тропинка привела к древнему зимовью, с очень низким потолком, земляным полом и прохудившейся крышей. Чтобы не вводить косолапых в искушение, мы перенесли в зимовье все вещи, а байдарку запрятали в кустах на берегу.

Ночью какой–то мелкий грызун нахально пробовал на зуб гермы, пытаясь найти подступы к запасам провизии. Под утро притащило тучи, и поднялся ветер.

Настоящий инспектор

День 8. 24 июля. 8:50 — 20:00.
Река Урбикан — мыс Кабаний, 25 км

Набив шишек о низкий потолок и оставив, как положено, кое–что из еды в гостеприимном зимовье, отчаливаем. От ночного ветра осталась только небольшая встречная зыбь. Сегодняшняя цель — кордон на мысе Кабаний. Настоящий кордон с настоящими инспекторами, а не алчными проходимцами.

Характер берега в Баргузинском заповеднике немного изменился, по сравнению с Фролихинским заказником — берег по–прежнему пологий и лесистый, но исчезли украшения,— заросли кедрового стланика и песчаные пляжи, так оживлявшие байкальский берег в заказнике.

Около полудня поднялся встречный ветер, бороться с которым нам было лень, опять же — время обеденное. Бездельничали на берегу часа четыре, пока ветер не стих. Отчалили и даже успели пройти пару километров, как он навалился с прежней силой. Однако отдыхать надоело, да и цель близка — до кордона всего 7–8 километров. Не спеша идем против ветра, который, должно быть, видя наше упрямство, понемногу стихает, и к Кабаньему мы подходим почти при полном штиле.

Настоящие инспекторы Баргузинского заповедника оказались именно такими, как я себе и представлял. Они не были похожи на человека с кордона на Шегнанде и уж на «кладовщика» Петьку тем более. Нормальные и очень доброжелательные люди. Несмотря на наше нелегальное положение и на то, что наше появление на кордоне было полной неожиданностью (конечно, липовый инспектор с Шегнанды и не подумал сообщить о нас), встретили нас гостеприимно. Гостевой домик был занят волонтерами, собиравшими мусор на берегах заповедника, и нам разрешили поставить палатку в десятке метров от домиков кордона.

А вот с разрешением опять вышла заминка. По словам инспектора, практику выдачи разрешений на кордонах прекратили незадолго до нашего появления, вследствие каких–то новых веяний в дирекции заповедника. Инспектор по рации связался с кордоном в Давше, оттуда приказали, чтобы мы завтра шли прямо в Давшу, нигде не останавливаясь, что, в общем, соответствовало нашим планам. По секрету инспектор сообщил, что должен бы составить на нас протокол, но делать этого не хочет.

Подкупив печеньем местную собачку, чтобы лучше охраняла, мы отправились спать, в надежде, что завтра все образуется.

Давша

День 9. 25 июля. 8:50 — 16:00.
Мыс Кабаний — поселок Давша, 32 км

Утром о нашем преступлении стало известно дирекции заповедника. Вероятно, там дали принципиальную оценку нашему деянию, вследствие чего протокол на нас все же был составлен. В двух экземплярах. За подписями двух свидетелей из числа волонтеров. На лицах молоденьких девушек, подписывавших грозную бумагу, читалось недоумение — отчего эти общественно опасные элементы до сих пор на свободе и даже без наручников?

Все же протокол — это некоторая легализация нашего положения, хотя и не такая, на которую мы рассчитывали. Вероятно, из–за наличия этой бумаги вчерашнее указание прибыть в Давшу во что бы то ни стало было несколько смягчено — теперь нам нужно просто дойти до Давши. Сегодня или завтра, как позволит погода.

Вчера вечером, повернув за мыс Кабаний, мы увидели впереди контуры Святого Носа. Слева от полуострова, скрывается в дымке конечная цель нашего путешествия, Чивыркуйский залив. За сегодняшний день Святой Нос заметно «подрос». Весь день простоял штиль, и мы даже не заметили, как пробежали тридцать километров до Давши.

Поселок очень уютно расположился на огромной живописной поляне. У двух мальчишек удалось узнать, где живет инспектор, к которому мне посоветовали обратиться на Кабаньем. Инспектора дома не оказалось. Пока ждал, заметил, что мой вид определенно вызывает опасения у немногочисленного местного населения.

Через полчаса появился инспектор. Поговорили о том, как мы до такой жизни докатились, о заповеднике, о браконьерах, о турфирмах, которые уже одолели... Инспектор, в общем–то, с пониманием отнесся к нашей проблеме. Хотя и недоумевал, откуда мы взяли, что разрешение можно получить на кордоне. По его словам, такие разрешения иногда дают кораблям, заходящим в Давшу, но никогда не давали туристам. Остановились на том, что сегодня мы ночуем в поселке, а утром свяжемся с дирекцией в Нижнеангарске и выслушаем вердикт по нашему делу.

Сгоряча я поинтересовался, нельзя ли поставить палатку на берегу. На что инспектор ответил, что ночью по поселку бродит медведь, и продемонстрировал следы медвежьих когтей на собственном заборе. После столь убедительных аргументов желания отказываться от гостиницы уже не возникало.

Раздача подарков

День 10. 26 июля. 9:50 — 18:00.
Поселок Давша — бухта Сосновка, 24 км

Утром, после переговоров с Нижнеангарском, нас приговорили к штрафу, однако, учитывая отсутствие отягчающих обстоятельств, ограничились минимальной суммой. Да и ту на месте взять отказались, хотя я и настаивал. В таких случаях важно соблюдение всех бюрократических формальностей, чтобы почтой пришла соответствующая бумага, и чтобы я ее оплатил. Что ж, неплохое начало моего дня рождения, подарок не заставил себя ждать.

Мне понравились люди, с которыми мы встречались на кордонах в Давше, на Кабаньей,— и инспекторы, и другие работники заповедника. Родина почти забыла о них, а они честно выполняют свою работу, поскольку лучше всех остальных понимают ее необходимость. Получая от государства средства, больше похожие на подачку, они не только охраняют заповедник, но еще и ухитряются заниматься научной деятельностью.

Уточнив у инспектора, где находятся кошели Черского — перед или после мыса Валукан, мы отправились в последний переход по Баргузинскому заповеднику. Кошели оказались за Валуканом, хотя из нашей двухкилометровки следовало, что это удовольствие поджидает нас перед мысом.

Если в губе Давша, в ее северной части, нам пришлось уворачиваться от громадных подводных валунов, макушки которых лишь слегка прикрыты водой, то кошели — препятствие другого рода. Это обширные мели, простирающиеся на сотни метров от берега. Дно в кошелях песчаное с мелкой галькой, поэтому в штиль кошели опасности никакой не представляют, но при волнении от прохождения этого участка следует воздержаться. В штиль, кроме удирающих от байдарки рыб, хорошо видно, как уменьшается глубина, и вот уже днище байдарки скребет по камням, справа, слева и впереди — мель. К счастью, мели не такие радикальные, как на Ярках, в кошелях можно просто выйти и провести байдарку, но лучше следить за изменением глубины и вовремя уходить дальше от берега.

За Валуканом берег изменился — снова появились песчаные пляжи, впереди пока еще далекий берег повернул к западу, и стеной поднялся Баргузинский хребет, который за Сосновкой выходит прямо к берегу. Живописные вершины хребта с лежащими на них облаками теперь отчетливо видны и придают пейзажу сказочный колорит. Вода по–прежнему очень теплая, несмотря на то, что мы приближаемся к самому холодному месту на Байкале.

Рыбалка вблизи устья реки Таркулик, где мы остановились на обед, оказалась рекордно короткой — после пары хороших хариусов Байкал сделал мне подарок в виде красавца–ленка, килограмма три весом. Уже на берегу ловкая рыба оборвала–таки леску и попыталась удрать вместе с блесной, но не успела — подарки обратно не забирают.

Кордон в Сосновке оказался не типичным для Баргузинского заповедника. Во–первых, инспектором здесь оказалась женщина. Во–вторых, здесь уже чувствуется натиск цивилизации — рядом с несколькими жилыми домами заповедника стоят с десяток недостроенных домиков, сильно смахивающих на зачатки турбазы.

Связь в заповеднике налажена хорошо и про нас уже было известно. Нам выделили место в гостевом домике, и мы долго таскали в него вещи — кордон находится довольно далеко от берега.

Сосновка — та самая бухта, где 21 июня 1914 года с парохода «Святой Феодосий» высадилась экспедиция под руководством Г.Г. Доппельмаира, которая и положила начало Баргузинскому заповеднику. В память об этом событии в бухте вблизи кордона заповедника установлен камень с именами участников экспедиции.

Вечером немного побродили по берегу. Инспекторы в Давше говорили, что медведей в заповеднике много, а в Сосновке — очень много. А местный инспектор добавила, что еще и волки есть. Не знаю, как волков, но мишек не смущает ни близость жилья, ни моторки на берегу, ни наличие собак — песок на берегу покрыт медвежьими следами разной степени свежести.

Последний кордон

День 11. 27 июля. 9:30 — 17:00.
Бухта Сосновка — река Малая Черемшана, 29 км

Удивительно красиво самое холодное место на Байкале — бухта Сосновка — желтый песок в обрамлении зелени непроходимых зарослей кедрового стланика, на фоне вершин Баргузинского хребта. Минус 4 градуса среднегодовая температура, а солнце палит, как в Африке. Байкал замер — не шелохнется. Тишина нарушается лишь плеском наших весел, да изредка шумом речек, скатывающихся с крутого хребта. Они здесь и называются соответственно производимому шуму — Шумилиха, Громотуха. Как раз между этими речками проходит южная граница Баргузинского заповедника, за которой сразу начинается Забайкальский национальный парк.

Недооцениваем мы братьев наших меньших. Наверное, оттого, что привыкли рассматривать их сквозь прицел, цинично рассуждая, что так приобщаемся к природе и начинаем ее сильнее любить… Дикая утка пролетела совсем рядом с байдаркой, приводнилась в полусотне метров впереди, нырнула. Видимо, вынырнула уже позади, потому что снова обогнала и опять нырнула. И так — раз пять. Наконец, уточка вынырнула не сзади, а сбоку и с рыбкой в клюве. Да… А говорят, обезьяны самые умные. Это ж надо догадаться, что когда рыба удирает от байдарки, ее проще поймать.

Святой Нос теперь совсем близко, но виден плохо — тонет в дымке, где–то опять горит тайга. Рядом с полуостровом появилась трапеция Большого Ушканьего острова.

Кордон Забайкальского национального парка в устье реки Малая Черемшана — место уже обжитое. Рядом с кордоном расположена база отдыха одного не бедного ангарского предприятия. Несмотря на разгар сезона и умопомрачительную погоду, отдыхающих нет. Нас встретили гостеприимно, разрешили переночевать и даже истопили баню. Все это за более чем умеренную плату. Народ и здесь, и в Баргузинском заповеднике явно не избалован деньгами.

Далее: Часть 3. Участок от реки Малая Черемшана до Чивыркуйского залива

Другие походы:

• Поход 2006 года. Вокруг Байкала
• Поход 2005 года. Северобайкальск — Чивыркуйский залив
• Поход 2004 года. Северобайкальск — залив Мухор
• Поход 2001 года. Вокруг острова Ольхон
• Поход 2000 года. По Кругобайкальской железной дороге
• Поход 1999 года. Иркутск — залив Мухор — Иркутск
• Поход 1998 года. Озеро Ханхой (остров Ольхон) — Иркутск
• Поход Хезер и Брандона Нельсон вокруг Байкала, 2003 г.
• Обход вокруг озера Байкал на парусно–гребных ялах, 1940 г.

Ссылки по теме:

• Национальные парки и заповедники Байкала
• О рыбалке на Байкале