На ледоколе

В прежния времена езды почтовым трактом по Сибири жалобы на станционных писарей, на неподачу лошадей, грубость и пр., записываемыя в книгу, имели иной раз характер обвинительнаго акта против негостеприимных сибиряков, которые не способны оценить носителей европейско–российской культуры даже и тогда, когда они едут с особой миссией, по казенной надобности. И все проезжающие, казенные и частные, вздыхали: скоро ли жел. дорога похоронит все эти мытарства! И вот, место злополучнаго московскаго тракта заняла эта желанная избавительница, находящаяся всецело в руках «навознаго» элемента. А между тем, что же мы видим?

Об этом разсказывал нам, между прочим, один пассажир, переезжавший Байкал в конце мая и на свое несчатье попавший как раз на одну из нередких заминок в сообщении. На ст. Байкал под открытым небом ожидало множество пассажиров, переселенцев и новобранцев с 4–х поездов. Наконец, раздался сигнал. Публика, по обыкновению, ринулась хватать места. С 3–х поездов пассажиров принимал «Байкал», с четвертаго «Ангара».

На платформе пристани нет никакого барьера, обезпечивающаго от падения прямо в воду во время толкотни и давки при посадке пассажиров на паром, что как раз и случилось. У самаго края платформы стояла женщина с грудным ребенком на руках. Она не выдержала напора толпы и свалилась; но к счастью, ледокол внизу, над водой, плотно придвигается к стене мола и упавшая, благодаря этому, избавилась от холоднаго купанья и неминуемой смерти. Даже ребенок остался цел, хотя высоту падения определяли в 3 сажени.

А что делалось на самом ледоколе, где на палубе поместили меньшую братию, всех переселенцев и новобранцев! Ночь была холодная, дул резкий ветер. В зале 3–го класса та же картина омулей в боченке.

Пароходная прислуга до невозможности груба, чуть не бьет, ругань же, самая отборная, уже и в счет не идет!.. Один пассажир из серой публики, из тех, кого всякая кокарда и всякий значек считает себя в праве тыкать и походя ругать, заручился разрешением помощника капитана — он, по–видимому, редкое исключение,— пройти раньше на «Байкал» в виду положения его жены и болезни ребенка. Но это был «безпорядок» и лоцман А., стоявший у прохода, не мог не устранить его. «Куда лезешь? Нельзя!» Тот робко объясняется. «Говорят — нельзя, ну, и пошел вон», орет лоцман. Неугомонный все же пытается пройти. Тогда лоцман хватает его жену и отталкивает так, деликатно, что она чуть не полетела в воду. На «Ангаре» немножко лучше и вежливее. По словам нашего собеседника, станция «Иркутск» может смело спорить относительно энергии на словах и в действиях с пароходом «Байкал».

В Забайкалье, в этой неведомой стране, относительно которой даже соседние иркутяне принуждены сказать: «толмач угэй», оказывается, по впечатлениям проезжающих, гораздо больше того добродушия, которое иностранцы находят в Иркутске.

Источник: «Восточное обозрение» № 135, 20 июня 1901 г.