Физико–географические исследования на Байкале В. Дыбовского и В. Годлевского в 1869–1876 годах

V.

Одновременно с измерением глубины Байкала, мы имели в виду и некоторые другие вопросы, имеющие для нас важность или в отношении к биологическим изысканиям над фауной Байкала, или по их непосредственной связи как с самим вопросом о глубине, так и вообще с физической географией озера. Так, например, мы желали убедиться в существовании талых мест на Байкале, т.е. пространств, не замерзающих во всю зиму. Основываясь на сообщенных нам сведениях, мы полагали, что нерпы должны проводить зиму вблизи таких мест, и поэтому исследование их было весьма важно для естественной истории этих животных, в особенности же, открывши такие незамерзающие места, мы предполагали возможным уяснить некоторые загадочные факты из жизни байкальских нерп в то время, когда озеро покрыто льдом. Далее мы хотели определить: глубину, температуру воды и качество дна, а вместе с тем ознакомиться по возможности с фауной низших организмов, населяющих эти места, отличающиеся более высокой температурой своих вод. В связи с талыми местами стоял вопрос о существовании в разных частях Байкала острововидных возвышений его дна или «перекатов», над которыми, как полагалось, вода не стоит выше 10 саженей. Такие острововидные возвышения представляли громадный интерес при исследовании фауны низших организмов, так как мы имели случай неоднократно удостовериться в том, что отвесные скалы или круто нисходящие вглубь озера скалистые берега всегда обещают богатую фауну ракообразных моллюсков. Вслед за исследованием талых мест и острововидных возвышений, нам желательно было разъяснить вопрос касательно щелей льда, а именно: в каких размерах они встречаются, могут ли они служить для нерп местом постоянного сообщения с наружной поверхностью льда; к тому же, мы хотели узнать, есть ли какое–нибудь основание принимать существование правильной, так называемой становой щели, обходящей кругом весь Байкал. Затем, мы поставили себе задачей ознакомиться с фауной самых глубоких мест тем обстоятельнее, чем найденная глубина превзойдет известные по нашим прошлогодним измерениям, добыть пробы дна для их микроскопического и химического анализа и, наконец, собрать возможные доказательства о прежнем стоянии уровня вод Байкала. Начертив себе эту программу действий, мы избрали для наших занятий самое благоприятное время года, именно — начало весны, так как лишь в эту пору возможно было провести несколько недель сряду на льду и ночевать под открытым небом без костра.

Таким образом, мы отправились в начале марта (по новому стилю), следуя вдоль иркутского берега Байкала к истоку Ангары, откуда мы начали свои исследования.

Измерения глубины были деланы по способу, изложенному в прошлогодней нашей статье, напечатанной в томе I, № 2 и 3 «Известий» Сибирского Отдела; для добывания проб дна служила изобретенная нами сонда, описание которой вместе с рисунком присоединяем к этому отчету.

Измерения производились по двум параллельным между собой линиям, из которых одна простиралась от левой стороны истока Ангары у мыса Баранчихи до устья Выдренной. Найденные нами по этим двум линиям глубины представлены в нижеследующей таблице, в которой указаны: 1–ое отдаление мест промеров от берега, 2–е глубина воды, 3–е — толщина льда, 4–е толщина слоя снега, лежащего на льду, 5–е высота водяного столба в проруби, 6–е качество дна. Кроме этой таблицы, представляем профили дна по вышеупомянутым линиям.

На чертежах профили эти изображены двумя линиями; верхняя из них, пунктирная, обозначает действительное отношение глубины к длине чертежа, т.е. как 1:1, между тем как нижняя линия изображает отношение это, увеличенное в четыре раза т.е. как 4:1; для более наглядного представления конфигурации и волнообразных изгибов дна.

Вместе с тем, на чертеже показан ледяной покров озера и лежащая на нем толща снега, причем толщина льда и снега относятся к горизонтальному протяжению на чертеже, как 400:1.

Из приведенной таблицы мы видим, что ожидания найти более значительную глубину, чем та, которая была отыскана в прошлом году вблизи Култука, не оправдались; самая большая глубина, по линии между Ангарой и Выдренной, равняется 1373 метрам и превышает самую большую глубину, найденную нами в прошедшую зиму, всего 153 метрами. Что же касается предполагаемых острововидных возвышений посредине Байкала, то надежда и на этот счет не сбылась: дно озера, как это видно из приложенных нами профилей, представляет по обеим линиям желобовидное, слегка волнообразно изогнутое углубление, круто поднимающееся у иркутского берега и более пологое у забайкальского. Дно это у берегов покрыто крупными камнями, булыжником или галькой, а в более глубоких местах лежит на нем мягкий ил, верхний слой которого состоит почти исключительно из микроскопических организмов. Образчики пород дна, числом 65, представляем Сибирскому Отделу Географического Общества.

Переходя к рассмотрению вопроса о незамерзающих местах на Байкале, мы можем утвердительно сказать, что таковые не существуют в южной части озера, начиная от Лиственичной и Выдренной вплоть до самого Култука, так как, по личным нашим розыскам во время измерения и поездок вдоль берегов от Утулика до Выдренной, а также по свидетельству жителей и охотников, которых мы спрашивали, талых мест на озере не бывает.

Поэтому существование незамерзающих мест приходится отодвинуть более на север, а именно — к окрестностям острова Ольхона, где, по рассказам, они считаются обыкновенным явлением.

Такие же отрицательные факты собраны нами и относительно существования становой щели, обходящей кругом Байкал. Мы встречали на нашем пути много щелей, но они располагались, главным образом, по дугообразным линиям, огибающим губы и заливы Байкала или же пересекающим озеро по разным направлениям.

Преследуя эти трещины, мы находили их всегда упирающимися в самый берег, и между каждой исследуемой щелью и следующей за ней оставались более или менее значительные цельные пространства. Стало быть, желая сохранить термин «становая щель» для каких либо теоретических соображений, мы должны представлять ее себе не как непрерывную и окружающую все озеро трещину, но как целый ряд отдельных и разнообразных по направлению щелей.

Почти все встреченные нами щели, мы находили замерзшими во всю толщину льда, покрывающего поверхность воды в данном месте. Сравнивая уровень льда в щели с уровнем замерзшей поверхности озера, можно приблизительно определить время, в которое образовалась щель, так как разность между ними будет тем значительнее, чем позже образовалась щель, другими словами, уровень льда в трещине должен быть тем ниже, чем толще был лед во время образования щели. Руководствуясь этими соображениями, мы нашли, что 7/8 всех щелей образовалось в первые дни после покрытия озера льдом. Ширина трещин незначительна, всего чаще она достигала 0.5–1 сантиметра, но встречались и более широкие, в 5–10 сантиметров. По нашему мнению, образование описанных трещин обусловливается, главным образом, силой воздушных течений и главное направление щелей более или менее перпендикулярно к господствующему направлению ветров, свирепствующих здесь осенью.

Во время наших работ мы были даже свидетелями образования широкой трещины у мыса Баранчихи. В первые минуты своего существования ширина ее достигала около метра, но после 7–8 часов она уменьшилась на половину и осталась так до следующего утра, когда мы нашли ее уже покрытой толстым слоем льда, способным удержать человека. Всего более щелей образуется у иркутского берега озера, в противоположность торосам, которые всего больше попадались нам у забайкальского берега и занимают, приблизительно 3/4 всей поверхности озера. Несмотря на видимое разнообразие своих форм и очертаний, торосы могут быть разделены на сплошные и дугообразные; первые залегают иногда на протяжении нескольких квадратных верст, между тем, как последние, узкие, всегда сопровождают щели и извилистыми линиями перерезывают Байкал по различным направлениям.

Время образования тороса можно приблизительно определить по толщине глыб льда, из которых он состоит. Измерения эти привели нас к тому убеждению, что все сплошные торосы должны были образоваться в первые дни замерзания Байкала.

Кроме того, у забайкальского берега нам попадались толстые глыбы льда, но они происходили или из разломанных заберегов, которые здесь делаются раньше замерзания целого озера, или сопровождают щели и принадлежат к узким дугообразным торосам.

Сплошные торосы представляют собой хаотическое накопление льдин, то стоящих отвесно, то наклоненных под различными углами; у основания они сплачиваются крепким ледяным цементом, а сверху занесены снегом, из–под которого выглядывают большей частью одни только верхушки льдин. Высота торосов весьма различна и изменяется от двух сантиметров до одного метра.

Образования эти представляют главное затруднение при измерении глубины и при переезде через озеро, особенно когда нужно следовать по одному избранному направлению, поэтому нам приходилось неоднократно расчищать дорогу и прокладывать путь сквозь нагроможденные льдины. Но для нерп торосы имеют особенное значение. Животные эти избирают их своими логовищами, причем выбор их падает исключительно на те из торосов, которые состоят из тонких льдин и образовались в первое время замерзания озера. Что же касается до береговых торосов, то, по свидетельству охотников, нерпы не ищут в них приюта. Отыскать логовище нерпы зимой невозможно, так как громадные пространства, занятые торосами и покрытые глубоким снегом, ставят непреодолимые препятствия такому предприятию; поэтому все наши усилия достигнуть этой цели оказались тщетными. Обстоятельство это, в свою очередь, лишило нас возможности доставить прямые доказательства существования продушин, в присутствии которых мы не можем сомневаться с тех пор, как убедились, что талых мест в южной части Байкала не имеется, и что щели не могут служить нерпам для этой цели.

VI.

Обратимся теперь к рассмотрению последнего вопроса, именно об изысканиях наших относительно существования вдоль берегов озера Байкала знаков, свидетельствующих о прежнем высшем стоянии в нем воды. Известно, что от давления воздуха во время сильных ветров вода у берегов поднимается очень высоко над средним уровнем и уходит далеко за свой предел по горизонтальному направлению. Так, например, на маяке Belle Rock в Шотландии, брызги прибоя волн доходят до высоты 106 футов, максимум же напора волн у берегов достигает иногда 6100 футов на один квадратный фут. Известно далее, что чем глубже и обширнее море, чем сильнее и продолжительнее ветер по одному направлению, тем больше будут волны и тем действие их у берегов значительнее. Ввиду приведенных причин, обусловливающих действие волн далеко за границами, занимаемыми горизонтом тихо стоящих вод, мы полагали, что прежде чем наблюдатель может иметь право и возможность судить о действии их в давно прошедшее время, он должен подробно изучить силу и пределы действия вод в нынешнюю эпоху, при том уровне, который они занимают ныне, а потому задача при исследовании береговых знаков сводится к разрешению следующих вопросов:

• какие пределы мы должны назначить действию прибоя волн Байкала в том уровне, который он занимает ныне?
• какую линию мы должны принять для среднего уровня вод Байкала;
• находятся ли знаки, существующие вдоль берегов, еще в пределах нынешнего действия волн?
• достаточна ли сила и высота прибоя волн при нынешнем уровне для объяснения находимых знаков?

Из этой программы видно, что решение вопроса о знаках, существующих на берегах Байкала и принимаемых за доказательства прежнего более высокого уровня его вод, представляет по нашему мнению гораздо более сложную задачу, как бы это казалось при поверхностном рассмотрении дела, и что для решения этого вопроса необходим целый ряд наблюдений и опытов, требующих в свою очередь серьезных трудов и специальных знаний, между тем как беглый осмотр берегов без предварительного изучения местных физико–географических условий ведет только к странным и неестественным гипотезам, и потому, передавая ныне результаты наших наблюдений, мы их считаем лишь материалами к будущему уяснению дела, самые же результаты мы подразделяем соответственно нашей программе, как ответы на выше приведенные вопросы.

1) Изучение пределов, которых достигают волны Байкала, по отвесным скалам летом невозможно по той причине, что во время сильного волнения немыслимо подъехать к утесам, и потому мы избрали для этой цели зимнее время года. Волны Байкала, бьющие о берега осенью, когда земля и утесы охладились ниже точки замерзания воды, оставляют следы своего действия либо в виде толстой ледяной коры, покрывающей утесы и береговые глыбы, либо в виде сталактитов, принимающих иногда по своей обширности причудливые формы замерзших каскадов. По этим–то знакам зимой можно определить пределы, до которых достигают волны. Изучая с этой целью разные местности вдоль берегов Байкала, мы нашли, что высота, которую достигают волны, не везде одинакова, что эта высота находится в зависимости от положения утеса относительно направления господствующих ветров; далее, в зависимости от положения самой изучаемой местности, в отношении к длине и ширине озера, а также от глубины берега и присутствия или отсутствия подводных камней по соседству осматриваемого утеса; что линия представляющая собою черту, которую достигает волна вдоль берега, есть волнообразно изогнутая, а не прямая. Самое высшее расстояние черты, обозначающей границу действия волн от горизонта льда, мы нашли зимой 1871 года равную четырем метрам.

2) Среднюю цифру для годичного колебания горизонта вод Байкала мы определяем по 4–х летним нашим наблюдениям, ибо других наблюдений, насколько нам известно, не имеется. Разница между самым высшим стоянием вод и самым низким за 1868 год равняется 20 сантиметрам, за 1869 равняется 164 сантиметрам⁶⁾, за 1870 равняется 81 сантиметрам и за 1871 год равняется 82 сантиметрам⁷⁾, среднее число из этих четырех наблюдений равно 87 сантиметрам⁸⁾.

3) Осмотренные нами гроты у Шаманского мыса, у Наквасинского и Киркидайского утесов, подточенный утес с северо–восточной стороны губы Половинной, обточенные глыбы вдоль южного берега от Мурина до Выдренной и прочие найденные нами следы действия прибоя волн — все без исключения находятся внутри пределов, достигаемых волнами при среднем уровне стояния вод Байкала. За этой чертой мы не нашли никаких следов действия озера; определяя среднюю высоту всех нами исследованных знаков, мы ее находим равной 1.5 метрам. Что касается способа образования гротов, то те, которые исследованы нами, не произошли от размытия, а образовались вследствие выпавших глыб из стен утеса; нам иногда случалось наблюдать (так, например, в гроте утеса Киркидая), что вслед за обрушившейся нижней глыбой рухнулись и выше положенные, потеряв в нижней глыбе подпору, поддерживающую их в равновесии; таким образом легко может случиться, что высшая часть грота далеко выйдет за пределы черты действия прибоя, но тем не менее будет только продуктом волн, действующих у его основания. Подобную вышеизложенной причину образования мы нашли для выступов и карнизов; они произошли не вследствие подтачивания, а только вследствие того обстоятельства, что растресканная часть утеса обрушилась, оставляя над верхней чертой своего прежнего прикосновения более или менее выдающийся уступ уцелевшего утеса; наклонение вниз или скошение кверху нижней поверхности уступа мы нашли зависящим от того, под каким углом находились горизонтальные трещины утеса.

4) Вопрос о силе волн мы должны разделить на несколько второстепенных. Итак, при рассматривании действия вод у берегов, нам необходимо знать, какие силы мы принимаем действующими: силу ли химического свойства, или механического,— далее, какого рода бывают механические силы.

Так как растворяющая химическая сила воды, в сравнении с механической, слишком мала, чтобы ее можно было принять в соображение, поэтому мы обращаемся прямо к механической силе, действие которой обнаруживается на отвесных скалах двояким образом. Толщина льда по нашим наблюдениям равняется приблизительно одному метру; понятно, что на этом протяжении вода, замерзающая в береговых скважинах утесов, должна производить разрыв отдельных глыб утеса. Само собой разумеется, что пределы разрыва не ограничиваются горизонтом тихо стоящей воды и обозначить их трудно, даже невозможно, в особенности потому, что и атмосферная вода разрывает скалы сверху; поэтому границы разрушения, причиняемого обоими факторами, перемешиваются одна с другой и выходят далеко за область среднего стояния вод Байкала. Другим агентом следует считать напор волн на берега. Эта сила есть один из могущественнейших разрушителей береговых утесов, и тут–то уступчивая, по–видимому, стихия обнаруживает могущество, которое делает ее ужаснейшим началом. Выше мы привели цифру, представляющую максимум ее действия, теперь же мы попытаемся вывести другую, которая могла бы, хотя приблизительно, показать силу напора волн, занимающего нас озера. Принимая высоту поднятия волн у отвесных скал его равную 4 метрам; мы вычислили ее равняющейся 960 фунтам на один квадратный фут поверхности воды. Понятно, что такая сила, действующая на утесы, состоящие из растресканных глыб, может их вырвать и опрокинуть, и что этой силой мы можем объяснить те проявления ее, которые мы встречаем вдоль берегов озера. В заключение этих немногих нами собранных фактов, как общий вывод из них, представляем следующее: пределы волн Байкала достигают 4 метров над средним уровнем озера; внутри этих пределов лежат все выше упомянутые знаки; происхождение их можно поставить в зависимость лишь от механического действия волн в теперешнем уровне озера.

• Физико–географические исследования на Байкале В. Дыбовского и В. Годлевского в 1869–1876 годах. Часть 1.
• Физико–географические исследования на Байкале В. Дыбовского и В. Годлевского в 1869–1876 годах. Часть 2.
• Физико–географические исследования на Байкале В. Дыбовского и В. Годлевского в 1869–1876 годах. Часть 3.
• Физико–географические исследования на Байкале В. Дыбовского и В. Годлевского в 1869–1876 годах. Часть 4.
• Физико–географические исследования на Байкале В. Дыбовского и В. Годлевского в 1869–1876 годах. Часть 5.

Источник: Труды Восточно–Сибирского Отдела Императорского Русского Географического Общества, № 1. Байкальский сборник, выпуск первый, 1897 г.