Работы экспедиции в бухте Аяя
Только в августе освободились мы от тумана, который густой пеленой накрывал нас почти полтора месяца. Север Байкала и в этом отношении дает себя знать: здесь споры между температурою воды и воздуха куда сильнее, чем на юге, а ведь озеро всего–то 600 верст длиною.
С Кабанихи, откуда писал вам первое письмо, мы добрались теперь до бухты Аяя (залив — по тунгузски), верстах в 35–ти от Дагарска, где и работаем теперь. Мало интереснаго встретилось нам на этом 100–верстном пути по восточному берегу. Кое–где попадались тунгусы, кочевавшие с места на место со своими оленями и казавшиеся нам как бы угнетенными, обленившимися, полуголодными.
Одна только водка, столь любимая ими, могла бы оживить их, но, к сожалению, и этого у нас достать было нельзя, как ни старались они при всякой встрече с нами. Пустовавшия кое–где зимовья и конусообразные остовы от тунгусских юрт, валявшееся около них тряпье, конский или олений помет, козлы для просушки сетей и т.п. — все это напоминало только о недавней жизни на этих местах. Тут же виднелись и следы медведя, прогуливавшагося среди разнаго хлама и отбросов. В одной только бухте Аяя нашли мы соединившихся в артель русских рыбаков и тунгусов, печаловавшихся на запрет ловли рыбы сетями (с 1 августа по 1 октября).
Присоединившиеся ненадолго к нам члены зоологической экспедиции профессора Коротнева несколько поразнообразили нашу жизнь. Появившиеся со дна Байкала на свет Божий различныя ракушки, инфузории и проч. и проч. открыли невидимую для простого и невооруженнаго глаза жизнь на различных глубинах озера. Но и здесь север Байкала сказался своею бедностью в сравнении с югом.
6 августа у нас было землетрясение. Первый удар был в 91/2 ч. утра (по местному), и колебание продолжалось 2 секунды, а второй удар в 10 ч. 4 м., причем колебание почвы продолжалось 3 секунды. Палатка стоявшая на низких столбиках, на которых держался и пол, и в которой я писал вам это письмо, тряслась столько сильно, что невозможно было писать.
Теперь остается уже немного и до соединения нашего с товарищами, работающими в устье Верхней Ангары, где и замкнется с обоих берегов круговое обследование Байкала. Итак, шаг за шагом, в продолжение пяти лет, завоевываем мы у озера его берега, и скоро уже не останется ни одного места, где бы не был снят на карту его береговой контур и где бы не было изследовано дно вдоль этого берега,— по крайней мере в пределах его 30–ти саженной глубины, не говоря уже про измерения его котловины, которыя хотя и не имеют большого значения для мореплавания, но дадут законченную картину рельефа Байкальскаго дна.
Только такое систематическое из года в год изследование Байкала могло собрать обильныя данныя для его гидрографическаго описания и составления лоции, не говоря уже про пароход «Иннокентий», искрестивший Байкал по различным направлениям тысячами верст и давший кроме того обильный метеорологический материал. Хорошо бы было, если бы и все рейсирующие по Байкалу пароходы взяли пример с «Иннокентия» и завели бы у себя «вахтенные» журналы, которые наверно не замедлили бы обогатиться сведениями о состоянии погоды и других условий плавания по озеру с ранней весны до поздней осени.
Источник: Восточное обозрение № 189, 25 августа 1901 г.
