Основные этапы жизни и творчества И.Д. Черского

Задачи экспедиции были очень разносторонни — кроме геологических наблюдений надо было собирать ботаническую и зоологическую коллекции и вести метеорологические записи. Уже в 1891 г. большую часть этих работ, кроме геологических наблюдений, выполняла М. Черская. Теперь ей пришлось также и осматривать береговые обнажения. Саша Черский в это время уже сделался ее помощником — коллектором и переписчиком.

31 мая ст. ст. 1892 г. Черский начал плавание вниз по Колыме на двух карбасах. Силы его быстро падали. В урочище Сиен–Томах на Колыму выехал из сел. Родчева по просьбе Черского политический ссыльный С.М. Шаргородский, у которого Черский надеялся достать дигиталис и лечебник. Но лекарства не оказалось, а в лечебнике Черский не мог ничего найти про свою болезнь. Вид Черского произвел на Шаргородского тяжелое впечатление: «худое, как щепка, тело, желтый цвет лица с густым землистым оттенком и дрожащие руки». Несмотря на сильные приступы кашля, Черский много говорил, шутил — даже над своей предстоящей смертью: «Я могу только радоваться, что умираю в наших палестинах, через много–много лет какой–нибудь геолог найдет, может быть, мой труп и отправит его с какой–нибудь целью в музеум и таким образом увековечит меня».

Беседа с Шаргородским продолжалась четыре часа, но при всем разнообразии тем «главным образом вращалась на том, что ему ужасно больно, что Академиею затрачена такая масса денег на экспедицию, которой не суждено быть законченной. Покойный Ив. Дем. утешался лишь тем, что он сделал все, что от него зависело, чтобы довести экспедицию хоть до Нижне–Колымска даже в том случае, если он по дороге туда умрет». «Я сделал распоряжение,— говорил Черский,— чтобы экспедиция не прерывалась до Нижне–Колымска даже в том случае, когда настанут мои последние минуты, и чтобы меня все тащили вперед и даже в тот момент, когда я буду отходить. Я радуюсь тому, что успел познакомить жену с целью моих исследований и подготовить ее настолько, чтобы она сама могла после моей смерти закончить экспедицию до Нижне–Колымска, а там уж экспедиция должна считаться законченной».

В Средне–Колымск Черский приплыл 10 июня ст. ст.; в это время он едва мог сделать несколько шагов по карбасу, тем не менее, сидя в носовой части лодки, он сам смотрел за береговыми обнажениями, рассматривая образцы, принесенные женой и сыном, и вел записи.

В Средне–Колымске он провел три дня, Несмотря на тяжелое состояние, никакие уговоры не могли заставить Черского прекратить начатую работу. 13 июня двинулись вниз по реке. С 20 июня Черский не мог уже вести дневник, и наблюдения записывали его жена или сын. Сильные спазмы, глубокий хриплый кашель с кровавой мокротой мучили его; он мог дышать только сидя.

25 июня в 12 часов дня у Черского сделалась сильная одышка, жестами он показывал, чтобы ему прикладывали холодные компрессы. Вскоре хлынула из носу кровь. В 10 ч. 10 м. вечера Черский скончался у речки Прорвы.

Из–за бури, мешавшей плаванью,— Колыма здесь уже широка, а течение очень медленное,— М. Черская простояла у устья Прорвы три ночи; 28 июня спустились до заимки (селение) Колымской, несколько выше устья р. Омолон, где решено было похоронить Черского. Местные жители, обруселые юкагиры, помогли М. Черской. 1 июля состоялись похороны; позже на могиле был поставлен крест и ограда. На устье Прорвы на месте смерти Черского также был поставлен крест с надписью. В 1929 г. гидрографическая экспедиция под начальством И.Ф. Молодых поставила на могиле Черского столб с медной доской с надписью на русском и польском языках. Недавно на могиле был поставлен каменный памятник.

М. Черская после смерти мужа продолжала его работу и довела наблюдения до Нижне–Колымска, откуда вернулась в Средне–Колымск и затем зимним путем в Иркутск и позже в Петербург. Коллекции также были доставлены в Петербург.

Очень трудно спустя более полувека после смерти исследователя беспристрастно оценить его роль в научной жизни того времени. В особенности это трудно сделать по отношению к геологическим исследованиям вообще и к сибирским особенно, так как за 80 лет изучение Восточной Сибири настолько продвинулось вперед, столько тысяч геологов работало здесь, что устаревшие по методике и по теоретическим своим основам наблюдения кажутся часто архаическими и потерявшими всякое значение.

Очень быстро стареют смелые и широкие выводы, в особенности по тектонике; но зато точные записи наблюдений могут сохранить свою реальную значимость даже сотни лет, несмотря на все несовершенство методики. В этом отношении Черский имеет большие преимущества — он наблюдатель неутомимый и острый. И в поле и в кабинете он точно и внимательно регистрирует факты и очень осторожно, на большом материале, делает из них выводы. Только во время петербургского периода своей жизни он решается дать схемы, охватывающие большие пространства Азии, ее орографию, геологическую историю, развитие кайнозойской фауны. Главное содержание его работ — это фактический материал наблюдений.

Во время первой сибирской экспедиции в Восточный Саян Черский, попавший из области равнины с горизонтально наслоенными свитами окрестностей Омска в горную страну с немыми докембрийскими свитами, с необычайно сложной тектоникой и структурами, которые только теперь, после десятка лет детальных работ, начинают несколько выясняться для нас,— не мог, конечно, вести такие наблюдения, которые сохранили бы полную ценность для настоящего времени. Его записи часто скудны, заключения должны быть теперь значительно изменены, но все же и здесь он отметил много безусловно верного.

Дальнейшие годы принесли с собой больше опыта, и его важнейшая работа — изучение берегов Байкала — выполнена превосходно. Уже четыре года исследований В. Саяна и Присаянья дали интересные и разнообразные геологические и географические результаты, но четырехлетняя Байкальская экспедиция создала эпоху в исследовании Прибайкалья. Впервые геолог изучил весь Байкал и смог дать стройную концепцию структуры Прибайкалья. Его детальная геологическая карта Байкала — огромная работа, до сих пор еще не обновленная в целом, несмотря на многочисленные исследования.

Все свои орографические наблюдения в Прибайкалье Черский включил в дополнения к Риттеровой «Азии» и в описание юго–восточного берега Байкала. Дополнения к Риттеровой «Азии» автором не были закончены ко времени его отъезда в Колымский край в 1891 г. и поэтому они заключают только очень подробное описание рельефа и геологического строения. Повидимому, Черский собирался прибавить еще общие выводы, но не успел этого сделать (прим. В части, касающейся Байкала, выводы, заимствованные из других работ Черского, местами добавлены Петцем и Семеновым, но они касаются лишь некоторых частных вопросов). Тем не менее, мы можем судить о его орографических и тектонических концепциях как по ряду высказываний, рассеянных в разных работах о Прибайкалье, так особенно по резюме доклада, сделанного в заседании С.–Петербургского общества естествоиспытателей в 1886 г. Доклад этот, который Черский в черновом списке своих работ, хранящемся в архиве Академии наук, назвал несколько неудачно — «О дислокациях на северной окраине Средней Азии», представляет сводку орографических и тектонических идей Черского и охватывает не только Восточную, но и Западную Сибирь. Черский в общем принимает орографическую схему Кропоткина, несколько видоизмененную, и делит страну на следующие орографические области.

• Плоская возвышенность Восточной Сибири и северо–западная плоская возвышенность.
• Высокое плоскогорье в границах Саяна, Байкальских и Олекминских гор с северо–запада и Яблонового хребта, Кентея, Хангая и части Танну–Ола — с юго–востока и юго–запада.
• Низшее плоскогорье — Шамо и Гоби с окраинным хребтом Xинганом.
• Юго–восточная плоская возвышенность (система р. Сунгари) с окраинным прибрежным хребтом (Сихотэ–Алинь).

Черский принимает также и уступ между двумя плоскогорьями, но отвергает введенный Кропоткиным окраинный северо–западный хребет высокого плоскогорья, считая, что последний состоит из отдельных частей, созданных размывом краевой части самого плоскогорья.

Существенное изменение в схему Кропоткина Черский вносит в В. Саяне, где он находит цепи не ЮЗ–СВ простирания, а ВЮВ–ЗСЗ, и в Кузнецком Алатау, где цепи идут на СЗ и ЗСЗ, а не на СВ.

В отчете о геологических исследованиях вдоль Сибирского почтового тракта Черский снова возвращается к орографической схеме Кропоткина и отмечает отсутствие намеченных последним хребтов у Падунского порога и на водоразделе рр. Кана и Рыбной. Геологические данные, опубликованные в этом отчете, дают более детальное обоснование для выводов, изложенных в докладе 1886 г.

Схема Кропоткина была основана преимущественно на гипсометрических данных, а геологическое обоснование ее было весьма недостаточно. Поэтому Кропоткин не смог дать объяснение генезиса выделенных им плоскогорий. Черский же на основании, главным образом, своих наблюдений и работ Чекановского дал первую тектоническую схему Восточной Сибири.

Главной областью страны является высокое плоскогорье — древнейший материк, не покрывавшийся водой с древнейших периодов палеозоя; это плоскогорье состоит из докембрийских пород, а палеозойские свиты прилегают несогласно к его склонам. Это — уцелевший отрезок древнейшей поверхности земной коры, оставшийся после оседания соседних площадей, отделенных от него трещинами и сдвигами. В этом древнейшем участке Черский к востоку от Ангары и устья Селенги выделяет складки Байкальского, северо–восточного, направления и Саянского, северо–западного,— к западу от них. Складки эти не совпадают с простиранием уступа, ограничивающего плоскогорье; плоскогорье рассекается системой диагональных, а частью поперечных долин размыва (Китой, Иркут, Джида), которые создают в Саянской системе северо–западных складок хребты широтного простирания, а в Байкальской, при ВСВ складках, хребты северо–восточного простирания.

Складки северо–западной окраины высокого плоскогорья, сложенные свитами палеозоя, образуют три дуги, обращенные вогнутой стороной к северу,— Байкальскую, Саянскую и Алтайскую.

Уже в 1882 г. Черский в отчете о поездке на Селенгу указал, что высокая нагорная часть Восточной Сибири, остававшаяся сушей с нижнего палеозоя, может быть названа древней глыбой, по терминологии Зюсса. Таким образом, Черский является основоположником плодотворной гипотезы о древнем темени Азии, разработанной впоследствии В.А. Обручевым и Э. Зюссом и в течение тридцати лет лежавшей в основании представлений о тектонике Азии. В XX столетии она уступила — очень медленно и постепенно — свое место новой гипотезе, предложенной впервые в 1911 г. Острая полемика между сторонниками двух гипотез еще не затихла до сих пор, но в пылу этого спора не следует все же забывать, что Черскому мы обязаны первой тектонической и геоморфологической схемой Восточной Сибири, связавшей в единое стройное целое разрозненные факты, до того не поддававшиеся объяснению.

• С.В. Обручев. Основные этапы жизни и творчества И.Д. Черского. Часть 1.
• С.В. Обручев. Основные этапы жизни и творчества И.Д. Черского. Часть 2.
• С.В. Обручев. Основные этапы жизни и творчества И.Д. Черского. Часть 3.
• С.В. Обручев. Основные этапы жизни и творчества И.Д. Черского. Часть 4.

Источник: И.Д. Черский. Неопубликованные статьи, письма и дневники. Иркутск, 1936 г.