Маршруты Меглицкого и Черского из Онгурена на р. Лену, до долины р. Манзурки

Меглицкий в 1852 г.¹⁰³⁾, а Черский в 1879 г., окончили свои летние исследования Байкала в одном и том же месте, именно в долине Онгурена, откуда как тот, так и другой совершили перевал через Приморский хребет, спустились в долину р. Чанчер, впадающей в Лену с левой стороны и, следуя вниз по Лене, вышли в долину отчасти уже знакомой нам рч. Манзурки, чтобы возвратиться в Иркутск по Якутскому тракту, проложенному, как сказано выше, уже по плоской возвышенности, примыкающей к северо–западному подножью хребта Онотского. Маршрут этот имеет для нас, таким образом, немаловажное значение, так как, направляясь к северо–западу и пересекая собой всю ширину Прибайкальских гор, он достигает прилегающей к ним плоской возвышенности и потому дает полный поперечный разрез интересующей нас части горной страны, подобно описанным выше маршрутам: по р. Оке, по Иркуту, Ангаре, Голоустной, Бугульдейке и т.п. Меглицкий считал р. Чанчер (Шаншер у бурят) одним из верховьев р. Лены, что впрочем ошибочно, как мы увидим в своем месте; он не знаком был также с течением Чанчера около его источников, как равно в отчете Меглицкого мы не находим и названий притоков этой реки; поэтому при нижеследующем описании мы будем придерживаться записок Черского, заимствуя необходимое и из отчета Меглицкого.

Тропа ведет вверх по долине Онгурена (см. выше), верховья которого отстоят в 11–12 верстах от Байкала и состоят из двух ветвей: левой, меридиональной и правой, следующей с с.–з. (з.–с. 30°) на юго–восток. По этой последней Черский поднялся к перевалу через Приморский хребет, к которому ведет короткий, но довольно крутой и болотисто–каменистый подъем. Перевал, по измерению названного путешественника достигает здесь всего лишь 1645' над Байкалом и является почти совершенно плоским, причем примыкающие к нему склоны ближайших высот, по–видимому, не выше 2000' над озером. Местность отличается довольно мрачным характером, везде порастает бедной растительностью и хвойным лесом, так что о составе почвы можно судить только по камням, торчащим из–под мохового и вообще растительного покрова: везде встречался все тот же хлоритовый сланец, с которым мы ознакомились при подробном описании Онгуренской долины. Сейчас же за перевалом следует спуск в долину р. Чанчер, лежащую здесь на высоте около 1540'. Во времена Меглицкого, кажется, переваливали по другой, ныне заброшенной дороге, по всей вероятности вверх по левой ветви Онгурена. И действительно, судя по описанию этого геолога необходимо заключить, что он, во–первых, на пути к перевалу встречался с утесами (их нет по левой ветви), в которых пласты хлоритового сланца¹⁰⁴⁾ постоянно падали на ю.–в.; во–вторых, с перевала, высота которого определяется им в 1534' над Байкалом, т.е. на 111' ниже, нежели у Черского, склон ведет в долину Чанчера к западу, что в свою очередь, свойственно только самой верхней части этой речки, придерживающейся там почти меридионального направления; наконец, с таким воззрением согласуется и свидетельство Меглицкого о скалистости той части Чанчера, в которую он спустился с хребта, между тем как на меридиане маршрута Черского склоны долины поросли травой и лесом, а о строении местности можно было судить только по осыпям и отдельным камням. Черский передает, что источники Чанчера располагаются приблизительно в 25 верстах к северу от устья Онгуренской долины (см. ниже); оттуда Чанчер в скалистой долине протекает около 15 верст к югу, а затем несколько к юго–западу (ю.–ю.–з.), приблизившись на 11 или 12 верст к Байкалу, после чего он поворачивает дугообразно к западу и наконец, к северо–западу,— направление, которого он придерживается на протяжении с лишком 25 верст, до устья в Лену. Вся длина Чанчера достигает около 55 верст; устье его располагается в расстоянии более 50 верст от устья Онгурена (считают даже 60 верст), но правильной съемки течения этой реки до сих пор еще не имеется, так что и ее изображению на карте Черского можно придавать только наглядное значение. Ниже места, к которому приводит тропа с Онгуренского перевала, Чанчер принимает с правой стороны речки: Булюй, Алиля, Ихэ–елга и Олон–туксук, впадающие в верхней половине течения, на протяжении которой с левой стороны в него изливаются, кроме Немендэя: Заса, Еликта и Хапсагай–елга, тогда как с той же стороны, но в нижнюю часть Чанчера, впадают: Мимха, Ныримня, Санхикшин, Тыблик и Xунгудэй; последний около самого устья Чанчера в Лену. Благодаря всем этим притокам ширина Чанчера в низовьях достигает местами 10 саженей, тогда как в верхнем течении она достигает 2–3 саженей. За исключением двух или трех, небольших впрочем сужений в самой верхней части, долина Чанчера отличается достаточной шириной, достигающей местами до 1/4 версты и более, причем как ее склоны, так и нередко болотистое и тундренное дно порастают хвойным лесом. Тем не менее, наклон дна долины, судя по барометрическим наблюдениям Черского, превосходит 25' на 1 версту, так как высота ее около Онгуренского перевала равняется 1540', а на устье в Лену 718' над Байкалом. Значительной шириной отличаются и долины некоторых его притоков, как например, Алиля, Ихэ–елга, Мимха и др. Верхнюю (почти меридиональную и ю.–з–го направления) часть течения р. Чанчер Черский рассматривает как долину, отделяющую Приморский хребет от Онотского. К северо–востоку от нее, в весьма близком, хотя и в неизвестном к ней отношении, мы увидим еще длинный ряд сообщающихся долин, играющих ту же орографическую роль относительно названных двух хребтов; что же касается юго–западного продолжения линии таких долин, столь хорошо развитой до р. Сармы (см. выше), то в этом отношении замечается значительный пробел в наших сведениях, так как о направлении долин в системе верховьев р. Еликты (севернее горы Саган–хада, см. выше) и об отношении их к верховьям Сармы, с одной, и левых притоков Чанчера, с другой стороны, мы еще ничего не знаем. В свою очередь, недостаточно еще осмотрен и Онотский хребет на месте пересечения его долиной Чанчера, следовательно в пределах северо–западного направления этой долины. Меглицкий не знал еще о существовании двух хребтов на описываемом берегу Байкала, что же касается Черского, то проезд его по этой долине, как обратный путь к Иркутску в осеннее время был слишком поспешным, чтобы предпринимать еще боковые экскурсии и восхождения на прилежащие высоты. Во всяком случае с долины виднелись только плоско–округленные, лесистые горы без следа каких–либо заостренных или более выдающихся вершин, как это и свойственно Онотскому хребту на всем известном его протяжении. С этим согласуется и геогностическое строение местности. Вместе с вступлением в долину Чанчера путешественник встречается с знакомыми уже ему, Онотскими породами (глинистый и глинисто–слюдяный сланцы и метаморфический песчаник темного зеленовато–серого цвета), не покидающими его до самого устья в Лену. В верховьях Чанчера (см. ниже) глинистый сланец обнажается уже в утесах левого берега долины, т.е. в склоне Приморского хребта, причем, в противоположность круто поднятым членам архейской (полево–шпатовой) толщи, пласты сланца обнаруживают там лишь незначительный наклон (20°) на ю.–в. На линии Онгуренского перевала сланцы эти можно видеть только в осыпи и в русле Чанчера, около которого здесь построены приисковые помещения, так как в наносе реки добывали здесь недавно золото. Но несколько ниже, в склоне правого берега долины можно видеть: сначала осыпь серого известняка, очевидно и здесь перемежающегося со сланцами, а сейчас же далее опять глинистый сланец, сначала почти горизонтально залегающий, а затем падающий на с.–з., с наклоном в 30°–35°. Ниже этого места и до самого устья известняк уже не встречался; ближе к низовьям около Санхикшина наблюдалось ю.–ю.–в. падение сланца, причем появлялись плитки такой же породы, но красноватого цвета, который передавался и наносной почве, покрывающей здесь склоны и дно долины. По поводу этого явления Черский ставит вопрос для будущих исследователей: не найдутся ли здесь, со временем, эквиваленты так называемого им, красноцветного яруса этой же толщи (но не девонской) пород, которая столь хорошо развита по Иркуту ниже ущелья («Мотский» красный песчаник) и найдена еще в Онотском хребте около Устиновой пади, по линии перевала Б. Бугульдейки в систему р. Манзурки.

Проводники Черского, онгуренские буряты, останавливались в некоторых местах для молитв и жертвоприношений, напр., около перевала на Чанчер; при этом они выказывали некоторые приемы, заметно отличные от употребляемых тункинскими бурятами. От них, напр., Черский впервые узнал, что местные духи могут быть угощаемы даже щепоткой курительного табаку, брошенной на воздух или далеко в кусты, тогда как тункинец, в таком случае, приносит жертву табаком, закуренным уже в трубке, которую он поднимает кверху, упрашивая божество покурить (татыш–тэ баин Хангай!, т.е. курите богатый властелин). Некоторые из онгуренских бурят (как и один из проводников Черского) перед актом бросания табаку, совершающимся во многих местах, прямо с лошади, обращают взор, напр., к какому–либо кусту и делают в том направлении несколько частых движений головой, как бы кланяясь увиденному там доброму знакомому, после чего уже бросают щепотку табаку в ту же сторону.

Так как дорога из Онгурена на Лену доступна в зимнее время для езды на санях и по ней поддерживается сообщение между ленским русским населением и прибайкальскими бурятами, то несколько ниже устья Ихэ–елга, на Чанчере, построено небольшое зимовье для отдыха проезжающих; летом зимовье это, как не имеющее значения в теплое время года, оставляется пустым, так что первым населенным пунктом на этом пути является Тунгусское стойбище на устье Чанчера, которое во времена Меглицкого, носило название Ленского десятка, а у бурят известно под именем Аранга. Это зимний улус Чанчерских тунгусов, которые в летнее время расходятся по различным частям системы верховьев р. Лены для звериного промысла, собирания кедровых орехов и даже ягод, доставляемых им в русские деревни на Лене, главным образом в Бирюльку (см. ниже). Черский был поражен сравнительной опрятностью и наружным видом этого стойбища: все постройки (около 7) сделаны по типу русских изб; при них имеются впрочем различные, своеобразные амбарчики и загородки для домашнего скота. Живущие здесь тунгусы содержат оленей и лошадей, пекут весьма хороший хлеб, многие из мужчин носят русскую одежду и вообще обнаруживают гораздо лучшие экономические условия, нежели их Голоустенские соотечественники, о которых мы говорили в своем месте, так что только Зогинские из последних (см. выше) могут соперничать с Чанчерскими. У них сохранилась еще память об обычае татуирования лица, имевшем место во времена путешествия акад. Георги (1772 г.), но исчезнувшем уже безвозвратно.

Вместе с устьем Чанчера путешественник вступает в долину р. Лены, которая, в противоположность северо–западному направлению названного притока, следует почти с востока на запад (з.–ю. 15°). Один взгляд на ширину русла Лены (до 30 и более саж.) доказывает уже, что Чанчер может считаться не одним из ее верховьев, а только обыкновенным притоком этой реки, а ширина долины, достигающая ниже Чанчера до 3 верст, уподобляет ее в этом месте значительному озеровидному бассейну. Дно долины отчасти луговое, отчасти болотистое, берега русла и склоны порастают лесом.

В малую воду Лену переезжают вброд около устья Чанчера, но в бытность Черского, вследствие прибыли воды от дождей, можно было перейти на правый берег реки только в 14 или 15 верстах ниже устья Чанчера. В некоторых местах долины, где растительность беднее, даже поверхность почвы обнаруживала состав из наноса с галькой, материал для которой заимствован из той же толщи сланцев, какая обнажалась и по Чанчеру. Дождь и туман мешали осмотру развертывавшегося перед путешественниками нового пейзажа, и только верст с 20 ниже устья Чанчера им показались высоты правого берега, приблизившиеся здесь к реке. Но это была уже часть плоской возвышенности, в которую врезывается здесь долина Лены. В склоне этом обнажается известняк («верхний известняк» онотской толщи пород), хотя неясная слоистость его не позволяет здесь судить с точностью о положении его пластов, наклоненных кажется на ю.–в. По наблюдениям Меглицкого, следовавшего здесь очевидно при более благоприятных условиях для наблюдений, известняк этот начинается уже с окрестностей «Ленского десятка», т.е. Тунгусского стойбища на устье Чанчера. Он говорит, что там «верхний ярус формации (т.е. толщи описанных выше сланцев) состоит из известняков», но, что еще интереснее, это сообщение, что известняки эти «изредка перемежаются там с кирпично–красным рухляком». Меглицкий полагает, что рухляк этот «кажется принадлежит уже девонской почве», но указанный им же факт перемежаемости его с известняком, причисляемым к силурийскому возрасту, противоречит такому воззрению, на что с полной справедливостью указал уже Чекановский, не будучи лично знаком с этой местностью. Что же касается Черского, то он подозревает в этом явлении новое указание на возможность существования здесь красно–цветного яруса, о котором мы говорили уже выше; ярус этот, залегая поверх сланцев и под известняком, может отчасти перемежаться с более глубокими слоями последнего, как это замечается по Иркуту, а правдоподобно и в верховьях Манзурки. С этим согласуется и то обстоятельство, что ниже по р. Лене, до самой долины рч. Бирюльки, обнажается один лишь известняк, без всяких следов красных прослойков. На пути к названной долине, не доезжая до нее верст с 20, около долины Черемной, можно было видеть наклон пластов той же породы как бы вниз по течению Лены (должно быть в действительности с.–з–й), а с версту ниже, вполне отчетливое и крутое падение на ю.–ю.–в. (ю.–в. 37°). Несколько далее путешественник вступает уже в область исследований Чекановского и его геогностической карты, Лена отличается и здесь все тем же, почти западным направлением и шириной долины до 2 и 3 верст, а около 6 верст выше Бирюлек, вместе с устьем р. Еликты, верховья которой располагаются около знакомой нам уже горы Саган–хада, ширина Ленской долины увеличивается даже до 5 верст. В это расширение впадают еще с левой стороны, рч. Жуя (более 20 верст длины), а с правой, с 1.5 версты ниже Жуи, Бирюлька (верст с 18 длины). Как видно на карте Чекановского, Еликта (или Эликта) состоит из двух ветвей: правой и левой, соединяющихся в одно низовье в 6 верстах выше устья в Лену. На Правой Еликте, около 8 верст выше слияния ее с Левой, находится деревня Большая Шарельская, а в Левую Еликту изливается небольшой левый приток, называемый Шевыкан. Если не считать небольшой выселок (заимку) Хурунгуй, то населенные места долины р. Лены начинаются именно с устья Еликты, где на левом берегу Лены располагается деревня Малая Шарельская, а на правом сначала Ключевская и Подкаменная, а затем Бирюлька, иначе Слобода, лежащая на левом берегу устья соименной речки, текущей с с.–с.–в. Широкая долина этой последней, с одной стороны, и рч. Жуи, с другой, имеют важное геогностическое значение, как граничная черта, к северо–западу от которой начинаются уже осадки девонской системы в виде красно–цветных песчаников, рухляков и глин, местами зеленых оттенков, с которыми мы встречались уже в нескольких пунктах плоской возвышенности. По исследованиям Чекановского, правый склон долины Бирюльки состоит уже из этих красных пластов, развитых далее вниз по р. Лене, между тем как левый, не менее высокий склон долины образуется известняком. Всего более интересным является то обстоятельство, что пласты известняка обнаруживают здесь значительный наклон и изгибы в противоположность девонским породам, которые лежат совершенно горизонтально, так что границу между этими толщами можно считать вместе с тем и линией их несогласного здесь напластования. Чекановский¹⁰⁵⁾ старался впрочем рассматривать явление это как результат сдвига, но ему не удалось представить на то никаких достаточно веских доказательств, к тому же и самое воззрение это вызвано было тем обстоятельством, что в его время часть онотских сланцев считалась еще принадлежащей измененным продолжениям пластов юрской системы, т.е. возрасту, которому Чекановский относил и девонские красно–цветные породы. Но с тех пор, как описанными выше исследованиями Черского выяснились отношения юры к онотским породам (долины рр. Нижней, Кадильной, Голоустной и т.п.), а этих последних к полевошпатовой толще, и когда многочисленными разрезами Прибайкальских гор доказано отсутствие в них девонских осадков, примыкающих только к их северо–западному подножью,— с тех пор единственным выводом, не выходящим за пределы наличных фактов, следует считать тот, согласно которому Онотский хребет образовал собой юго–восточный берег девонского моря, не проникавшего в границы современной системы вод Байкала.

В долине Бирюльки Чекановский описывает еще наносное отложение толщиной более З.5 саженей; нижний слой его состоит из красноватой глины и суглинка с угловатыми кусками местного известняка, тогда как верхний (1/2 саж. толщиной) состоит из «глины с остатками Succinea, Helix и Pupa», может быть настоящий лесс, который, по замечанию Черского, встречается в некоторых частях плоской возвышенности. От дер. Бирюльки остается только 17 верст до поворота с долины р. Лены, суживающейся на этом пути до 1.5 верст, в долину р. Манзурки, вверх по которой направляется уже часть Якутского тракта, ведущая к г. Иркутску. С ней мы ознакомимся в своем месте, теперь же возвратимся в долину Онгурена, чтобы оттуда продолжать описание маршрутов, знакомящих нас с северо–восточным продолжением интересующих нас гор.

Источник: Землеведение Азии Карла Риттера. География стран, входящих в состав Азиатской России или пограничных с нею. Восточная Сибирь: озеро Байкал и Прибайкальские страны, Забайкалье и степь Гоби. Новейшие сведения об этих странах (1832–1894 г.), служащие последующими выпусками к русскому тексту Риттера, изданному под приведенным заглавием в 1879 году (дополнение к параграфу 51 Риттера). С.–Петербург, 1895.