Происхождение и история животного и растительного мира Байкала ^*)

После того, как мы познакомились со столь необычайным для пресных вод составом животного и растительного мира Байкала, естественно возникает вопрос о том, откуда и почему появился своеобразный его состав? Как произошла эндемичная фауна и флора Байкала?

С того времени, как Б. Дыбовский открыл в Байкале эндемичный органический мир, на протяжении последующих десятилетий было высказано по этим вопросам много соображений и взаимно исключающих друг друга мнений.

Можно без преувеличения сказать, что ни для одного озера во всем мире не было выдвинуто столько разных гипотез о происхождении и истории его фауны и флоры и не велось столько горячих споров, связанных с этими вопросами, как в отношении органического мира Байкала.

Многие из этих взглядов должны быть признаны уже устаревшими, но в настоящее время наиболее популярными являются две гипотезы: первая автора настоящей книги, Г.Ю. Верещагина, и вторая акад. Л.С. Берга.

Обе эти гипотезы в равной мере известны и имеют как своих ревностных сторонников, так и противников; поэтому мы вкратце остановимся на взглядах и Г.Ю. Верещагина, и Л.С. Берга и на основе новейших собственных исследований выскажем соображения о тех или иных положениях выше названных знаменитых биогеографов.

Вот что пишет Г.Ю. Верещагин по поводу происхождения байкальской эндемичной фауны и флоры:

«Нам представляется, что современный животный и растительный мир Байкала является сильно обедненным остатком животного и растительного мира, обитавшего в водоемах, предшествовавших Байкалу за все время их преемственного существования. Обеднение фауны и флоры Байкала вследствие частичного их вымирания доказывается наличием в отложениях Байкала, относящихся к третичному времени, встреченных на его берегах, наряду со многими формами животных и растений, обитающих в Байкале и в настоящее время, также и ряда форм, которые сейчас в нем более не встречаются. Таковы моллюски из родов корбуля (Corbula), анодонта (Anodonta), митилус (Mytilus) и ряд иных форм.

Для того чтобы различить в составе как современного животного и растительного мира Байкала, так и в формах, которые найдены на его берегах лишь в ископаемом состоянии, те основные элементы, из которых это заселение произошло, необходимо подходить к этому вопросу с более общей точки зрения, различая остатки тех же этапов внедрения морской фауны и флоры в состав континентальных вод, которые можно различить и при формировании фауны и флоры континентальных вод вообще.

Из семи различаемых нами этапов внедрения морской фауны и флоры в континентальные воды, приведших к формированию населения пресных (континентальных) вод вообще, в Байкале мы различаем формы, относящиеся к четырем этапам внедрения. К двум из них мы относим формы, принадлежащие к морскому элементу по степени их связи с первоначальным местом обитания в морях, т.е. потому, что они не потеряли связи с морской фауной и флорой в систематическом отношении, а в распространении своем ограничены лишь такими водоемами, на формирование населения которых оказывали прямое или косвенное влияние моря.

К двум же другим этапам внедрения относятся те формы, для которых связь с морскими в систематическом отношении неясна, да и в отношении географического распространения они вышли за пределы тех районов и водоемов, участие моря на формирование населения которых можно считать доказанным.

Мы не имеем возможности подробно останавливаться на анализе происхождения тех корней фауны и флоры, из которых образовалось современное население Байкала. Это сделано нами в специальном исследовании, посвященном данному вопросу.

Здесь же наличие морского элемента в Байкале можно доказать лишь несколькими примерами. Таков многощетинковый червь манаюнкия, принадлежащий к семейству, все представители которого встречены только в прибрежных частях морей и в тех пресных водоемах, влияние моря на формирование населения которых можно считать доказанным.

Примером наличия в Байкале морского элемента можно считать еще присутствие в нем моллюсков, относящихся к семейству микромеланиид — роды байкалия (Baicalia) и лиобайкалия (Liobaicalia)^**). Все это семейство представлено как в современной, так и в ископаемой фауне многих районов. Однако все, что мы знаем о распространении современных ископаемых форм этого семейства, говорит о том, что оно ограничено двумя районами. Первый из них — Понто–арало–каспийская низменность, в пределах которой оно распространено в настоящее время и было распространено во время сложной истории развития тех морей, которые сменяли друг друга в этом районе на протяжении третичного и четвертичного времени.

Другой район распространения этого семейства, помимо Байкала, где представители его встречены только в ископаемом состоянии — это район Индокитая, Южного Китая, Маньчжурия и Забайкалья. Здесь также имели место последовательно сменявшие друг друга водоемы на протяжении времени с конца мезозоя до конца третичного времени, и все ископаемые находки микромеланиид не выходят за пределы распространения этих водоемов. Последним звеном развития этих водоемов является Байкал, в котором только и сохранились из всего некогда обширного района распространения представители семейства микромеланиид на востоке.

К морскому же элементу мы относим ряд диатомовых водорослей, инфузорий, из которых большинство принадлежит к группе тинтоинноидей, байкальских губок, ближайшими родичами которых являются каспийские губки, всех байкальских бокоплавов, близкие к которым формы также встречаются в настоящее время только в Каспийском море, рачка харпактицелла (Harpacticella), принадлежащего не только к роду, но и подсемейству, распространение которого в пресных водах ограничено водоемами, с фауной формировавшейся под несомненным влиянием моря. К морским же элементам мы относим почти всех байкальских бычков и голомянку, так как их ближайшие родичи обитают в лиманах Дальнего Востока. Наконец, сюда же относятся байкальский омуль и тюлень с обитающими на них паразитами.

Помимо морского элемента в Байкале встречается еще большое количество форм как животных, так и растений, которые никакой связи с обитающими в морях формами в систематическом отношении не обнаруживают и географическое распространение которых не связано с определенными очагами внедрения морской фауны и флоры в континентальные воды. Сюда относятся, прежде всего, все те животные и растения, которые распространены, помимо Байкала, в водоемах, его окружающих, и внедряются в состав его населения в настоящее время.

Ко второй группе форм относятся также те, ближайшие родичи которых обитают в настоящее время рассеянно, нередко в различных частях света в отдельных изолированных местах нахождения. Это древние вымирающие формы, сохранившиеся лишь в некоторых пунктах на земном шаре, где существуют для них наиболее благоприятные условия. Таковы, например, байкальские водяные ослики (изоподы), харпактициды, остракоды, часть олигохет и некоторые другие группы.

Наконец, сюда относятся и такие формы, которые тоже не имеют вне Байкала никаких родственных форм, но не потому, что эти формы вымерли, а потому, что байкальские формы являются сильно уклонившимися от предков, распространенных вне Байкала. Они имеют ряд черт приспособления к специфическим особенностям Байкала и являются формами, развившимися в пределах Байкала и ему предшествовавших водоемах на протяжении длительного времени обитания в этих водоемах. Сюда относятся байкальские ручейники и некоторые другие формы.

На основании изучения родства современной фауны и флоры Байкала с другими современными и ископаемыми формами земного шара нам удалось наметить основные этапы их внедрения из морей в континентальные воды и тем связать вопрос о происхождении животного и растительного мира Байкала с вопросом о происхождении населения континентальных вод вообще. Существует, однако, другой вопрос, без разрешения которого вся история формирования фауны и флоры Байкала останется неясной — это вопрос о том, когда, откуда и какими путями проникли в Байкал основные элементы, составляющие его население, те основные формы, от которых произошло путем развития в самом Байкале или водоемах, ему предшествующих, все то разнообразие форм, которые в нем сейчас обитают. История географического развития обширного района, который занимает не только современный Байкал, но и водоемы, ему предшествовавшие и стоявшие с ним в прямой или косвенной связи, еще совершенно недостаточно освещена для того, чтобы дать четкий ответ на эти вопросы.

Ни последовательность изменения очертаний водоемов, предшествовавших Байкалу, ни системы рек, в них впадающих, ни, наконец, связи этих водоемов с иными пресноводными и морскими бассейнами на протяжении огромного времени с конца мезозоя до наших дней еще недостаточно разработаны. Необходимость понять происхождение животного и растительного мира Байкала ставит на очередь эти вопросы, в разработке которых так отстали геологи и геоморфологи. Выяснение этих вопросов пролило бы свет и на ряд весьма важных и в практическом отношении проблем, в частности, на вопрос о происхождении прибайкальской нефти.

На основании географического распространения современных и отчасти ископаемых форм животных и растений, тождественных или родственных тем, которые в настоящее время обитают в Байкале, а также на основании тщательного изучения родства современных байкальских форм с обитающими где–либо вне Байкала формами удается высказать более или менее вероятные суждения о времени и путях проникновения предков современной фауны и флоры Байкала в пределы самого Байкала или водоемов, ему предшествовавших. Пути проникновения в район Байкала каждого из двух основных элементов, из которых состоит его флора и фауна, морского и континентального, совершенно различны.

Континентальный элемент населения Байкала, как давно внедрившийся в состав населения континентальных вод в период своего проникновения в район Байкала, был широко распространен в окружающих его водоемах, так же как распространена в настоящее время та часть фауны и флоры Байкала, которая является общей с населением окружающих его водоемов. Различие состоит только в том, что современный сибирский элемент в байкальской фауне и флоре обитает в окружающих водоемах, а остальной (континентальный элемент в этих последних вымер, причем в некоторых случаях организмы, обитающие сейчас в Байкале или им родственные, продолжают встречаться где–либо в весьма отдаленных от Байкала местах, нередко в различных странах света.

Остатки наиболее древней пресноводной фауны, распространенной некогда широко в пресных водоемах местности, окружавшей предшествовавшие Байкалу водоемы, могут быть отнесены к мезозою. Сюда, по–видимому, относятся представители подсемейства бенедиктини и некоторые другие формы моллюсков.

Далее, мы встречаем в Байкале остатки широко распространенной в пресных водах Восточной Сибири третичной фауны, которая характеризуется своей теплолюбивостью. Остатки ее особенно многочисленны в третичных отложениях Прибайкалья, но они сохранились и в современной фауне и флоре Байкала. К ним относятся некоторые планарии, пиявки из рода торикс (Thorix), ряд остракод и диатомовых водорослей.

От ледникового времени, бывшего в начале четвертичного периода, признаки которого имеются в Прибайкалье в виде ледниковой морены, спускающейся, особенно на севере озера, к самым его берегам, почти ничего не сохранилось в составе животного и растительного мира, который, однако, в то время должен был иметь в своем составе ряд холодолюбивых, характерных для этой эпохи, форм. Громадное большинство этих форм, по–видимому, вымерло. Наконец, современная нам эпоха представлена в составе населения Байкала целым комплексом форм, распространенных в его прибрежных районах и, как мы видели, почти вовсе не заселяющих открытые части Байкала и вовсе отсутствующих на его больших глубинах.

Морской элемент в фауне и флоре Байкала, по самому существу процесса внедрения морских элементов в состав континентальных вод, никогда не был широко распространен в пресных водах Прибайкалья.

Как мы это показали для континентального элемента, из которого складывается современный животный и растительный мир Байкала, так и для морского его элемента нельзя считать, что он весь целиком является пережитком какого–то определенного этапа развития Байкала.

Животные и растения, относящиеся к морскому элементу, могут быть разделены на несколько групп, внедрение которых в разное время в состав населения Байкала или водоемов, ему предшествовавших, происходило различно.

Они могли попасть в Байкал или ему предшествовавшие водоемы либо непосредственно из того водоема, который, отделившись от моря и постепенно опреснившись, сохранил в составе своего животного и растительного мира некоторые формы, приспособившиеся к обитанию в пресных водах, либо продвижением их вверх по течению рек из моря, либо проникновением вниз по течению рек из водоемов — остатков моря, с которыми Байкал или ему предшествовавшие водоемы были соединены через посредство этих рек. На месте самого Байкала, по современным взглядам, начиная с конца мезозоя никогда не было моря, следовательно, Байкал нельзя рассматривать как остаток последнего.

Совсем в ином положении находятся те обширные системы озер, с которыми Байкал был в соединении и остатком которых он является. Эти водоемы, распространенные далеко за пределами современного Байкала в Забайкалье, Монголии и Маньчжурии, несомненно, входили частью своего распространения в ту территорию, которая в конце мезозоя подверглась надвигу восточного моря. Таким образом, на отдельных участках этих водоемов могло произойти приспособление некоторых древних морских форм к пресноводному образу жизни. Эти формы распространились впоследствии во всей древней системе озер и таким образом сохранились и в Байкале — в конечном звене их развития как в отстойнике, в котором собрались остатки животных и растений, обитавших в огромной озерной системе прошлых геологических эпох.

К числу этих самых древних выходцев из моря, сохранившихся в Байкале, мы относим: моллюсков из семейства микромеланиид, байкальских губок, амфипод, полихету и ряд других форм.

Однако это была не единственная возможность проникновения в Байкал морских элементов. В середине третичного времени, по–видимому, проникли в него вверх по течению речных систем, из морей и опресняющихся водоемов юго–востока Азии, некоторые моллюски, которые, однако, в большинстве случаев теперь вымерли и сохранились лишь в ископаемом состоянии в третичных отложениях Прибайкалья. Сюда относятся моллюски из рода митилус (Mytilus), корбуля (Corbula), а также представитель группы простейших — фораминифера, скелет которой найден в третичных отложениях Прибайкалья. Наконец, последний период, когда Байкал получил часть морского элемента своей фауны, относится уже к четвертичному времени. В бореальное время, когда Северное Полярное море было распространено почти до места впадения Ангары в Енисей, некоторые наиболее активно двигающиеся животные проникли вверх по течению реки Ангары в Байкал. Таковы тюлень, омуль, рыба даватчан, со всеми считающими на них паразитами».

Г.Ю. Верещагин уделяет также внимание и образованию в Байкале новых форм. По этому поводу он пишет следующее:

«Мы знаем со времени Дарвина, что изоляция ограниченного количества особей какого–либо вида, которую он наблюдал на островах, разбросанных в океане, и которая, несомненно, имеет место в таком водоеме, как Байкал, производит в организме как животных, так и растений значительные изменения, способствующие образованию новых признаков. Неоднородность условий в самом водоеме (наличие в нем глубоководной зоны, прогретых заливов и т.д.) также способствует расщеплению первоначально одного вида на несколько форм, из которых каждая может в дальнейшем превратиться в самостоятельный вид и даже род.

Все это говорит о том, что при значительной длительности существования Байкала у ряда организмов за время обитания в этом водоеме выработались черты, отличные от форм, некогда заселивших этот водоем. Отдельные виды, некогда заселившие Байкал или водоем, ему предшествовавший, могли расщепиться на несколько видов и даже родов, причем в разных группах быстрота этого расщепления весьма различна. Это обстоятельство хотя и затрудняет сравнение населяющих Байкал организмов с обитающими в иных местах или с найденными в ископаемом состоянии, но, вместе с тем, открывает еще одну важную область, для разработки которой Байкал является исключительно подходящим объектом,— проблему эволюции животных и растительных форм в условиях их длительной, с геологической точки зрения, изоляции при наличии разнообразных условий существования. Мы видели выше, например, что все огромное разнообразие гаммарид, обитающих в Байкале, удалось свести к ограниченному количеству первоначально заселивших предшествующий Байкалу водоем форм, от которых идущий в различных направлениях эволюционный процесс привел к образованию всего разнообразия современной фауны гаммарид, и процесс этот не закончился и в настоящее время. В таком же, приблизительно, положении находятся и современные бычки Байкала, находящиеся в состоянии усиленного видообразования. То же происходит и в ряде других групп населения Байкала».

Иных взглядов на происхождение байкальской фауны и флоры придерживается акад. Л.С. Берг. Он не отрицает сходства байкальских организмов с представителями морской фауны, но считает это сходство выработавшимся вторично, в результате их длительной жизни в самом Байкале, по ряду особенностей среды напоминающему море.

На самом же деле, по мнению Л.С. Берга, в Байкале нет элементов, которые стояли бы в родстве с каким–либо ныне живущими морскими формами (за исключением недавних переселенцев из Ледовитого моря).

В современной фауне Байкала Л.С. Берг видит остатки верхнетретичной теплолюбивой пресноводной фауны, широко распространенной в то время в пресных и солоноватых водоемах Азии.

Кроме того, он считает, что в составе современной фауны Байкала имеются элементы, развившиеся из каких–то древних пресноводных, нам неизвестных корней, в течение его длительной геологической жизни.

Нахождение в Байкале ряда форм диатомовых водорослей, простейших и турбеллярий, которые, кроме Байкала, встречаются в морях либо в тождественных, либо в близких видах, Л.С. Берг не считает доказательством наличия в нем морских форм, потому что эти группы, по его мнению, вообще космополитичны и не могут быть использованы для биогеографических выводов. Из нахождения ряда других форм, встреченных, кроме Байкала и морей, также в некоторых пресных водоемах, Л.С. Берг делает вывод о том, что они распространены как в морях, так и в пресных водах, не входя в рассмотрение того, каково происхождение этих пресных водоемов.

Такое решительное отрицание Л.С. Бергом участия моря в формировании корней байкальской фауны и флоры основано на том, что он не видит путей, которыми это влияние моря могло осуществиться с конца третичного времени до наших дней. Кроме того, он не считает возможным искать корни в более ранние, чем третичный период, геологические эпохи.

О наличии в составе байкальской фауны и флоры морских корней Л.С. Берг говорит лишь постольку, поскольку вся пресноводная фауна в известной степени произошла от морской, и не считает возможным говорить о приспособлении к пресноводному образу жизни в предшествовавших Байкалу водоемах в начале нижнетретичного и дотретичного времени.

Итак, по мнению Л.С. Берга, органический мир Байкала слагается из следующих основных элементов:

• Остатков (реликтов) пресноводной фауны, населявшей в верхнетретичное время восточную и юго–восточную Европу, Сибирь и, возможно, прилегающие части Центральной Азии, а также Северную Америку.

  Фауна эта была гораздо более теплолюбивой и богатой, чем в настоящее время, и носила в общем облик современной китайской фауны. Верхнетретичные пресные водоемы Европы, Сибири и Китая по своей фауне отличались друг от друга значительно менее, чем теперь. Остатки этой фауны сконцентрированы в Байкале; единичные формы рассеяны спорадически по отдельным водоемам Азии и отчасти Европы. К этой группе относится большинство байкальских эндемичных организмов.

• Организмов, развившихся в самом Байкале в течение его долгой геологической жизни. К этой группе он относит эндемичные губки, некоторых моллюсков, рыб из семейства голомянко–бычковых (Cottocomephoridae) и голомянкавых (Comephoridae) и других. Происхождение многих из этих форм — их корни — еще неясно. Существенно то, что, по–видимому, они не имеют непосредственных связей и родства с морскими формами.
• Немногочисленных переселенцев из Северного Ледовитого моря, проникших в Байкал сравнительно недавно, во время последней трансгрессии его. К этой группе относится небольшое число форм, а именно: тюлень (Phoka sibirica Gmelin), омуль (Coregonus autumnalis migratorius Georgi) и даватчан (Salvelinus alpinus erythrinus Georgi).

Таким образом, согласно взглядам Л.С. Берга, байкальскую фауну, кроме нескольких недавних вселенцев из Северного Ледовитого моря (третья группа), следует рассматривать как остаток именно верхнетретичной пресноводной фауны, сохранившейся в этом древнейшем из пресных озер. Возможно, что корни видов второй группы лежат в этой же фауне.

Из сопоставления взглядов Г.Ю. Верещагина и Л.С. Берга можно видеть, что наиболее существенными и принципиальными расхождениями в них является признание Г.Ю. Верещагиным, во–первых, присутствия в корнях байкальской фауны и флоры древнего морского элемента, а во–вторых, возможность доведения анализа исторических связей этой фауны и флоры до населения раннетретичных и даже дотретичных водоемов.

Наоборот, Л.С. Берг обе эти возможности категорически отрицает.

Попытаемся вкратце критически оценить обоснованность доводов того и другого автора. Мнение Л.С. Берга о том, что морские черты вырабатываются у байкальских эндемиков вторично, под влиянием условий байкальской среды, во многом влияющей как морская среда, не является доказательным, поскольку наиболее типичными морскими чертами из байкальских животных наделены примитивные формы; наоборот, виды, несомненно сформировавшиеся уже в самом Байкале, эти признаки теряют.

Кроме того, эта точка зрения противоречит общепринятому мнению о том, что на основании морфологического сходства тех или иных организмов мы можем судить об их генетическом родстве.

Встав на точку зрения Л.С. Берга, мы вообще не сможем делать каких–либо заключений о происхождении одних организмов от других. Таким образом, мы считаем, что морфологическое сходство байкальских организмов с морскими формами является достаточным основанием для их сближения.

Однако, к сожалению, в настоящее время еще недостаточно подробно изучены байкальские организмы и могущие им быть родственными морские формы для того, чтобы их сближение можно было сделать достаточно обоснованным. Этот момент, а также и недостаточная геологическая изученность примыкающих к Байкалу районов, в значительной мере послужило основанием для выведения большого количества байкальских организмов, имеющих морской облик, из нижнетретичных — даже дотретичных морей, несмотря на то, что население этих морей нам еще далеко не ясно. И в этом отношения безусловно прав Л.С. Берг, считающий, что мы конкретно можем говорить о корнях байкальских животных и растений лишь не ранее верхнетретичного времени, т.е. с того времени, когда история населения тех или иных водоемов для нас стала более известной. Ограничения Л.С. Бергом генетического анализа корней байкальской фауны и флоры верхнетретичным временем нам кажется вполне правильным еще и потому, что большинство байкаловедов почти не учитывает эволюционных преобразований населения Байкала за время его обитания в самом озере.

До последнего времени среди большинства биологов было распространено мнение, что преобразование органического мира происходит очень медленно и плавно.

Однако теперь достаточно хорошо известно, что вслед за крупными геологическими преобразованиями земной коры в истории органического мира наступали эпохи, когда последний претерпевал революционные преобразования.

Континентальные водоемы, населенные эндемичной фауной, как показало подробное палеонтологическое изучение ископаемых водоемов в районе Понто–Каспия, представляют собой как бы небольшие естественные лаборатории, где в усиленных темпах совершались те же процессы, что в океанах и морях, но в неизмеримо меньшие отрезки времени.

Так, в замкнутых водоемах района Понто–Каспия в течение конца третичного периода и в четвертичное время в результате движений земной коры неоднократно изменялись условия среды, а населявшая их фауна моллюсков неизменно меняла свой облик; в эпохи усиления горообразовательных процессов она почти нацело вымирала, а в следовавшие затем более спокойные эпохи пышно развивалась, и облик всех форм изменялся при этом почти до неузнаваемости. Столь быстрые в геологическом смысле преобразования эндемичной фауны в континентальных водоемах известны и для ныне живущей фауны: так, например, в озерах Восточной Африки — Ньясса, Виктория, Киога и др. — известно большое количество видов эндемичных рыб из семейства цихлид (Cichlidae), в первом озере их насчитывается 171 форма, а в двух остальных — 58 видов.

Геологические исследования показали, что условия, при которых в этих озерах могла развиться столь богатая эндемичная фауна рыб, существуют здесь в среднем около 15–20 тыс. лет.

Таким образом, имеются основания предполагать, что эндемичное население континентальных водоемов действительно подвергается быстрым эволюционным преобразованиям. Это и понятно, имея в виду, что эндемичное население континентальных водоемов расположено, как правило, в котловинах тектонического происхождения; вследствие движения земной коры здесь образуются новые обширные места обитания с совершенно оригинальными условиями среды; сохранившиеся здесь после, преобразования водоема немногочисленные формы животных и растений энергично начинают осваивать эти новые и очень разнообразные условия и вследствие этого преобразуются и принимают эндемичный облик.

Согласно мнению большинства геологов, в районе Прибайкалья в конце третичного и в начале четвертичного времени происходили интенсивные горообразовательные процессы, в это же время формировалась в современном виде байкальская котловина; можно предполагать, что в это время многие представители органического мира древнего Байкала вымерли, и пышный расцвет эндемичной фауны начался лишь в последующие, более спокойные, эпохи. Исходя из этой точки зрения, естественно, что ограничение генетического анализа корней байкальской фауны и флоры верхнетретичным временем, как это делает Л.С. Берг, вполне правильно. Однако как при этом увязывается сохранение морского облика у ряда байкальских организмов, который мы считаем, как уже отмечали выше, проявлением их морской природы?

Нам кажется, что при дальнейшем более тщательном изучении как органического мира Байкала, так и геологического прошлого Прибайкалья, выявятся еще неизвестные пути проникновения в Байкал морских элементов в более поздние эпохи. Обнаружение бычка–подкаменщика из байкальского рода лимнокоттус (Limnocottus) в Баунтовских озерах (система реки Витима) уже пролило свет на происхождение большой группы голомянко–бычковых рыб (Cottocomephoridae) через амурского хударыба (Mesocottus haitej) от подкаменщиков, ведущих свое начало из дальневосточных морей.

Согласно новейшим данным геологов, связь реки Амура с байкальским многоозерьем в верхнетретичное или даже четвертичное время могла иметь место. К тому же в последнее время в реке Амуре найдены виды малощетинковых червей — олигохет, принадлежащих к байкальским эндемичным родам. Итак, постепенно обнаруживаются пути более поздних связей байкальского населения с обитателями морей, и нет сомнения, что для всех животных Байкала, имеющих морской облик, такие более определенные пути со временем будут обнаружены.

Источник: Г.Ю. Верещагин. Байкал. Научно–популярный очерк. Под редакцией Д.Н. Талиева. Москва, 1949 г.