Кругобайкальская медицина
В дебатах нашего общества врачей выяснился основной недостаток положения ж.д. медицины — полная зависимость от некомпетентных в медицине гг. инженеров. Другую сторону медали показывает Кругобайкалье, где медицинския невзгоды главным образом продуцируются старшим врачем доктором медицины Каленкевичем.
Перед нами целая серия документов, до того богатая отрицательными шедеврами, что положительно затрудняешься, с чего начать.
В конце февраля н.г. в виду возможности появления холеры, инж. Скрыльников запрашивает участковых врачей о постановке санитарно–медицинскаго дела, снабжении больниц и средствах улучшить дело. С участков начинают поступать доклады,— сплошной обвинительный акт.
Начнем хоть с больничных помещений. Это какие–то хлева, в которые добрый хозяин пожалеет помещать рабочий скот. Д–р Свиридов так рисует свои больницы в М.–Баранчике. В больнице № 1 здание осело, флинтеры отошли от пола на вершок, с полу дует. Над печью такия щели, что в дождь льет вода, в метель набивает снег, тает и ручьями течет в палату. От небрежной побелки «в воздухе палат постоянно носится пыль»...
№ 2–й. «Здание сырое, ибо строилось осенью из приплавнаго леса, стены и потолок покрыты плесенью». Невероятная грязь, отовсюду дует; печи дымят и «закоптили все здание». В бане с полу дует, в прачечной «с потолка льет в виде душей». «Отхожее место — очаг для заражения воздуха всей больницы... Иногда нечистоты текли ко входу больницы»... Скученность и сырость породили эпидемию «больничной цинги», так что цинготными заняты холерные бараки в М.–Баранчике, которые, впрочем, не лучше больничнаго здания: сырость, стены покрыты плесенью, нижняя часть стен и конопатка совершенно мокры, ни вентиляции, ни вытяжных труб нет...
Скученность страшная. В Маритуе больные валяются на полу, в виду чего врач хлопочет о присылке хоть кочмы, но тщетно: просил он в сентябре, октябре, декабре 1902 г., но так и не получил до самаго увольнения в феврале 1903 г. На хлопоты врачей иногда получались оригинальные ответы. 5 декабря врач Станкевич запрашивает г. Каленкевича, куда направлять больных, так как Миритуй и соседния больницы переполнены. 12 декабря от старшаго врача получает предложение подать в отставку...
Подстать обстановке было и снабжение лекарствами. Кому неизвестно, что дистиллированная вода входит во все жидкия лекарства? Но это — редкая вещь на Кругобайкальской дороге. В М.–Баранчике (I–й уч.) были присланы некоторыя части дистилляционнаго куба, но ни змеевика, ни холодильника так и не прислали (документ от 8 марта 1903 г.)...
Доходит до величайшаго курьеза: вода привозится за Байкал из Иркутска. «Недели две тому назад,— пишет 8 марта врач I уч. (М.–Баранчик),— получена из Иркутска порция дистиллированной воды — живой укор моему перегонному кубу, который давно уже вмазан в печь, но сиротеет за отсутствием составных частей», хотя четырьмя отношениями врач просил об их присылке.
То же самое на другом участке, в Култуке. Врач тщетно просил присылки перегоннаго куба, но ему высылают из Иркутска воду, по выражению врача Резанова,— «порциями до смешного, если бы это не кончалось так трагически, малыми. В слюдянскую и култукскую больницу на днях (документ от 17 ноября 1902 г.) были доставлены двое больных, которые умерли на наших с врачом Поповым глазах и которых могло бы спасти несколько литров дистиллированной воды. Не было возможности приготовить дистиллированный раствор и влить его им под кожу».
В списке потребных для маритуйскаго участковаго врача предметов старший врач вычеркивает как излишний предмет опять таки, в числе других, и перегонный куб (№ 27 от 28 июня 1902 г.).
Само собой понятно, что не лучше обстояло с лекарствами. Требования на них или не исполнялись вовсе, или присылались в недостаточном количестве и плохого качества. Отчасти объясняется это тем, что доктор медицины, старший врач Каленкевич питал особое пристрастие к фармацевтическим манипуляциям; он самолично развешивает, разсыпает и надписывает этикетки на лекарства, отправляемыя на участки. Немудрено, что ему было недосужно вникать в существо дела; отсюда такая жалоба врача I участка: лекарства неудовлетворительны ни в количественном, ни в качественном отношении; «гипс не досыхает, вазелин разлагает лекарства, входящия с ним в смеси, тинктуры получаются мутныя, с большими осадками».
Горный Кругобайкальский путь особенно богат хирургическими случаями: он уже и теперь доставил жертв, говорят, больше, чем понесено русскими войсками в убитых и раненых в китайскую войну. Здесь особенно, следовательно, важно нормальное оборудование операционных камер. К сожалению, это едва ли не наиболее слабая часть кругобайкальской медицины.
Всякому известно, до какой степени важна чистота помещения, в котором содержится раненый, для благоприятнаго течения заживления ран. Но... на Кругобайкальской линии нет даже операционных комнат. В М.–Баранчике операционной служит та же перевязочная, в которой, как и в больнице, те же копоть, сырость, плесень... Температура ниже 13° и по свойству комнаты, по рапорту врача, выше не может быть поднята никакой топкой. В Маритуе операционной комнаты вовсе нет, т.к. операционная комната отдана под квартиру фельдшера. Заразные и оперативные больные помещались в одной палате.
Нужно удивляться, как врачи изворачивались с операциями, т.к. им приходилось оперировать, чем Бог послал. В М.–Баранчике нет многих хирургических инструментов; на 2–м участке нет инструментов зубных, хотя зубные пациенты являются, по словам врача Станкевича, каждый день; нет акушерских инструментов, что привело к разсказанному нами печальному эпизоду в практике врача Уфтюжанинова.
При операциях, связанных с громадной потерей крови и упадком деятельности сердца, особенно важно подкожное впрыскивание поваренной соли, поднимающее деятельность сердца. Ну, аппарат для впрыскивания в Култук прислали только в конце февраля 1903 г.
Настоятельныя просьбы о высылке игнорировались. В июне 1902 г. врач Станкевич составляет список потребных предметов, чуть не половину котораго старший врач вычеркивает; между прочим, перечеркнут зубной набор, анатомический пинцет... В декабре того же года тем же врачом, по личному распоряжению начальника работ, составлен новый список, но ничего не выслано.
Дело доходило прямо до каких–то издевательств: тому же Станкевичу прислана только половина операционнаго стола,— другой он так и не получил...
И что всего удивительнее, так это непостижимое упрямство,— другого слова не подберешь,— старшаго врача в игнорировании требований врачей участковых. Дело в том, что инструменты–то были, но не высылались. Предшественник г. Каленкевича выписал по полному набору хирургических инструментов для каждаго участка в отдельности; врач Станкевич лично присутствовал при приеме их в управлении, но на участки попадали почему–то «останки младенцев».
Для операций недоставало даже анестезирующих веществ. В письме к инж. Симбергу врач Станкевич упоминает о том, что он три раза просил бромистаго этила (анестезирующий препарат) и получил отказ; хлороформа пришлось добиваться ему целый месяц...
«Для того, чтобы разжалобить управление и благодаря этому получить все необходимое,— пишет в своем докладе инженеру Скрыльникову д–р Свиридов,— приходилось доказывать, что ванна нужна для того, чтобы не класть неимоверно загрязненных больных на чистое белье, что зубной набор нужен не для какой другой цели, как только для извлечения зубов... Приходилось доказывать аксиомы, и уверять санитарное отделение управления, что крайне нужная вещь не может быть ни в каком случае лишней»...
«В больнице всегда чего–нибудь недоставало: кроватей, белья, посуды, инструментов и т.д.» 23 ноября он телеграфирует старшему врачу: в третий раз прошу кроватей, белья... Мужчины ходили в женских рубахах... Недостаток белья при плохих дезинфекционных аппаратах вел к тому, что зараза переносилась при посредстве белья из одного барака в другой. В М.–Баранчике таким путем широко было культивировано заражение рожей... «Сейчас у меня,— пишет другой врач, Рязанов (Култук),— на руках целый ряд больных, которым я не могу быть полезен за отсутствием инструментов и материала и которые, без сомнения, понесут значительный ущерб от не поданной вовремя должной помощи».
Дело доходило до того, что больные, кто имел средства, посылали рецепты в иркутския аптеки...
К массе этих ненормальностей следует добавить еще невероятное третирование медицинскаго персонала. У врача Станкевича взят был старший фельдшер Рубцов и заменен ротным фельдшером Звержхановским, совершенно несведущим, больным, положительно вредившим медицинской работе, т.к. позволял себе отменять назначения врача, отказываясь в то же время от такой работы, как промывка ран, но умевший составлять «юридическия бумаги» на участковых врачей,— бумаги, которыя «доносились старшему врачу скорее, чем официальныя наши телеграммы в холерное время»,— как говорит врач Станкевич в одной из докладных записок. Тщетно г. Станкевич просил об освобождении его от такого сотрудника, но так и не добился этого до своей отставки... Тому же Станкевичу, в бытность врачем 1–го уч., даются командировки на 2–й и 3–й уч., т.е. обязывали обслуживать громадный в 95 верст район с массой густо населенных падей. И в наказание за неисполнительность его переводят на другой участок...
Словом, уже из нашего, по необходимости беглаго обзора, видно, что врачи были поставлены в невозможность добросовестно исполнять свои обязанности. В частности, мы совершенно понимаем врача Резанова, когда он писал, что «та обстановка, в которую поставлен был врач Станкевич, и которую я застал в Маритуе, обнаруживает со стороны старшаго врача злостное намерение» отделаться от Станкевича.
Каково же было наше удивление, когда мы наткнулись на документы, в которых в роли Катона–Цензора выступает именно г. Каленкевич, а обвиняемым — г. Станкевич. Обвинение тяжкое: рабочие не имеют надлежащей медицинской помощи, больные получают пролежни. Г. Каленкевич даже слишком поторопился отстранить г. Станкевича от должности, превысив власть, за что и получил выговор от начальника работ. Для разбора жалоб была назначена комиссия из г. Яромыщева и Макова; врача в этом специальном врачебном деле не было.
По протесту обвиняемаго, была назначена другая комиссия с участием врача Резанова, давшая более благоприятные результаты. Впрочем г. Станкевичу отказали в выдаче копий актов комиссий, как «ему не адресованных и для его прочтения не предназначавшиxся», как гласит отказ управления, чем лишили даже возможности дать свои объяснения. А они, как видно из нашего изложения, могли бы быть весьма убедительны...
В самом деле, как оказывать «надлежащую медицинскую помощь» при отсутствии дистиллированной воды, лекарств, инструментов? Как избежать пролежней (в действительности, по свидетельству врача Резанова, их не было), когда ни в Култуке, ни в Маритуе так и не добились необходимых для тяжких больных мочальных матрацев, когда не было ни одного водяного матраца, когда имелся всего один подкладный круг, когда больным нельзя было делать ванны, т.к. ванна была, но куба или котла г. Станкевич так и не мог добиться?.. Тем не менее, в конце–концов пострадал именно г. Станкевич: его уволили со службы, хотя только в тот момент, когда он разбитый при служебной (возил на операцию двух рабочих Перцева, лишившихся зрения при взрыве динамита) повозке, лежал больной и не в состоянии был ни протестовать, ни защищаться...
Верхом безсердечия было то, что хотя бумага с извещением об увольнении помечена 17 февраля, врач не получил февральскаго жалования...
Что же удивительнаго, если с Кругобайкалки поголовно бежит медицинский персонал?
Я не имею целью защищать интересы г. Станкевича, но только на его примере показать в высшей степени ненормальное положение, в которое поставлены врачи на этой во всех отношениях злосчастной дороге.
Во избежание обращения гнева на кого–либо из служащих за вынос сора из избы, считаю нужным снабдить эту заметку полной подписью,
Источник: «Восточное обозрение» № 118, 25 июля 1903 г.
