Фаунистические исследования на Северном Байкале
Lake Baikal

Главная » История изучения Байкала » А.А. Коротнев. Отчет по исследованию озера Байкала летом 1901 г. » Часть 5

Профессор А.А. Коротнев, 1901 г.

Отчет по исследованию озера Байкала летом 1901 года

В то время как в прошлом, 900 году, наши исследования сосредоточивались, главным образом, в среднем Байкале, в этом году они коснулись северного Байкала; не говоря уже о Лиственичном и Баранчиках, где эти исследования имели тот отличительный характер, что производились или при помощи скафандра, или глубоководными драгировками. Что касается Северного Байкала, то если бы, при недостаточном количестве наблюдений, которые нам удалось произвести, возможно было утверждать, что фауна значительно в тех широтах беднее, чем в южных, то я бы позволил себе прибавить, что это обстоятельство не может не стоять в связи с климатическими условиями. В действительности — атмосферические явления среднего Байкала, несмотря на свою крайнюю переменчивость, отличаются значительной мягкостью, напоминая собой среднюю полосу Европы; север же Байкала отличается очень суровым и неприятным климатом, напоминающим собой глубокий север. В этом году еще в июне месяце в северной части Байкала море было запружено льдом, который отрываясь и плавая по очистившейся поверхности озера, имея часто на своей поверхности огромные стада тюленей, заставлял невольным образом сравнивать окружающую обстановку со Шпицбергеном и омывающим его морем. В течение наших скитании мы пробыли дней десять на мысе Котельников при одной из партий гидрографической экспедиции, находившейся в ведении А.М. Бухтеева, которому при сем удобном случае не могу не высказать моей искренней и сердечной признательности, и за все время обычная температура держалась +8°, и это при отсутствии ветра, которому бы можно было приписать такое резкое падение. Все время мы были окружены холодным и сырым туманом, который тяжелым пологом висел над нами и белой пеленой ограничивал со всех сторон окружающее нас пространство. Только изредка солнце преодолевало это препятствие, после больших усилий разгоняло хлопьями сырой туман, и тогда температура, как бы нехотя, поднималась до+12°. Должен, однако, сознаться, что эти минуты искупали полностью пережитые неприятности: море становилось голубым по–итальянски, причем противоположный берег Байкала, вырисовываясь на ясном небе, вечерними зорями подчеркивался ярко–оранжевым или темно–пурпуровым контуром. А кругом тихо шепталась светло–зеленая хвоя молодцеватой лиственницы.

Поблизости мыса Котельникова находятся на самом берегу Байкала, в расстоянии каких–нибудь 50 сажень от края горячие, слабо–щелочные ключи, выделяющие некоторое количество серо–водородного газа при высокой температуре в +58° по R. Тучи комаров делают в особенности это место труднопосещаемым.

В зоологическом отношении близлежащие места представляют немного интересного. Многочисленные драгировки, которые мы здесь на глубине 10–300 саж. производили, обнаружили много Oligochaet и несколько новых, не описанных еще Gammarus'ов, а также некоторых достаточно крупных планарий, между которыми в особенности выделялась бледновато–розовая, в 10–12 m.m. длины, форма с тремя резко–выраженными широкими поперечными полосами на спинной поверхности. В общем же оказывалось то явление, что за глубинами в 200–300 фауна приобретала необычайный, как бы исключительный характер. В фаунистическом отношении гораздо более интересной оказалась бухта Заворотная, расположенная несколько южнее мыса Котельникова; более глубокое дно ее и скалистые берега служили достаточным признаком обильного населения, что на деле и подтвердилось. Кроме того, нами исследовано было небольшое озеро (сор) к югу от мыса Котельникова, в котором нам удалось набрать огромное количество мшанок: Alcyonella sp. (?), Cristatella mucedo, Paludicella sp. (?) и Echinella placoides. Oligochaet и Gammarus’ов, несмотря на непосредственную близость и даже сообщение вод сора и Байкала, почти не было, планарий же Байкальских было достаточно.

Проездом в Нижне–Ангарск и Дагары «Иннокентий» забежал в село Горемыки, расположенное на восточном берегу Байкала, приблизительно на половине расстояния к мысу Котельникову. Местность показалась мне в зоологическом отношении интересной, в виду, между прочим, того, что Горемыки лежат в глубине тихой и спокойной бухты, защищенной высокой скалой от дующего «верховика». Предположение это подтвердилось драгировками у недалеко от Горемык расположенных лесистых островов «Богучары», у которых каждая заброшенная драга приносила что–нибудь новое — необычное для нашего уже наметавшегося глаза.

Около Горемык внимание мое было привлечено еще следующим обстоятельством: экскурсируя в красивых окрестностях этого поселения и поднимаясь вдоль крутого, спускающегося отвесной стеной в Байкал, обрыва, я, разговорившись с сопровождавшим нас сельским старостой, стал его расспрашивать о том, не находятся ли в окрестностях какие–либо древности, на что получил утвердительный ответ. Оказалось что, поднимая пар, крестьяне нередко вырывают не только черепки глиняной посуды, но и медные предметы, как то ножички, удила, которые мной тут же и были приобретены. Интерес описываемой местности не ограничился сказанным обстоятельством, но и тем, что на самой вершине помянутой скалы, возвышающейся, как уже сказано, с северной стороны Горемык, оказались остатки очень старинных укреплений. А именно, со стороны материка, который отлогой покатостью вел на вершину, замечается ров, вполне обособляющий эту последнюю; за глубоким рвом, с внутренней стороны, замечались остатки стены и через самый ров в двух местах переезды. Внутри рва находилось широкое ровное место, а затем снова следы бывшей стены; одним словом, мы имели пред собой остатки форменного укрепления, своего рода рыцарского замка, монгольского, вероятно, происхождения. Возбужденный этой находкой интерес усугублялся еще и тем обстоятельством, что описанная укрепленная скала отделялась довольно глубокой падью от соседней скалы, на которой оказалось точка в точку, до мельчайших подробностей, совершенно такое же укрепление.

Из других посещенных нами мест нужно отметить бухту Айя–я, Дагары и Кичеру, а также моими спутниками — озеро Фролиху, известное по особому виду форели, живущему в этом озере. Что касается первой бухты, то она представляет собой ограниченный почти отовсюду залив, стенки которого состоят из отвесных скал с нагроможденными у подножия большими валунами. Фауна этого пункта едва ли представляет собой что–либо своеобразное. Экскурсия на Фролиху, сопряженная с значительными трудностями, вследствие необходимости брать тунгусов–проводников и нанимать вьючных оленей, а затем пробираться по топкой и трудно–проходимой чаще тайги, едва не окончилась катастрофой. Не говоря уже о недостатке провизии, вынудившем два дня голодать, спутники мои едва не потонули, рискнув переправиться вдоль по озеру на самодельном плоту. Результаты этой неудачной экскурсии были и в научном отношении совершенно плачевны.

Что касается Кичеры и Дагары, лежащих в самых устьях Верхней Ангары, то в фаунистическом отношении оба эти пункта ничего не дали, так как масса вымытого и скопившегося на значительном расстоянии в самом Байкале песка, оказалась поглотившей всю животную жизнь. На мелких глубинах фауна оказалось вообще чрезвычайно скудной, и если обычные формы начинали попадаться при драгировании, то только там, где намывной песок кончался и где начинались глубины, достигавшие 20 и более сажень.

Источник: Юбилейный сборник к пятидесятилетию Восточно–Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества, под. ред. А. Коротнева, Киев, 1901 г.

Отвечаем на ваши вопросы
Получить больше информации и задать вопросы можно на нашем телеграм–канале.