Вокруг Байкала на каяках.
Поход Хезер и Брандона Нельсон.
2003 год
- Часть 1. Участок от Большого Голоустного до Селенги
- Часть 2. Участок от Селенги до Святого Носа
- Часть 3. Участок от Святого Носа до Большого Голоустного
День 17. 17 июня 2003 г. Селенга, часть III.
Брандон: Для меня дельта Селенги — основная трудность всей экспедиции. Я думал о ней каждый день с начала нашего путешествия. Плавание без причаливания, замечательно! Ветер штормовой силы, поднимающий двадцатифутовые волны (6 метров). Даже просто гигантское болото с тысячами изгибов, поворотов и выходов, ведущих через ужасные мели — уже кошмарная действительность.
Хезер: Честно говоря, я бы не думала много о Селенге, если бы кто–нибудь показал нам правильный маршрут на карте. Мне нравится решать задачу непосредственно — экспедиция в экспедиции. Существовала опасность повернуть слишком рано и вернуться туда, откуда начали путь. Но даже если бы у нас была тонна продовольствия, мы, вероятно, не смогли бы обходиться без чистой воды.
Брандон: Согласен, в этом дело, нам следовало выйти во встречное течение и быстро грести. Если ты устала, скажи мне, и я буду тянуть тебя на буксире. Если мы сделали все как надо, то высоки шансы, что мы сможем пройти через эти богом забытые места до наступления сумерек.
Хезер: Немного дальше совершенно тихое место. Почему Брандон не поговорил со мной? Там были замечательные птицы, которых мне хотелось показать ему. Почему он настаивал на том, чтобы идти в 200 футах впереди меня? Мне много о чем хотелось поговорить.
Брандон: Давайте посмотрим, если мой подсчет верен, то на последнюю милю ушло 1810 гребков и 33 минуты. На этой скорости мы выйдем обратно на берег Байкала только близко к полуночи, если конечно попутный ветер не прекратится. Где Хезер? Черт ее побери, разве она не знает, что это состязание за наши жизни?
Хезер: Мы гребли против течения 9 часов, и он не позволил мне отдохнуть с полудня. Посмотрите на его легкий обед! Если бы я могла подойти немного ближе. Черт возьми, он снова поплыл. Он думает, что мы на гонках? Хорошо, у меня еда и карты, он не может уйти слишком далеко.
Брандон: Это не входит в мой план, но место очень подходит для лагеря. Интересно, помнит ли Хезер о том, что скоро наступит ночь.
Хезер: Руки устали, хочется есть, хочется спать!
Брандон: Очень любезно со стороны Хезер, что она такая покладистая. Сейчас, пока она разводит костер, готовит обед и ставит палатку, я думаю, могу ли я записать какое–нибудь уравнение, чтобы определить наше точное положение. Проклятие, я не могу поверить — я оставил дома циркуль и логарифмическую линейку!
Хезер: Какой замечательный день. Я хочу сказать, нам остался час до главного поворота, я чувствую это. Посмотрите на него, какой чудак! Он корпит над картами уже полтора часа. Посмотрите, он выстругивает линейку. Почему он вспотел как поросенок и что случилось с компьютером?
Брандон: Хорошо, сегодня наш день. Если мы не дойдем сегодня до точки поворота и не начнем двигаться по течению до 10 часов утра, я отправлю через спутник SOS в американское посольство.
Хезер: Вот он — поворот! Теперь я могу перестать грести и буду делать 4 мили в час. На этой скорости мы достигнем Байкала к полудню.
Брандон: Может ли это быть? Спасибо тебе, Бог, хвала Бурхану, мы достигли Байкала! Мы спасены! Мы прошли тебя, Селенга!
Хезер: Черт возьми, может быть, если мы закончим поход вокруг Байкала слишком рано, то сможем вернуться сюда на недельку–другую!? Я думаю, Брандон получил массу удовольствия.
День 21. 21 июня 2003 г.
21 июня был днем отдыха. Третий день ясное чистое небо и яркое теплое солнце, серая завеса тумана окончательно рассеялась. Мои руки требовали отдыха, и легко удалось уговорить Хезер устроить наш лагерь на песчаном пляже длиной в милю, укрытым за дюнами и густыми пышными соснами.
Мы наслаждались солнечным светом, изучали дюны, строили крепости из плавника и беседовали с местными рыбаками об их гребных лодках.
Время от времени в течение дня кто–нибудь из нас нырял в палатку и проверял барометр. Этот небольшой погодный инструмент в простом пластмассовом корпусе с защитным экраном и капроновым шнурком называется Brunton Sherpa. Прибор размером с зажигалку позволяет измерять температуру воздуха, высоту, барометрическое давление и скорость ветра. Больше всего нас интересовал барометр, поскольку падение давления означало ухудшение погоды.
В этот день, несмотря на ясное чистое небо и теплую погоду, барометр быстро падал. Около 18 часов начался дождик, и небо снова стало свинцово–серым.
Шторм. Снимок сделан через две минуты после причаливанияХезер и я отсиживались в палатке, углубившись в чтение книг, и отвлекались лишь на проверку барометра. Каждый раз мы с удивлением видели, что он продолжает падать, как будто этому нет предела. «Давай лучше перенесем лодки и привяжем их к палатке»,— предложил я. Палатка была под защитой большой сосны, но я не знал, каких неприятностей можно ожидать. Согласно показаниям барометра, вокруг был практически вакуум.
Через 15 минут нагруженные каяки, привязанные веревками в трех точках, стояли с обеих сторон палатки, служа якорями.
В 20 часов, несмотря на неослабевающий дождь, Хезер вышла, чтобы приготовить обед. Она хранила дрова под брезентом, и ей легко удалось развести огонь и сварить лапшу. В это время небольшой порыв ветра пробежал по палатке. Это длилось всего пару секунд и при других обстоятельствах не вызвало бы опасений. Я высунулся наружу к Хезер: «Проверь, все в порядке?» «Да, все нормально» — был ответ. Прошло еще три минуты. Проливной дождь загрохотал по крыше палатки как в барабан.
Положение:
День 21. Продолжение
Нельзя прочитать даже абзац в книге о Байкале или поговорить с местными жителями без того, чтобы не столкнуться с рассказом о буйном нраве озера. В основе этих предупреждений список из тридцати ветров с названиями, напоминающими клички вооруженных бандитов: Горная, Култук, Верховик, Баргузин, Бережник и худший из них — Сарма, дующий со скоростью 100 миль в час (45 м/с). Этот зверь рождается в ущелье и сбрасывает крупный рогатый скот с прибрежных утесов вниз в ледяную воду.
С одним из этих ветров мы столкнулись на
Я быстро встал на колени и, чтобы удержать палатку подпер ее плечом, как автомобиль, угрожающий скатиться под откос. Правой рукой я отцепил Sherpa от его шнурка, затем расстегнул дверь палатки и высунул руку наружу, чтобы измерить скорость ветра. Голая кожа на моей руке подверглась бомбардировке смесью, состоящей из мокрого песка, летящего со скоростью звука, дождя и сосновых иголок. Через 2–3 секунды я переложил Sherpa в левую руку и, придерживая дверь открытой, выглянул наружу.
Байкал взорвался — его вода была черная как нефть, с белыми как лед, барашками. То, что когда–то было волнами, разорвано в клочья и превращено в пенные валы метровой высоты. Воздух между палаткой и озером в значительной степени потерял прозрачность из–за мусора и песка, эти миллионы летящих снарядов свистели и жалили. Рев стоял сумасшедший.
Внезапно, среди бури я увидел Хезер, он стояла спиной к Байкалу, низко пригнувшись. В одной руке она как щит держала свой плащ, в другой — фотоаппарат, направленный прямо на меня. Вспышка сработала раз, другой. Хезер подошла к палатке, протянула мне камеру, произнеся лишь одно слово: «Пленку!» Я зарядил фотоаппарат и взглянул на Sherpa: на уровне два фута над землей, частично прикрытый деревом, прибор показывал скорость ветра 51 миля в час (23 м/с).
Через 10 минут ветер прекратился, оставив наш лагерь в покое. Ниже, на пляже ближайшая гребная лодка была выброшена из стойки и медленно наполнялось продолжавшим идти дождем. Чудесным образом совершенно не пострадали палатка и служащие якорем для нее каяки. Когда Хезер покончила с любовной протиркой своего фотоаппарата, мы снова спрятались в наше убежище, открыли котелок с дымящейся лапшой и обнаружили там немало песка. Последовавшее пиршество было восхитительно!
Брандон и Хезер из Усть–Баргузина.
День 26. 26 июня 2003 г.
Если Селенга была воротами в прекрасный, дикий, не прирученный Байкал, то Усть–Баргузин стал воротами в наслаждение. Мы прибыли в поселок в понедельник утром, около 10:30. Я осталась охранять лодки, а Брандон отправился искать нашу знакомую, Веру. Так как мы остановились неподалеку от паромной переправы, я стала объектом внимания со стороны скучающих русских, ожидающих своей очереди на небольшой паром. Наши канареечно–желтые и небесно–синие каяки, манговые спасательные жилеты, оранжевые кепки и блестящие куртки (которой мог бы гордиться любой дорожный рабочий) приманивали людей, как ведро рыбьих внутренностей приманивает чаек.
Сначала они приближались медленно, не глядя на меня прямо, не выдавая заинтересованности. Затем отважная группа, состоящая из солидной женщины с внуками, невозмутимо окружила меня. Они осторожно трогали наше снаряжение, улыбались на фото, но быстро удалились к громогласной группе людей, которые шумели на лодке, и, казалось, обсуждали, насколько пригодны для плавания наши длинные тощие лодки. Но «дверь открылась» и люди пошли толпами. Пятеро рабочих предложили свою карту, рыбак — копченый омуль, девочка — семечки, путешествующий биолог — перенести большой рюкзак и прогуляться по берегу. В конце концов, все удовлетворили любопытство и разошлись. Потом пришли два двенадцатилетних мальчишки, потрогали каждый кусочек снаряжения, прикасались, стучали, дергали все, до чего смогли добраться их руки. Но прежде чем мальчишки сломали что–нибудь, вернулся Брандон на грузовике, который вел наш новый друг — Сергей.
Около 13:30 Сергей разместил наши каяки в гараже, выделил нам комнату для ночевки с кроватью королевских размеров, два легких стула и телескоп у окна, он натопил нам баню и накормил супом со свежими овощами из огорода, домашним хлебом, блинами, чаем и конфетами. Это было чистое наслаждение, после 23–х дней «в море» быть накормленным, ухоженным, вымытым, и — я не забыла сказать — накормленным?
Мы не стали отказываться от предложения остаться на вторую ночь, после чего оставили Усть–Баргузин и направились вокруг полуострова Святой Нос — неприступной череды утесов, который выглядел бы совсем как остров, если бы не песчаная коса, соединяющая его с материком. За полуостровом расположен Чивыркуйский залив с горячими источниками, нерпами и небольшими заливами, в которых вода прогревается летним солнцем до 70° (21° С). Далее расположен Медвежий Берег, названный так из–за гигантских медведей, обитающих там. Не будет ни магазинов, ни поселков до самого Северобайкальска, находящегося в 280 милях (450 км) к северу.
Медвежьим Берегом (в оригинале — Grizzly coast) авторы называют Баргузинский заповедник. Медведей там действительно много. Чтобы не возникло путаницы, замечу — похожее, к тому же устоявшееся, название — Берег Бурых Медведей, носит участок западного побережья Байкала, находящийся в Байкало–Ленском заповеднике.
День 28. 28 июня 2003 г.
Сегодня мы прошли двадцать миль, но лагерь не передвинулся ни на дюйм от места, где мы провели прошлую ночь. Мы посетили настоящий символ Байкала — если таковой вообще существует,— нерпу. На расстоянии шести с половиной миль (10.5 км) от полуострова Святой Нос расположены четыре острова, называемые Ушканьими. Это заповедник, сохраняющий дикую природу, они — место обитания 60 000 байкальских эндемиков — пресноводных нерп.
Нерпа! Истинный символ древнего озера БайкалМы вышли рано, и на все два часа перехода нам был дарован штиль. Через три минуты после причаливания к нам подошла моторная лодка, полная егерей, но заранее оформленное рекомендательное письмо вызвало их благосклонность. Десятиминутная прогулка привела нас к нагромождению камней, покрытых греющимися на солнце нерпами. Тюлени не большие, самый крупный весит 250 фунтов (114 кг). Их глаза похожи на большие теннисные мячики чернильно–черного цвета, как и их мех.
Эти существа пугливы, как нам было известно,— уловив слабый звук или движение, они соскальзывают или скатываются с камней и прячутся.
Тем не менее, наши фотоаппараты щелкали затворами час или больше. Через некоторое время мы понемногу начали узнавать нерп по индивидуальным особенностям. В итоге, мы подобрались к группе нерп и следили за несколькими крепкими тюленями, которые шлепались с камней в воду, плавали и забирались обратно. Одна молодая нерпа, осмелев или пренебрегая опасностью, подплыла к ближнему камню и выбралась на него. Хезер сделала такой крупный план, что позже сказала: «Я смогла увидеть дефекты на его мордочке», и извела на эту нерпу целую груду фотопленки.
После этого мы вернулись к лодкам и принялись за обед, после которого обошли остров вдоль береговой линии. Это просто нерпичья нирвана. Сотни и сотни животных отслеживали каждый взмах наших весел, их тела, покидая при нашем приближении нагретые места, образовывали живую волну. Нырнув в гладкую кристально–чистую воду, 40–50 голов выныривали одновременно, другие наблюдали за нами с камней.
Сами острова прекрасны как рай. Хезер сказала: «Это берег, на который хочется быть выброшенным после кораблекрушения». Это верно. Белые камни вырастали из бесконечно чистой воды и превращались в пещеры и утесы, переходили в сочные зеленые травы и деревья всевозможных пород. Чайки и их птенцы заполняли собой водную поверхность, небо и наши уши своими криками.
Побыв еще час на священных островах среди их обитателей, мы пошли обратно на Святой Нос. Как мы и просили, Бурхан задержал свое дыхание почти до самого конца (это верно, как и то, что я сижу здесь сейчас и пишу эти строки) — нам оставалось 50 ярдов до берега, когда подул южный ветер.
Положение: северная оконечность полуострова Святой Нос.
День 33. 4 июля 2003 г.
Во время нашего пребывания среди нерп на Ушканьих островах мы были поражены необычайной пугливостью этих животных. За исключением одного нерпенка, который позировал перед объективом Хезер, ни одна нерпа не оставалась поблизости, и даже не оставалась над водой ни на мгновение, заметив нас. Мы читали, что сразу после замерзания Байкала нерпы становятся объектом охоты, в результате которой несколько тысяч нерп убивают каждой зимой. Но и в середине лета страх перед человеком чувствовался очень ясно.
Итак, мы продолжали обход Святого Носа, когда менее чем в 6 футах от лодки Хезер вынырнула нерпа и осталась лежать на воде. Мы не знали, что делать. Вытащив весла из воды, мы несколько секунд смотрели на нерпу, ожидая, что она нырнет, но она продолжала лежать на воде. «Она умерла?» — спросила Хезер.
Мы медленно подошли ближе и увидели причину. Взрослая нерпа не была мертвая, она была туго связана куском рыболовной сети. Холодная чистая вода как линза увеличивала веревки сети, глубоко впившиеся в мех и тело нерпы. Нерпа не была опутана сетью вся, ласты ее были свободны, и кусок сети не был куда–либо привязан.
Нерпе требовалась наша помощь. Таких больших печальных глаз я надеюсь не увидеть больше никогда. В полной тишине, целую вечность животное плавало и смотрело на нас: «Вы те, кто освободит меня от этой жестокой сети? Могу ли я верить вам?».
Мы осторожно подошли сзади и смогли дотянуться до нерпы. Ножами на наших жилетах мы разрезали сеть, и нерпа снова получила свободу. Она некоторое время оставалась на поверхности, а затем решилась и нырнула. Лучше ей никогда не подходить к людям так близко. Десять раз — никогда.
Почти час мы просто сидели в лодках и не гребли. Чтобы вдохнуть, нерпа вынырнула на поверхность сначала в 75 футах впереди нас, затем в 60 футах сзади, белый отпечаток от сети был виден на ее спине всякий раз, когда она сгибала спину перед нырком.
С разбитыми сердцами мы продолжили путь.
Положение:
День 35. 6 июля 2003 г.
Наше решение обходить Байкал по часовой стрелке дало мне достаточно времени, чтобы решить проблему с закупкой продуктов. Если я неверно определила необходимое количество продуктов, что–то забыла или не нашла нужного, то впереди, на расстоянии нескольких ходовых дней, был очередной поселок. Но как только мы приблизились к Усть–Баргузину и Берегу Медведей, начались сложности. Впереди примерно 300 миль (480 км) необитаемого берега и 6 футов 6 дюймов (198 см) 240–фунтового (108 кг) супруга, который, я надеялась, возбудит аппетит у медведя, проснувшегося после зимней спячки… Я была напряжена, как олень с большой упряжкой, бегущий со скоростью 65 миль в час. Однако мне не хочется быть оленем, пойманным в луч света. Я начала готовиться к большим покупкам.
Скалистый останец на севере Медвежьего БерегаМоя палатка стала штаб–квартирой для подготовки операции «Покупка продовольствия». Под рукой были: два русско–английских словаря, карточки с текстами, учетные карточки,
Двадцать один день я составляла список покупок. Я использовала учетную карточку. Слева черным цветом я написала название и требуемое количество. Красным — русское название, которое я перевела буква за буквой с кириллицы. В нижней части списка синим цветом я написала шпаргалку, как по–русски считать от одного до десяти, как сказать «банка», или «мешок», или «полкилограмма».
Далее было действо покупки продовольствия. Мы ошибочно полагали, что сделать это будет просто. Местные магазины очень миниатюрные. Каждый предмет находится на полке, находящейся за прилавком. За мной образуется нетерпеливая очередь, когда я, теребя список, выхватывая словарь и запинаясь через слово, сконфуженно объясняю, что я не говорю по–русски. В итоге, я покидаю магазин с четвертой частью того, что хотела купить. К счастью, в поселке обычно удавалось обнаружить четыре магазина.
Положение:
Далее: Часть 3. Участок от Святого Носа до Большого Голоустного
Другие походы:
- Поход 2006 года. Вокруг Байкала
- Поход 2005 года. Северобайкальск — Чивыркуйский залив
- Поход 2004 года. Северобайкальск — залив Мухор
- Поход 2001 года. Вокруг острова Ольхон
- Поход 2000 года. По Кругобайкальской железной дороге
- Поход 1999 года. Иркутск — залив Мухор — Иркутск
- Поход 1998 года. Озеро Ханхой (остров Ольхон) — Иркутск
- Поход Хезер и Брандона Нельсон вокруг Байкала, 2003 г.
- Обход вокруг озера Байкал на парусно–гребных ялах, 1940 г.
