Путешествие вокруг озера Байкал
«А от реки Култушной многое место впадает река Снежная, и там пристанища, а называют Снежною для того, что в тех горах стоит снег зимою и летом и не тает...»
Оскверненный Байкал
29, 30 июня, 1 июля
Река Утулик, река Бабха, мыс Немчинова, река Салзан, река Бол. Осиновка, река Хара–Мурин
Погода благоприятствует нашему путешествию, и нам удается двигаться строго по графику, составленному из расчета прохождения в среднем 30–ти километров в день. Есть и более оптимистичный график — 35 км в день, но мы быстро поняли, что такой темп нам не под силу — мы слишком любим поспать, а гребля больше восьми часов в день нас почему-то утомляет. Остановок для отдыха и пережидания непогоды графиком не предусмотрено. Пробездельничал денек — изволь на следующий махать веслами чаще, сил после отдыха должно прибавляться.
29 июня, день 6, 169–й км.Железнодорожники обороняются от наступающего Байкала.
За Шаманским мысом берега Байкала изменились до неузнаваемости. Хотя изменились они раньше, еще до поселка Култук, там, где на берегу начался участок действующей железной дороги, а в Култуке к ней присоединилась еще и автомобильная. Железнодорожный путь идет по самому берегу. Байкалу это, естественно, не нравится. Озеро наступает, размывая берег и подбираясь к полотну. Железнодорожники как могут отбиваются, превращая байкальский берег черт знает во что: заваливают литораль огромными глыбами, отсыпают так называемые бермы — насыпи из щебня, заколачивают в берега бревна и железобетонные столбы. В общем, прижмет в этих местах штормом, десять раз подумаешь, что сделать — попытаться выброситься на опасный изуродованный берег, или лучше сразу потонуть.
Смотреть на обезображенный берег Байкала больно. Если мысленно убрать все рукотворное, видно, что здешние берега когда–то были очень похожи на прекрасные берега Баргузинского заповедника.
В конце шестого дня нашего путешествия мы достигли речки Утулик. Неподалеку расположен поселок, и, чтобы уменьшить вероятность контактов с местным населением, мы поставили наши палатки на одном из островов в устье реки.
Утро последнего дня июня туманное и прохладное. Мимо нашего острова быстро бегут в Байкал светлые воды Утулика. Около самого берега бестолково тычется мордочкой в песок байкальский бычок, словно пытаясь выбраться на берег. Что его заставило подняться на сотню метров вверх по течению Утулика, непонятно — бычки в речках не нерестятся, жизнь их проходит в Байкале. Поймать рыбку не составило труда — она сама заплыла на раскрытую ладонь, словно искала спасения. Думая, что делаю заблудившейся рыбешке одолжение, я бросил ее в поток воды, стремящийся в Байкал, в паре метров от берега…
Сегодня у нас день, который не сулит больших приятностей — наша стоянка расположена в каком–то десятке километров от города Байкальска и печально знаменитого Байкальского ЦБК.
30 июня, день 7, 196–й км.Байкальский ЦБК скрыт в тумане, но памятник оскверненной природе здесь, на берегу.
В этом году у комбината юбилей. Это смрадное чудовище начало лить нечистоты в Байкал, отравлять атмосферу и уничтожать байкальскую тайгу 40 лет назад — в 1966 году. Его возвели на берегу Байкала при государственном устройстве, которое у нас отчего–то именовалось социализмом. На смену ему пришло устройство еще более диковинное, не имеющее ни названия, ни аналогов в мировой истории. Мы его стыдливо именуем капитализмом. Во время социального катаклизма, сопровождавшего переход от одной общественной формации к никакой, в стране закрылось большинство промышленных предприятий. Но не тех, которых бы следовало прикрыть в первую очередь. Байкальский ЦБК не только уцелел, но увеличил и производство, и количество извергаемой в окружающую среду отравы.
На Байкале штиль и плотный туман. Мы потихоньку движемся вдоль берега, не удаляясь далеко, чтобы не потерять его из вида. Туман позволяет видеть от силы метров на пятьдесят. Иногда из него выглядывают совершенно дикие сооружения, возведенные по известной русской технологии «тяп–ляп» из хлама, обнаруженного где–то на свалке. Свалка получилась снова, только теперь уже на берегу Байкала. И лишь деревянные полозья, тянущиеся от странных построек в воду, указывают, что мы видим не декорации для фильма ужасов, а вполне действующие незатейливые гаражи для лодок. Но не это приковывает наше внимание.
Вода чиста, как утренняя роса. На дне виден каждый камешек. И это дно усеяно мертвыми рыбками. Такими же, как и утренний «заблудившийся» бычок. Они лежат на дне, в нескольких метрах друг от друга, перевернувшись кверху белыми животиками, и потому очень хорошо заметны среди темных камней. Чаще одна рыбка, иногда рядышком сразу две–три, скатившись в ямку на дне. Мы гребем, а сами смотрим на дно и не можем оторваться — под нами кладбище. Байкал застыл, чтобы мы могли видеть его несчастье, он словно жалуется на то, что натворили недоумки, соорудившие монстра на берегу, и нынешние циники и лжецы, с пеной у рта твердящие про лучшие в мире очистные и отсутствие вреда.
«Отсутствующий вред», присутствие которого мы сейчас наблюдаем, в Уголовном кодексе РФ называется экоцидом и наказывается лишением свободы на срок от 12 до 20 лет. Но — лишь в теории.
Утром я оказал плохую услугу несчастной рыбке, пытавшейся уплыть хоть куда–нибудь из отравленной байкальской воды. Маленькая рыбка будто пыталась повторить путь своих далеких предков, выбравшихся на сушу. Может быть, она мечтала стать кем–то большим, чтобы отомстить мерзкому племени, устроившему на берегу прекрасного озера ядовитую помойку…
Позднее, уже в Иркутске, мне посчастливилось пообщаться с интереснейшим человеком, журналистом и путешественником, автором многих статей и книг о Байкале, книг, которые и мне открыли Славное море, Валентином Петровичем Брянским. И он рассказал, как в одном из путешествий по побережью Байкала, видел в районе отстойников БЦБК, у самого берега, бьющие из байкальского дна «родники». Комбинат сбрасывает свои «очищенные» стоки где–то на глубине. А здесь, у берега, сами по себе просачиваются стоки неочищенные, из сгнивших за десятилетия «лучших в мире» очистных сооружений.
К вечеру выяснилось, что подводное кладбище тянется больше чем на 25 километров — от реки Утулик до реки Хара–Мурин. Может быть и значительно дальше, но мы остановились на ночевку вблизи Хара–Мурин.
Утром следующего дня мы поняли две вещи: что нам здорово повезло накануне, и что сегодня настал таки наш черед отведать последствий криворукой индустриализации и урбанизации.
Вчера густой туман до самого вечера скрывал почти все рукотворные прелести на берегу, а отсутствие ветра лишало возможности их обонять. Сегодня поднялся ветерок, подул в попутном направлении, но вместо свежести принес запах. Пахло не цветами. Точнее всего то, что мы чувствовали, выражается словом «смрад». Травмированные обонятельные рецепторы настойчиво посылали сигнал организму, что он находится в аварийном канализационном коллекторе и нужно отсюда срочно выбираться. А ведь до Байкальска 20 километров по прямой! Больше всего поражало несоответствие безобразной вони красоте окружающего пейзажа.
Можно искренне посочувствовать обитателям этого славного городка — Байкальска, имеющим счастье жить на берегу самого чистого, самого глубокого и самого древнего озера планеты (20 миллионов лет горя не знало!). Их отцы и деды своими руками возвели на берегу славного Байкала это индустриальное чудо — Байкальский ЦБК, с лучшими в мире очистными сооружениями, и теперь байкальчане, 80% которых, согласно опросам, считают, что жизнь без БЦБК будет невозможна, узнали, как пахнет добрая половина не самых полезных для здоровья элементов таблицы Менделеева, а также их затейливых органических соединений, вроде тех, что едва не деморализовали нас сегодня утром.
Нам повезло, что ветер дул не долго, скоро установился штиль, и посторонние ароматы сами собой рассеялись.
