Жизнь Голоустного в конце XIX века
Лишь только озеро Байкал встанет и установится сообщение по льду, селение, обычно глухое и тихое, оживает, как станция по дороге из Иркутска в Забайкалье. Главным образом этот путь выбирают обозы, как более короткий и скорый, и большинство жителей смотрит на эти обозы, как на главную статью своих заработков, выручая значительныя деньги за «тепло» (помещение) и самовары и от продажи сена, овса, хлеба, съестных припасов и пр.
Зимнее дворничанье почти единственный обезпечивающий заработок крестьянина, так как хлебопашество в зачаточном состоянии; зверовой промысел не имеет постояннаго характера, а скорее служит развлечением; рыбныя ловли незначительны,— ловится на месте только хариус и сорожина в количестве едва достаточном для домашняго употребления. За омулем ходят на Селенгу и в Ангарск два–три крестьянина из зажиточных; добыча нерпы, нерпованье в руках бурят. Рыбы с каждым годом, благодаря безобразным условиям лова, становится меньше, зверь исчезает или уходит в тайгу... Извоз и продажа сена ямщикам были исключительным источником благосостояния местнаго жителя, но в последнем отношении этот год для него неудачный и тяжелый.
Засуха с начала лета и дожди во время сенокоса повлияли на количество и качество сена. У многих еще в ноябре не хватило его для прокорма собственного скота, покупать же в Иркутской губернии нет силы при нынешней цене. Все надежды возлагались на возможность достать из 3абайкалья зимним путем. Многие заранее закупили целые зароды, отдав или всю плату, или задатки.
Один из более предприимчивых крестьян привез несколько сот пудов водою, осталось почти столько же до морестава. Но и тут опять разочарование. 10–го января встал Байкал, 15–го установилось сообщение по льду с Посольском. Все бросились за сеном. 20 января привезено сено, но в тот же день прибыл сюда становой пристав и распорядился не допускать привоза сена из Забайкалья, как из местности, подвергнувшейся эпизоотии.
«Надежды» крестьян свалены в 2–х верстах от деревни и ждут аутодафе. Такое неожиданное распоряжение едва ли оправдывается теми результатами, какие на него возлагаются. По неоднократному удостоверению посольскаго волостнаго правления эпизоотии в их местности не существовало и не существует. Это во–первых. Во–вторых, посольское сено, как я уже сказал, было привезено сюда в количестве 700 пудов и съедено скотом без всякаго вреда. В–третьих, если бы существовала опасность занести заразу, то запрещением ввоза сена эта опасность не будет предупреждена.
Голоустинские крестьяне, доставляя проезжающих в Посольск, кормят лошадей не каким–либо иным сеном, а посольским (неблагонадежным), забайкальские ямщики приезжают на лошадях, евших это же сено; кроме того, каждый старается захватить охапку–другую сена для коров; прекратить же это не в силах самый строгий карантин.
Сенной вопрос волнует все население, объясняющее постановку карантина заявлением бурятскаго общества, которое находится под давлением багача–бурята, имеющаго сотни возов сена и намереннаго устроить здесь продажу en grand по произвольной цене. Суглан (сход бурят) сделал постановление при наличности 116 членов. Бурятская масса безплодно протестует, недостаток в сене уже отразился тяжело на крестьянине, не менее страдает ямщик: у перваго скот голодает, вторые кормят коней впроголодь. Уже в настоящее время цена за пуд сена стоит 2 рубля, что будет далее, страшно подумать; сельское общество обратилось к г. иркутскому губернатору с ходатайством отменить распоряжение пристава и дозволить покупать сено в Посольске,— сено, свободно обращающееся в Забайкальской области.
Другой жгучий вопрос — школа. Необходимость грамоты и знаний сознавалась и сознается и русским населением и бурятами, но образование находилось в руках полуграмотных поселенцев, учивших по методе, не имеющей ничего общаго с рациональною школою. Хорошо поставленная школа — вот самое необходимое и самое желанное для нас дело. Правда, в прошлом году при местной церкви, благодаря стараниям священника, открыта школа грамоты, но ненормальная постановка дела заставляет критически относиться к ней даже невзыскательное население и не привлекает учеников.
В заведывании здешней миссии находится стан, по размерам равный немецкому княжеству, при отсутствии к тому же удобных путей сообщения. Разъезды для совершения треб отнимают много времени у псаломщика в ущерб его учительской деятельности, и школьное дело приносится в жертву прямым обязанностям. Не удивительно, что школа пустеет, и что до сих пор процветает педагог–переселенец.
Помещение школы заставляет желать многого. Совмещение квартиры псаломщика, человека семейнаго, с классами не удобно, тем более, что вся квартира состоит из двух небольших комнат, разделенных тонкой перегородкой, холодных и сырых.
Между прочим, вопрос о постройке здания для школы поднимался обществом, но по недостатку средств остался без осуществления. Думается, что можно было бы пока устроить школу в лучшем помещении. Расход небольшой. Труд псаломщика, почему–то, безплатен. Последнее, конечно, служит укором вовсе не крестьянскому обществу.
Другое больное место — медицинская помощь. Доктор для нас pia desideria; даже фельдшер, на котораго, к слову сказать, идут общественныя деньги, посетил этим летом селение на несколько часов чуть ли не впервые, да и то не по своему желанию. Лечимся домашними средствами, не последнее место среди которых занимают наговоры и нашептывания. Летом были случаи заболеваний детей дифтеритом, два со смертельным исходом; неизвестно, до каких бы размеров дошла бы болезнь, если бы не г. Кондратьев, лекарь байкальской гидрографической экспедиции, всегда с готовностью оказывавший безвозмездную помощь больному населению во время своего пребывания в нашем селении.
Источник: Восточное обозрение № 32 1 февраля 1899 г.
