Плавание вдоль северо–западного берега Малого моря и экскурсии по некоторым долинам хребта Приморского

Дельта р. Сармы образует собой длинную (до 5 верст в основании) и довольно широкую (до 2 верст) низменную площадь, вдающуюся почти правильно полукружным окончанием в Малое море, образуя этим Сарминский мыс. Площадь эта местами болотистая и луговая, по большей части, однако, каменистая и поросшая лишь скудной травой, примыкает своим основанием непосредственно к крутому склону Приморского хребта, пересекаемого глубокой долиной р. Сармы. Русло последней, переполненное камнями, пролагается несколько ближе к юго–западной оконечности наносной площади, разделяется ближе к устью на два рукава, из которых правый опять раздваивается уже около самого впадения, но левая ветвь его узкая и зарастает травой. Выше этого раздвоения в правый рукав впадает с правой стороны знакомый нам уже ключ Тало, вблизи устья которого сюда же изливается еще другой, узкий и маловодный рукав, отделившийся от Сармы выше начала двух главных, ветвей. В небольшом расстоянии от оконечности дельты и в общем параллельно ее полукружному очертанию располагается несколько наносных островков, из которых один узкий, но длинный, в виде рифа, лежит на западном продолжении такой же косы и порастает не только травой, но и тальником. Заметим здесь же, что на геологической карте Черского коса, о которой было сказано выше, означена по ошибке в виде другого длинного острова. За ней, вблизи расположенного там бурятского улуса, лодка Черского была захвачена до того мгновенным и сильным штормом с северо–запада, что, невзирая на очень близкое расстояние от берега, путешественниками удалось пристать к нему только с величайшим трудом, причем необходимо было двум гребцам выскочить из лодки в воду и взять ее на бечеву. В одно мгновение взволновалось все Малое коре; но напор ветра на ближайшую его половину был до того жестоким и обладал такой силой, что здесь, даже в течение многих часов, не было возможности развиться правильному волнению, так как каждый из возникавших гребней волн разбивался на множество крупно–чешуйчатых площадок, из которых вода поминутно захватывалась и поднималась кверху в виде столбов белого тумана,— явление, которое можно было видеть одновременно во многих местах данной части поверхности пролива. Поставить палатку не было никакой возможности и потому путешественники воспользовались опрокинутой на берегу большой бурятской лодкой и спасались под ней в течение полутора суток (15–16 августа). Огонь удалось кое–как поддержать лишь тогда, когда вокруг него возвели из крупных и плоских камней настоящую стену, без которой поминутно налетавшими шквалами разбрасывались даже дрова; что же касается людей, собиравших камни, то каждый из них, коль скоро ему доводилось идти против ветра, должен был нагибаться вперед так, как это делают только обремененные тяжкой ношей на спине. Только после такого шторма делается понятным, почему у Сарминских и вообще прибрежных бурят все лежащие на берегу лодки средних и малых размеров привязаны веревками к кольям, нарочно вбитым для этой цели, иначе их нередко опрокидывает в воду и уносит в Байкал. Собранное сено, в свою очередь, не оставляется ими в копнах, а сваливается в заготовленные для того срубы, в виде избы без крыши, покрываясь сверху куском сетки от старого невода. Рассказывают даже, что бараны, пасущиеся около берега и захваченные подобным штормом, попадают иногда в Байкал.

Наняв лошадь и проводника в ближайшем улусе, на следующий день Черский сделал небольшую экскурсию вверх по долине р. Сармы. Не доезжая места выхода этой реки из Приморского хребта можно было видеть, что Сарма, выше своего разделения на два рукава, принимает с правой стороны еще один приток, небольшой ключ, называемый Хундылын–горхон. Между ним и описанным выше Тало, на площади дельты возвышается острововидный бугор, вытянутый на северо–восток и обнажающий роговообманковый гнейс с падением пластов, изменяющимся от ю.–в. до в.–ю.–в. К северу от него, спустя еще с версту наносной площади, достигается место выхода долины Сармы из хребта, весьма живописное, если смотреть на него еще с дельты. Перед самым выходом на площадь последней, река, как равно и правый берег ее глубокой долины, придерживаются меридионального направления, тогда как очень крутой и высокий левый берег долины образует значительный полукружный изгиб с выпуклостью к востоку, обусловливая таким образом котловинообразное расширение, суженное около выхода на дельту понизившимся гребневидным отрогом; а так как выше этого расширения долина Сармы поворачивает к северо–западу (считая вверх по течению), то все это нижнее расширение, благодаря таким условиям перспективы, имеет вид котловины, вполне замкнутой с севера. Далее, на месте упомянутого поворота, долина значительно суживается, но вскоре, когда река принимает опять меридиональное направление, долина вторично расширяется, продолжаясь в таком виде около 1.5 вер. Проехав не более 4 верст от выхода реки из хребта и ознакомившись с строением этой части его склона, Черский возвратился к дельте, чтобы осмотреть террасы между Сармой и Курмой, а также посетить одни из верховьев последней. Строение хребта в пределах посещенной части долины Сармы оказалось весьма сходным с описанным выше по р. Анге. Разрез начинается здесь с байкальского (т.е. очкового) гнейса, переходящего в хлоритовый и слюдяно–хлоритовый сланцы, причем, среди этих пород, падающих на ю.–ю.–в., замечается и пропласток кристаллического известняка; сейчас же под ними залегает пласт роговообманкового гнейса, принимающего далее массивное строение; далее обнажается кварцит в почти отвесных, местами несколько опрокинутых пластах, и наконец гнейс, переходящий в слюдяный сланец с падением слоев на ю.–ю.–в. Заметим кстати, что от бывшего во времена Георги медного рудника на Сарме ныне не осталось ни малейшего следа. Из наносных отложений здесь наблюдались только речные, состоящие из валунов и галек, таких же, какими выполняется и современное русло Сармы, но более древних, так как они образуют собой террасу, возвышающуюся до с лишком 25' над нынешним дном долины. В числе галек, кроме упомянутых выше кристаллических пород, обнаженных в склонах посещенной части долины, находится еще немалый процент обломочных пород, принесенных очевидно с более отдаленных частей долины. В гальках этих оказался: зеленовато–серый метаморфический песчаник, обильный блестками серебристой слюды и похожий отчасти на подчиненный толще глинистых сланцев Онотского хребта; в других же гальках подобный песчаник переходит, однако, в конгломерат, гальки которого состоят не только из полевошпатовых пород, но иногда и из глинистого сланца, вследствие чего порода эта уподобляется уже юрским конгломератам ближайших окрестностей Байкала (Голоустная, система Бугульдейки и т.п.), где они принимают зеленовато–серый цвет. Решение этого вопроса, как равно и определение места, откуда принесены эти гальки, дадут нам будущие исследования течения этой реки, о которой до сих пор мы пользуемся еще весьма поверхностными сведениями. Из сведений, собранных Чекановским для его геогностической карты и маршрута Обручева с р. Унгуры системы Манзурки в долину Сармы, который изложен нами выше (стр. 315), следует заключить, что на протяжении около 20 верст нижнего течения Сарма придерживается в общем меридионального направления, принимая с правой стороны три притока: Глубокую и Успан (по Черскому Оспон), а выше ее Якшал; верховья двух последних располагаются на водоразделе между системами р.р. Анги и Манзурки (т.е. Лены), а с левой стороны Нуган (несколько выше Якшала) с правым притоком рч. Сухой. Что же касается верхней половины течения, то по сведениям, доставленным Черским, она занимает по всей вероятности продольную долину, так как верховья Сармы должны располагаться не в далеком расстоянии от верховьев Замы (см. ниже). В таком случае направление всей долины Сармы, длину которой считают равной 70 верстам, напоминала бы собой в общем р.р. Ангу и Голоустную, средними течениями которых (с с.–в. на ю.–з.) Приморский хребет отделяется от Онотского, тогда как нижними первый из названных хребтов пересекается более или менее в поперечном направлении. При таком положении долины и указанном выше удалении ее от Байкала, не удивительно, что она должна захватывать собой и некоторую часть палеозойских сланцев и других пород, входящих в состав Онотского хребта, с северо–восточным продолжением которых мы встретимся еще при описании перевала с долины рч. Онгурен (около 75 верст на с.–в. от устья Сармы) в систему р. Лены. В своем месте мы опишем также выкладку из камней, приписываемую бурятами древним монголам, которую Черский видел около выхода Сармы на площадь дельты, причем выкладку эту не следует смешивать с находящейся там же, каменной стеной, так как последняя сложена современными бурятами, чтобы не пропускать скот на сенокосные места по долине р. Сармы. Осмотрев описанную часть долины, Черский предпринял восхождение на склон Приморского хребта ближе к северо–восточной оконечности Сарминской дельты, чтобы определить высоту находящихся там террасовидных уступов. Сначала, в незначительном возвышении около подножья хребта, он встретил выходы роговообманкового гнейса, пласты которого падают на ю.–в. Отсюда довольно крутой подъем привел путешественника к первой террасовидной площади, возвышающейся на 218' над Байкалом. Поверхность уступа образуется головами кварцита, выступившего из–под упомянутого выше гнейса. С конца этого уступа начинается самый крутой и длинный подъем, в каменистой почве которого, местами поросшей скудной травой, выступают все полевошпатовые породы, с примесью роговообманкового сланца, причем в плохо обнаженных и отчасти сдвинутых выходах их наклон пластов изменяется от ю.–в–го до в.–ю.–в–го. Так продолжается до высоты 603' над озером, где появляется третья терраса шириной до 150 саженей. Следуя вверх по ее наклонной поверхности, достигают более высокого, плохо развитого уступа на высоте 813', а затем наблюдаются ясные следы другого, т.е. пятого уступа, достигающего 928' над Байкалом, следовательно, той высоты, на которой, в высокой террасе юго–западной оконечности Байкала, на которой находятся даже грядки валунов и галек. На поверхности трех последних террас наблюдается осыпь слюдистого кварцита, среди которого изредка попадаются куски слюдяного сланца, а выше и байкальского гнейса. Наконец, следующий подъем совершался вверх по сухой, овраговидной долинке, которая привела путешественника к краю высшей, пологой поверхности склона хребта, где анероид показал 1669' над Байкалом. Поверхность эта, поросшая хвойным лесом, в свою очередь уподобляется пологой террасовидной площади, но отношение ее к высшим пунктам хребта затемняется лесной растительностью. В осыпи все тот же кварцит, выступы которого, обнаженные в долинке, обнаружили наклон пластов, изменяющийся от с.–с.–з. до ю.–ю.–в–го. Ольxонские ворота, вернее мыс Хорин–ирги, виден был отсюда на ю.–в. 15°.

С Сарминской дельты Черский отправился верхом по берегу Байкала к реке Курме, отстоящей в 10 верстах к северо–востоку от устья Сармы, чтобы посетить одно из верховьев этой реки. За дельтой располагается пространная бухта Халэ, достигающая около 5 верст в ширину и ограниченная с северо–востока первым из трех Курминских мысов, названным Хадыртуй (см. ниже). Наносный, а местами и каменистый берег суживается по мере приближения к глубине бухты, врезавшейся близко к крутому склону Приморского хребта. Здесь тропа пересекает ручеек, известный под названием Ныгден–горхон, а сейчас же далее и болотистый Халэ, от которого бухта получила название. Оконечность бухты несколько раздвоена, вернее, представляет двойной полулунный изгиб, вследствие находящегося за устьем Халэ мысовидного выступа. Известняк, выступавший и на прибрежье западнее Ныгден–горхона, виднеется и в склоне хребта, восточнее Халэ. Мыс Хадыртуй, как ограничивающий бухту Халэ с северо–востока, является первым из трех, так называемых Курминских мысов, располагающихся рядом на протяжении около 4 верст. Все они отличаются небольшой высотой (25–40'), но длинны (более версты) и узки, к тому же в общем принадлежат к острововидному типу, так как скалистые их части отделяются от материка наносной полосой. Самими длинными скалистыми частями отличаются именно: Xадыртуй и крайний северо–восточный, т.е. Саган–хушун, в котором наблюдаются три главные вершины: две юго–восточные, округленные, и одна северо–западная, усеченная, напоминающая собой столовую гору малых размеров; в состав обоих мысов входит и пласт известняка, пересекающий их в диагональном направлении. Средний Курминский мыс, называемый Уэго, длиннее всех, уже и несколько более приближается к меридиональному направлению (ю.–ю.–в.); он принадлежит к весьма типическим острововидным формам мысов, отличаясь небольшой, бугровидной, скалистой оконечностью и длинным, низменным перешейком, состоящим из прибойного материала. Между тем прибрежье, с которым связаны эти мысы, изображает собой террасовидную площадь от 25 до 60' высоты; в нем обнажается охристо–желтый глинистый песок с галькой, в виде озерного отложения, образовавшегося при более высоком уровне вод Байкала. Названными мысами ограничиваются две, глубоко врезавшиеся Курминские бухты, западная и восточная, специальные названия которых не передаются в имеющейся литературе. Насупротив восточной из них, в расстоянии около версты от прилежащих мысов, располагаются три острова, размещаясь на одной линии с ю.–з. на с.–в. Два крайние: Шарага–даган (ю.–з–й) и Борого–даган (с.–в–й) небольших размеров и по–видимому менее 20' высоты, тогда как диаметр среднего, известного под названием Борокчи–угун, достигает по–видимому около одной версты, а в профиле он обнаруживает несколько довольно заостренных вершин, из которых высшая, лежащая почти на половине длины острова, достигает, по–видимому, не менее 200'. С дороги видно, что в состав этих скалистых островов, кроме темных, по всей вероятности полевошпатовых пород, входит еще и белая, должно быть известняк. Около основания мыса Уэго располагается летний бурятский улус, называемый Курминским, тогда как зимний улус построен около восточного мыса, т.е. Саган–хушуна, за которым, на луговом, а отчасти и болотистом прибрежье, находится устье речки Курмы, протекающей здесь через небольшое озеро, играющее роль прибрежной лагуны. Отсюда открывается вид на глубокую долину этой речки, длина которой, как говорили буряты, не достигает даже и 10 верст, врезавшись в хребет в юго–восточном направлении. Кроме того здесь хорошо наблюдаются и особенности Приморского хребта в промежутке между правым берегом долины Курмы и Ныгден–горхоном. На первом плане здесь весьма резко обрисовывается длинный террасовидный уступ, наклоняющийся почти под углом 15° к долине Курмы, где он, по–видимому, не выше 30 футов. За ним уже высится крутой склон хребта, верхняя часть которого, со стороны долины Курмы, имеет вид как бы горизонтальной, террасовидной площади. На этой последней, к западу, в некотором отдалении от правого берега названной долины, возвышается очень широкая и плоскоокругленная в профиле вершина, за которой далее располагаются еще две незначительной величины. Надо заметить, однако, что в своих описаниях Черский предуведомляет, что употребляемые им выражения: «округленные, или куполообразные вершины» следует понимать только в смысле особенностей очертания одного из видимых с данного места профилей этих вершин, а не как выражение действительной их формы, так как известно, что даже многие узкие, гребневидные вершины могут казаться плоскоокругленными и куполовидными при взгляде на их продольный разрез, тогда как в поперечном гребень такой покажется в виде заостренного пика почти альпийского типа. Что же касается действительно куполообразных возвышений почвы и таких же вершин, то таковые, коль скоро они достаточно строго констатированы, должны быть оговорены с большей подробностью и определенностью, имея в виду возможность судить о способах происхождения, связанного нередко с бывшим обледенением местности. На этот склон Приморского хребта, западнее долины Курмы, ведет тропа, по которой Черский направился для обозрения правого верховья этой речки. Экскурсия эта показала, что склон хребта снабжен гораздо большим числом уступов, чем можно было предполагать при взгляде на него с некоторого отдаления, что объясняется густотой порастающей его хвойной растительности. С прибрежной террасовидной площади, возвышающейся до 96' над уровнем озера, путешественник, в сопровождении двух бурят, стал подниматься на склон хребта, где, на высоте 316', встретили первый уступ, а затем и второй, на котором анероид показал 727' над Малым морем. На пути этом встречались только осыпи слюдяного сланца, переходящего отчасти в гнейс, отчасти же в роговообманковый и даже хлоритовый сланцы. Встреченный далее третий уступ является в виде пространной террасы, достигающей 1111' высоты и видимо повышающейся к юго–западу, где высота ее равняется 1581'. Тропа, изгибавшаяся зигзагом для облегчения подъема, поворачивает, наконец, к краю склона правого берега долины Курмы и достигает высшего уступа, высота которого изменялась от 1870 до 1967' над Байкалом. На нем очевидно возвышаются описанные выше вершины хребта, но вид на них затемнялся древесной растительностью, значительная часть которой состояла из кедров. В осыпях встречался только байкальский гнейс. Спустя 2 часа и 20 минут езды, путешественники спустились в продолговатое, довольно обширное, но плоское углубление почвы, вытянутое с запада на восток и лежащее на высоте 1509' над Байкалом. Дно углубления покрыто было очень крупной россыпью кварцита и гнейса, а с северо–западной стороны этой озеровидной долины обнажался слюдяный и слюдяно–хлоритовый сланцы с наклоном пластов на ю.–ю.–в. В одном месте лежал еще остаток прошлогоднего снега. В этой котловинообразной долине берет начало ручеек, считаемый бурятами правым верховьем Курмы, к долине которой он направляется на в.–ю.–в. Видимые с дороги высшие части Приморского хребта ничем не изменяют тому орографическому характеру, какой обнаруживается и при взгляде на часть его, видимую с Байкала и Ольхона (см. выше). На обратном пути буряты иногда останавливались и, сотрясая кедровые деревья ударом топора, сбивали с них шишки и отыскивали их затем в траве. Заключающиеся в них орехи оказалась уже достаточно развитыми для того, чтобы употреблять их в пищу (18 августа ст. стиля). В противоположность русскому населению берегов Байкала, обыкновенно мало знакомому с подробностями подразделений стран света или так называемой розы ветров (см. ниже), буряты уже с детства привыкают различать: хойта или хойша, т.е. север, урякша, т.е. юг, барун тэйше (сокращенно: барунша), т.е. запад, зун–тэйше— восток (сокращенно: зунше) и ориентируются ими даже в юрте; в специальных же случаях они указывают еще на зун–хойта (северо–восток), зун–урякша (юго–восток), барун–урякша (юго–запад) и барун–хойта (северо–запад). Во время упомянутых выше поисков кедровых шишек, Черский имел случай убедиться, с какой легкостью буряты различают названные румбы компаса: когда в безуспешных поисках один из бурят стоял наклонившись к траве и головой к югу, ему крикнули вдруг: барун–хойта! (северо–запад); — он сделал быстрый поворот именно в эту сторону и поднял лежавшую там искомую добычу⁹⁶⁾. Впоследствии от Онгуренских бурят Черский слышал, что около реки Курмы, где–то, на высокой горе, должна находиться древняя «монгольская постройка», но рассказчик не видел ее лично и потому не мог сообщить: стена ли это или какое–либо другое сооружение.

Имея в виду почти ежедневные, весьма сильные ветры и время года, в которое штормы на Байкале должны усиливаться и учащаться даже при нормальном течении атмосферических условий, Черский решился отправить лодку с работниками и собранными коллекциями обратно в Иркутск, а сам с проводником, бурятом из Сарминского улуса, направился берегом Малого моря, а затем и Байкала до улуса Онгурен (см. ниже), так как оттуда, согласно программе исследований, он должен был перевалить через Приморский хребет и выйти на р. Лену, около того места, где к ней подходит так называемый якутский тракт, проложенный, как нам уже известно, почти вдоль юго–восточной границы плоской возвышенности. Расставшись таким образом с своими спутникам около описанных выше Курминских мысов, Черский продолжал исследование берега озера к северо–востоку от устья р. Курмы.

Если обозревать всю эту часть северо–западного берега Малого моря, от восточного Курминского мыса до ближайшего из двух Заминских мысов, т.е. на протяжении 47 верст, считая по прямому направлению, то она образует собой длинную, но плоскую бухтовидную выемку, врезавшуюся в прибрежье на 4 версты, если измерять этот изгиб с выступом оконечности восточного Курминского мыса, Саган–хушуна. Вся эта выемка подразделяется на восемь второстепенных бухт, благодаря соответственному числу выдающихся здесь, довольно значительных мысов.

Таким образом в 10 верстах за Курмой располагается мыс Улан–хын; с лишком 5 верст далее — Ядыртуй или Ядыртэ (э, в этом случае выговаривается как французское eu); спустя с 3 версты — Юнхук; верст с 5 за ним Ото–хушун, легко узнаваемый по весьма удлиненной и заостренной оконечности в противоположность другим, округленным. Около 4 верст далее, следует мыс Хужир, за которым верстах в 3–х находится один Безымянный; в 8 верстах отсюда располагается мыс Зогдук, вернее дельта соименной речки (см. ниже) и наконец, в 6 верстах далее первый Заминский мыс, скалистый и острововидный. Малое море опоясывается здесь вообще узким, однообразным прибрежьем, отчасти каменистым, отчасти с луговым и даже степным характером; только в пределах мысов полоса эта расширяется местами до 1 версты и несколько более. На оконечности Ядыртуя находится озерко без истока и отделенное от Байкала узкой полосой прибойного материала, за ним, в бухте Юнхук, виднеются еще два озерка. Не менее однообразен и крутой склон Приморского хребта (см. выше), местами поросший лесом до самого подножья (Улан–хын), местами же более или менее скалистый. Многие сухие долинки изрезывают его, в особенности обильно в промежутке между Ядыртуем и Ото–хушуном, местами же, на протяжении до 10 верст, склон этот вовсе не расчленяется и принимает брустверовидную наружность. Самыми глубокими из долин являются Улан–хын, Ото–хушун и Зогдук, занятые соименными речками, из которых последняя самая значительная (см. ниже).

Произведенные Черским геологические исследования на этом протяжении обнаружили следующее строение Приморского хребта. Вместе с устьем рч. Курмы исчезает перемежаемость полевошпатовых пород с кристаллическим известняком, образующая, как мы видели в своем месте, верхний ярус древнейшей кристаллической толщи; из–под нее, в промежутке между Курмой и ближайшими окрестностями Ото–хушуна, т.е. на протяжении более 20 верст, выступают пласты тех, более глубоких, кристаллических пород, которые мы встречали обыкновенно, пересекая центральную или осевую часть того же хребта, как, напр., по Голоустной, Бугульдейке, Анге и т.п., а именно: слюдяный и хлоритовый сланцы, очковый гнейс, гранито–гнейс и роговообманковый гнейс, без пропластков известняка. Но около Ото–хушуна склон хребта вдруг белеет и в нем опять мы видим перемежающийся с роговообманковым гнейсом и сланцем известняк. Породы эти занимают собой всю остальную часть склона до Заминских мысов, в только далее на северо–восток, как мы увидим ниже, вторично выступают породы нижнего яруса полевошпатовой толщи.

В тектоническом отношении небезынтересно, во–первых, что пласты всех этих пород пересекаются долиной Байкала диагонально к их простиранию, и что простирание это (в.–с.–в.) не совпадает с направлением Приморского хребта, а в свою очередь пересекает его в диагональном направлении, из чего видно, что хребет этот, точно так же как Тункинская цепь и Саян (см. выше), представляет собой только орографическую, а никак не тектоническую форму, и своим происхождением обязан только образованию прилежащих к нему главных долин: Байкальской, с одной стороны, а верхнего течения р. Сармы, с другой. Во–вторых, невзирая на то, что полоса кристаллических пород нижнего яруса, развитая между Курмой и Ото–хушуном, опоясывается с обеих сторон породами верхнего яруса той же толщи, исследование этой части склона хребта показало, что пласты как тех, так и других пород наклонены вполне согласно и довольно круто на ю.–ю.–в. и только в двух местах, между Курмой и Юнхуком, наблюдалось с.–с.–з–ое падение: в одном, западнее мыса Улан–хын, падение это, быть может, вполне местное, зависящее от позднейшего перемещения обнаженных там голов сланцев, но в долине Юнхук оно имеет уже другой характер и наблюдается на более высоком уровне, хотя скоро опять переходит в ю.–ю.–в–ое. Стратиграфические условия эти Черский объясняет тем обстоятельством, что здесь мы имеем дело не с крылом одной какой–либо складки пластов, а напротив, с двумя опрокинутыми складками, а именно: одной антиклинальной, осевую часть которой (между Курмой и Ото–хушуном) образуют породы нижнего яруса, а другой синклинальной, состоящей из перемежающихся с известняком роговообманковых пород, т.е. из пород верхнего яруса, развитых между Ото–хушуном и Замой, вслед за которой, как мы увидим ниже, вторично выступают породы нижнего яруса. Обе эти складки являются сжатыми с боков и опрокинутыми на с.–с.–з., вследствие чего, во–первых, ближе к уровню озера, в них наблюдается только один ю.–ю.–в. наклон пластов, а во–вторых, члены верхнего яруса являются ущемленными между слоями более глубоких полевошпатовых пород, а потому, наблюдая их около Ото–хушуна, мы видим породы верхнего яруса залегающими под нижним, между тем, как около долины Замы они покрывают собой последний.

Некоторую часть описываемого берега Малого моря имел возможность осмотреть и Радде в 1855 г. Как сказано было выше, крайним северо–восточным пунктом наблюдений этого путешественника на острове Ольхоне была знакомая уже нам бухта Харанса, лежащая почти на половине длины северо–западного берега острова; отсюда 5 июля, в 4 часа утра, он снялся с якоря, чтобы переплыть на материковый берег Малого моря, взяв курс к северо–западу. Ширина пролива достигает здесь несколько более 15 верст (по Радде 14 в.), которые он проплыл в течение 7.5 часов.

Почти на самой средней линии длины пролива, спустя 4 ч. плавания (в 8 ч. утра), Радде сделал промер глубины Малого моря в этом месте; она оказалась равной 88.75 аршинам, т.е. 63 метрам или 207 футам. Невзирая на застигшее их в конце сильное волнение с востока, путешественники в 11:30 утра пристали к берегу, должно быть, около восточных окрестностей мыса Xужир (см. выше), так как из дневника видно, что место пристани располагалось около 8 верст к юго–западу от рч. Зогдук. Берег образовался из прибойной гальки, а в расстоянии от 1/2 до 1 версты от воды поднимался склон хребта. Радде говорит здесь о целом ряде конусовидных вершин, из которых берут начало узкие долинки, по большей части высыхающие летом; часть таких конусов совершенно обнажена, другая слегка поросла лесом⁹⁷⁾. По замечанию Черского⁹⁸⁾, под этими «конусами» следует понимать ряд нередко гребневидных оконечностей упомянутых выше коротких отрогов, которые произошли от расчленения знакомого нам уже уступа поперечными и параллельными ложбинами, что же касается высших частей Приморского хребта, то к ним не может относиться приведенное описание Радде, так как они характеризуются отсутствием дифференцировки и потому о каких–либо конических вершинах здесь не может быть и речи. Во время экскурсии, совершенной Радде вдоль одной из упомянутых выше ложбин, убит альпийский жаворонок (Alauda alpestris); далее, в узкой горной долине, он встретил богатую растительность, произрастанию которой споспешествовало здесь достаточное орошение ключем, стремившимся по известковой почве. Здесь цвели красивые дельфинии и акониты, как равно большецветные герани; нередкими были круглолистая ива и бальзамический тополь. Собрана была также немалая энтомологическая коллекция: Lycaenae, Argynnis и перепончато–крылых.

На следующий день, утром, Радде достиг улуса Зогдук, называемого им неправильно Сурдук. Улус состоит из 12 юрт, расположенных вблизи устья соименной речки, дельтой которой образуется и мыс, носящий то же название. С низовьями речки Зогдук знакомит нас маршрут Черского, так как верховая дорога в Заму, проложенная сначала вверх по ее течению, затем поворачивает по левой ветви долины к северо–востоку, чтобы перевалить через отрог, отделяющий Зогдук от Заминской долины, так как оконечность его, со стороны Байкала, как говорили буряты, местами омывается непосредственно водой и мешает проезду по самому берегу. Долина Зогдука должна достигать не менее 10 верст длины при юго–восточном направлении; она очень глубокая и в той части, в которой ее видел Черский, отличается достаточной шириной и малым наклоном дна. Склоны нижней части долины опускаются к ней очень крутыми и высокими скалами, в которых обнажается перемежающийся с полевошпатовыми породами известняк и доломит. Здесь же выступает и доломитовая брекчия, образовавшаяся на месте коренного ее нахождения от растрескивания доломитового пласта на вообще мелкие кусочки, слепленные как доломитовым, так и известняковым цементом красного цвета; пласты падают на ю.–ю.–в. Брекчия эта интересна в том отношении, что похожая на нее встречена Черским и на противоположном берегу Байкала, почти с точностью на продолжении линии простирания этой породы (см. ниже, группа Ушканьих островов). Невзирая на указанный выше небольшой наклон дна и русла, достигающего в низовьях не более 2 саженей ширины, русло усеяно здесь большими и хорошо округленными глыбами очкового (байкальского) гнейса, достигающими иногда до 5 футов в диаметре и принесенными, очевидно, с некоторого отдаления, так как на протяжении нижних 2 верст течения, порода эта не найдена здесь вовсе, хотя верховья речки должны лежать уже в пределах развития пород нижнего яруса. При отсутствии каких либо данных для того, чтобы допустить перенос таких глыб не водным путем, остается полагать, что глыбы эти перекатывались сюда постепенно и остались здесь еще с тех пор, как, русло Зогдука отличалось значительным падением, после чего ослабленная сила размыва могла здесь углублять долину только выщелачиванием и удалением удоборазрушимых слоев верхнего яруса, не будучи в состоянии передвигать накопившуюся массу больших валунов и глыб. При обсуждении этого вопроса, как замечает Черский⁹⁸⁾, необходимо иметь в виду и то обстоятельство, что во время зарождения долины Зогдук, значительно разрушенные ныне складки пород могли быть в более цельном виде, а в таком случае, при описанном выше, опрокинутом их состоянии, вершина складки, развитой между Курмой и Ото–хушуном, могла возвышаться над местом, занятым ныне долиной интересующей нас речки. Вода Зогдука, в таком случае, прежде нежели углубиться в породы нижнего яруса, среди которых проложено современное низовье речки, должна была размыть опрокинутую на них складку с байкальским гнейсом. На все сказанное можно смотреть, однако, не иначе, как на вопросы, решение которых представит в будущем детальное исследование интересующей нас долины; что же касается означенной в ее верховьях полосы байкальского гнейса, то это сделано Черским только предположительно, основываясь на описанных выше валунах этой породы; сам же он, приблизительно в 3 верстах выше устья Зогдука, перевалил через соседний отрог гор в долину рч. Замы.

Перевал этот не превышает 700' над Байкалом и отличается довольно плоской поверхностью, поросшей смешанным лесом, в котором листья березы оказались уже совершенно сжатыми и опадающими (20–го августа). В осыпях и отдельных глыбах встречались только роговообманковый гнейс, хлоритовый и слюдяный сланцы. Отложим описание долины рч. Замы до следующего параграфа нашего изложения, так как долина эта выходит уже за пределы границ Малого моря, теперь же приступим к общему обозрению последнего в связи с окружающей его полосой гор и Ольхонскими воротами, основываясь на изложенных выше данных.

Источник: Землеведение Азии Карла Риттера. География стран, входящих в состав Азиатской России или пограничных с нею. Восточная Сибирь: озеро Байкал и Прибайкальские страны, Забайкалье и степь Гоби. Новейшие сведения об этих странах (1832–1894 г.), служащие последующими выпусками к русскому тексту Риттера, изданному под приведенным заглавием в 1879 году (дополнение к параграфу 51 Риттера). С.–Петербург, 1895.