Рубка леса. Перевозка домов из Лиственичного в Култук
Жизнь в нашем бывшем медвежьем уголке все более и более закипает. На отчужденных и неотчужденных участках крестьянских земель настроено уже очень много железнодорожных построек. А некоторые пункты, например, Тункинскую улицу на ея выезде из села, не узнает теперь даже и тот, кто был в Култуке всего 2–3 месяца тому назад.
Здесь построена через болота и топи так называемая дорога–«времянка», похожая на почтовый тракт и не имеющая для полнаго сходства только телеграфных столбов. Утки и гуси вытеснены отсюда на другия места. Назначение этой «времянки» пока неизвестно и, начинаясь в селе, дорога эта упирает другим своим концом в гору и реку.
Впрочем, торопиться не надо, и истинное назначение времянки впоследствии и выяснится. Из положительных же свойств «времянки» пока известна ея крайняя дешевизна, доходившая до крайняго рабочаго minimum'а ради тенденции строителей к усиленной экономии.
В другом конце села, на речке Следянке, в 7–9 верстах, широкою полосою вырублен лес, и в тех местах, где эта речка скрывалась от глаз проезжающих по кругобайкальскому тракту, теперь она сверкает и переливается на солнышке...
По реке Култучной в казенных участках идет массовая и, кажется, беспошлинная рубка самаго лучшаго леса какими–то подрядчиками и т.д., и т.д. Одним словом, в данный момент совершается дегенеративный процесс: все рубится, роется, ломается, разрушается и взрывается.
С будущаго месяца, когда закончатся и выяснятся результаты происходящих в Иркутске торгов на строительные участки по Кругобайкальской железной дороге, начнется и обратный процесс созидания, строительства, скрепления, сцепления, спаивания.
В настоящие время пароходы к нашему «Порт–Саиду» стремятся неудержимо, почти ежедневно на горизонте наших вод, из–за Ангасолки, выдвигается верхушка мачты, затем показывается палуба и, наконец, выплывает и весь пароход, то немчиновский, то могилевский, то «казенный». Груза на пароходах провозится достаточно.
В последнее время идет главным образом из Лиственичнаго в Култук кирпич, выписываемый десятками тысяч, но ранее, когда еще не начинались на Байкале обычныя осенния волнения и бури, следовательно, в конце августа и в сентябре, сюда на баржах этими же пароходами доставлялись даже целые дома из Лиственичнаго, и это было выгодно для култукских предпринимателей, но Лиственичное недолго позволило проводить себя за нос и скоро так подняло цены на свои лачуги, что доставка домов из Лиственичнаго в Култук сделалась немыслимой.
В сентябре храбрые предприниматели–мореходцы натерпелись горя со своими пловучими домами. Один владелец, например, разсказывает, что его дом, сложенный на барже, во время пути, среди Байкала, вдруг загорелся от пароходных искр, летевших на баржу, и что рулевой баржи едва не задохся от дыма. На этой барже находилась просмоленная пакля: она–то, главным образом, и горела. Пожар едва–едва потушили, а деревянный товар порядочно пострадал от огня и воды.
Был и другой очень любопытный случай. Пароход вел баржу, нагруженную разобранными частями деревяннаго дома. Рулевой баржи захватил для вящаго благополучия бутылки две водки. Наступила темная ночь, началась качка, буря, пошел дождь со снегом. Должно быть, от «стужи» рулевой опростал свое «omnia mea mecum porto» и уснул глубоким сном праведника. Неизвестно почему — и на пароходе не заметили, что баржа с пьяным Одиссем давным–давно оторвалась от парохода и носилась в темноте кромешной, в пучине черных вод, как некая утлая, но очень грузная ладья.
Рулевой баржи проснулся только тогда, когда чрез него перекатилась волна, а баржа на треть объема наполнилась водой. Заметив свое одиночество среди полной темноты и воднаго хаоса, рулевой начал кричать, бегать по барже из конца в конец, хмель из него, конечно, вышибло сразу. По мудрой русской пословице, он сразу догадался ухватиться за соломинку, которая на этот раз действительно спасла ему жизнь. Дело в том, что на барже было достаточно горючаго материала, этим–то и воспользовался погибавший человек, и вскоре на ней показался в темноте сигнальный костер...
Пароход, обнаруживший к этому времени исчезновение своей спутницы — баржи и не на шутку встревожившийся, находился уже в поисках за баржей и вскоре заметил этот своеобразный маяк, и баржа была спасена. Долгое время рулевой не мог выговорить и слова от страха и радости.
Источник: «Восточное обозрение» № 256, 21 ноября 1901 г.
