Истина должна стать сильнее Путина
Иркутяне, земляки, люди добрые! Что же это с нами деется? Что в наших мозгах происходит? До каких пор мы будем лепетать начальству «Как скажете, Владимир Владимирович», имея при этом собственное, обоснованное и противоположное начальственному, мнение?
Вспомните (совсем недавно это было) вспорхнул на губернаторское кресло Тишанин, и вся область загалдела, зашумела: «Даешь агломерацию! Трамвай между Иркутском и Ангарском — это же здорово! И как это мы раньше до такого не додумались?!» Но вот воссиял Есиповский — и тихо, без возражений и споров забросили и агломерацию, и скоростной трамвай, и аэропорт теперь строим в Поздняково, а не на плато между Шелеховом и Ангарском.
Радовались отдельные здравые личности: «Слава богу, отброшен тишанинский бред, остановлен БЦБК, которому, вообще, жить чуть–чуть осталось. Тут и ученые осмелели, из кабинетов и лабораторий повысунулись: «Правильно,— верещат, сколько можно говорить, что Байкал губим?» А областное–то начальство какой горой встало за государственный интерес, за судьбу Отечества! О прессе и говорить нечего: смелее и умнее ее никого на свете нет, если надо подсюсюкивать власть имущим.
И тут сверкнула над Байкалом стрела Перуна–громовежца, материализовалась в кровь и плоть председателя правительства Российской Федерации и так саданула по нашему священному озеру, что аж до дна этого водоема, самого глубокого в мире, достала. Всплывает наш Посейдон на поверхность, смотрит пронзительно на столпившуюся у берега свою подобострастную челядь, грозно уставя на нее трезубец владыки морей и океанов, и повергает в трясцу эту безвольную рать своим зловещим тенором: «Это кто тут вякал, что Байкал болен? Я был за сто верст от комбината, на самом дне был, и никакого загрязнения не заметил. Повелеваю комбинат открыть: не мы его открывали, не нам его закрывать».
И тотчас к микрофонам, телекамерам, к мобильным телефонам бросились ученые секретари, директора научных центров и научно–исследовательских институтов. Соглашаются с полубогом, покорно склоня пред ним свои гибкие выи: «Да–да, Владимир Владимирович, Вы правы, очень правы. Правда, водичка в Байкале немного нечистая, но это терпимо, это не самое страшное. И воздух над Байкалом не совсем хорош, но мы что–нибудь придумаем, сочиним. А комбинат открывать надо: как же иначе?»
Простите мне ради бога, этот неуклюжий гротеск, но суть происшедшего с нами 2 августа 2009 года он отражает правильно. Это был страшный день, день небывалого позора нашей научной и управленческой элиты, день похабного унижения граждан России. Воистину такой день векам войдет в тоскливое преданье, как сказал другой Владимир Владимирович.
И вот еще что поразительно. Путин–то ведь лишь озвучил свое мнение, он оставил дверь открытой для выражения и других точек зрения на байкальскую проблему. Внимательные слушатели не пропустили мимо ушей его слова о том, что обсудить ее надо широко и открыто. Отчего ж тогда наши «умники играют в поддавки?» Даже если это ход конем, его дипломатическая увертка, надо за предложенную возможность ухватиться, надо с новой силой показать и доказать, до чего довели мы Байкал. Никакого возобновления работы комбината! Открыв его еще раз, мы не закроем уже никогда. Не дадим, чтобы коготок увяз, ибо птичке тогда уж точно не быть.
Честные люди из числа ученых, специалистов, публицистов, за вами слово! Экологи, все зеленые, движения, молодежь, все, в ком живы еще душа и совесть, выходите на митинги и демонстрации протеста против возобновления работы БЦБК! Защитим Байкал, как мы защищали его уже не раз! Защитили от «Транснефти» — защитим и от Путина.
4 августа 2009 г.
