Об омуле и о состоянии рыбопромышленности на Байкале, Сабуров, 1889 г
Lake Baikal

Главная » История изучения Байкала » Н.Н. Сабуров. Об омуле и о состоянии рыбопромышленности на Байкале » Часть 7

Н.Н. Сабуров, 1889 г.

Об омуле и о состоянии рыбопромышленности на Байкале

Радде для обеспечения рыболовства в Верхней Ангаре считал достаточным запретить промышленникам лов рыбы с 1–го августа по 1–е октября в самых устьях реки и перед ними на протяжении двух верст, как в самый Байкал, так и вдоль берегов его. Это предложение, которым руководствовались при составлении в 1872 году существующих ныне правил рыболовства в Верхней Ангаре, однако же, недостаточно,— только полное запрещение речного промысла во время рунного хода в рр. Верхней Ангаре и Селенге может при сравнительно небольших потерях для рыбной промышленности обеспечить рыбную производительность Байкала.

Подобные узаконения существуют в России. Так, напр., в заключенной со Швецией конвенции ясно определяются все меры и способы к ограждению пограничной реки Торнео от ловли рыбы лососевой породы в то время, когда эта рыба заходит в реки для метания икры.

Введение подобных правил на Байкале не может вызвать большого ущерба рыбопромышленности. Потеря речной ловли омуля может замениться промыслом в самом Байкале во время августа и сентября. В настоящее время морской промысел оканчивается около 20–го июля и только в последнее время иные промышленники стали продолжать его до 1–го августа. По окончании этого срока промышленники спешат в реки, где ожидают рунного хода. С закрытием же речного промысла, морской промысел будет продолжаться до октября, следовательно, ловле в Байкале будет посвящаться вдвое больше времени, чем посвящается в настоящее время. Естественно ожидать, что и уловы омуля возрастут если не вдвое, то уж во всяком случае, промышленники наловят столько, сколько сейчас добывают в реках.

Между промышленниками распространено мнение, что они оканчивают промысел в Байкале в то время, когда омули перестают уже появляться у берегов, но это мнение не имеет основания ни в самом ходе развития промысла, ни в настоящем его состоянии. В пятидесятых годах оканчивали морской промысел около 1–го июля, а в настоящее время оканчивают его около 20–го июля или 1–го августа. Очевидно, что окончание промысла в самом Байкале обусловливается совсем иными соображениями.

С другой стороны, ольхонские буряты производят промысел весь год, прекращая его только тогда, когда Байкал недоступен — поздней осенью. Этот факт указывает на то, что омули в Байкале есть всегда, и что они не все идут в реки для метания икры; на это последнее обстоятельство указывал и Георги. Таким образом, потеря в количестве общего улова омуля по запрещении речного промысла может быть возмещена за время продолженного периода морской ловли.

Введением запрещения речного промысла можно достигнуть, кроме обеспечения рыболовства, благоприятных результатов в положении рабочих, нанимаемых для работы на неводах, и в положении крестьян, занимающихся осенней ловлей омуля в р. Селенге. В положении рабочих в настоящее время особенно поражает неудовлетворительность жилищ и вообще отсутствие оседлости. С закрытием же речного промысла промышленникам не будет обременительно построить казармы для рабочих и разные другие хозяйственные постройки на тонях, так как тогда весь рыболовный период с мая до октября рыбаки будут жить на одном месте.

Что касается крестьян селений бывшей Ильинской волости, расположенных в широкой дельте Селенги, то положение их было бы далеко лучше, если б не существовало речного промысла. Ожидая в Селенге рыбы, крестьяне, как я сказал уже выше, теряют время уборки хлеба и вообще мало заботятся о своем хозяйстве, надеясь на счастливую ловлю омулей в Селенге; экономическое положение их год от году ухудшается, так как надежды их на рыбу в последнее время не оправдывались. С закрытием речного промысла они должны будут обратиться к более надежному, хотя и к менее легкому труду земледельца.

Я не считаю себя в деле рыбопромышленности компетентным настолько, чтобы рекомендовать меры, какими можно достигнуть закрытия речного промысла; я могу только сказать, что наиболее целесообразный способ для того могут указать сами промышленники. С этой стороны рыбопромышленность Байкала находится в благоприятных условиях, потому что ею владеют преимущественно немногие крупные фирмы; представители этих фирм могли бы составить рыбопромышленное товарищество и взять в исключительную аренду Верхнюю Ангару, что будет стоить 1000 р. в год, под условием установить правильный надзор за тем, чтобы никто не ловил в ней омуля в период метания им икры. Полная свобода, предоставленная размножению омуля в Верхней Ангаре, не замедлила бы сказаться через два–три, и самое большее, четыре года увеличением уловов в пределах распространения ангарского омуля; это увеличение заставило бы и селенгинцев подумать о прекращении речного промысла.

В заключение я изложу те положения относительно омуля и добывания его, развитие которых составляло преимущественную цель моего сообщения:

  • Существование омуля в Байкале связано с более значительными притоками этого озера; они приносят материал для развития животных, составляющих пищу омуля, они же служат местом размножения этой рыбы.
  • Количество омулей в Байкале уменьшается.
  • Причина этого — существование речного промысла, препятствующего размножению омулей.
  • Для поддержания рыбной производительности Байкала необходимо ввести правила, охраняющие омуля в период его размножения.
  • Главное из таких правил — закрытие речного промысла — может быть достигнуто без ущерба рыбопромышленности, увеличением времени, посвящаемого ловле омуля в самом Байкале.

Не желая утруждать излишними подробностями слушателей, я не обратил их внимания на обмеление устьев Селенги, как на причину, могущую вызывать уменьшение запаса омулей в Байкале. В бытность свою на Селенге я не слышал подобного мнения от тамошних промышленников, а имеющиеся по этому вопросу данные считал не настолько важными, чтобы говорить о них; между тем, как при самом докладе, так потом и в местной печати («Восточное Обозрение» № 19, 1888 г.), было указано на существенное значение обмеления притоков Байкала в ежегодных передвижениях омуля из озера в реки; вследствие чего не могу не изложить здесь некоторых данных, касающихся этого вопроса.

Селенга при своем устье разделяется на много рукавов и несет огромное количество песка и ила, которые, осаждаясь в рукавах при замедлении течения и в самом Байкале при отстаивании воды, весьма естественно, делают как самые рукава, так и прилегающую к ним часть озера все мельче и мельче. Особенно значительно передвижение твердого материала Селенгой во время ее разливов, которые бывают очень часто, так как уровень этой реки изменяется при весеннем таянии снега, при осенних дождях, а также и при таянии снегов на горах летом.

При разливах Селенга становится крайне капризной и наносит значительный вред хозяйству жителей: забрасывает илом покосы и поля, отрывает значительные участки земли от берегов, пролагает новые рукава, портит «дресвы» (речные тони) тем, что наносит на них валежник, колоды и пр. Подобное разрушительное действие Селенги зависит частью от быстроты ее течения, частью от рыхлости пород, составляющих берега рек, а равно и всю дельту ее.

Главных рукавов Селенги, из которых каждое называется устьем, различают шесть: Шаманка, Харауз, Галутуй, Средний, Колпинский и Северный. Отделив от себя около Чертовкиной несколько рукавов, дающих восточные устья (четыре последних), Селенга идет далее к Байкалу в одном русле и только в 6 или 8 верстах от него разделяется на два рукава: Шаманку, в которой находится пристань, где зимуют селенгинские пароходы, и Харауз, единственный из рукавов Селенги, не закрытый со стороны Байкала песчаными отмелями, называемыми Лопатками; в нем находится Усть–Селенгинская пароходная пристань, через него же поднимаются в Селенгу омули. По этой последней причине крестьяне, как мне рассказывали на Селенге, не дали своего согласия на устройство здесь пристани, а указали для нее место в Северном устье, через которое обыкновенно омули не поднимаются, хотя в 1883 году они прошли в Селенгу именно этим рукавом.

Морские пароходы (байкальские) не доходят до Усть–Селенгинской пристани; этому препятствует находящаяся против устья Харауза в Байкале мелководная полоса, которая, однако же, вполне доступна для речных пароходов, так как глубина ее, по словам судовщиков, не бывает менее семи четвертей аршина; ширина этой полосы не значительна,— находясь при устье Харауза, я ясно видел рыбаков, производящих запретный лов сетями, что возможно на глубине далеко превосходящей семь четвертей.

Пароходство по Селенге до Усть–Селенгинской пристани производится беспрепятственно; проплыв два раза Селенгу от Чертовкинского селения до устья Харауза на лодке и на пароходе, я нахожу крайне странным сообщение Сельского (Вест. Имп. Русс. Геогр. Общ., 1853 г., кн. IV) о том, что крестьяне Ильинской волости расчищали Селенгу для хода омулей, на самом деле доступную не только для рыбы, но и для судов, и пароходов. Ошибка Сельского состоит в том, что он неверно объяснил ежегодные расчистки вышеупомянутых «дресв», которые перед ходом омуля с большим трудом освобождаются рыболовными артелями от карч и валежника, нанесенных водой и препятствующих неводной ловле; такие расчистки не имеют никакого отношения к обмелению реки, хотя могут оказывать большое влияние на улов рыбы; не расчисти рыбаки тони, они при первом же закидывании неводов порвали бы их, не поймав ни одной рыбы, и наоборот,— чем тщательнее произведена расчистка тони, тем увереннее работают рыбаки, тем дальше в реку они могут выметать невод и тем больше захватят рыбы.

Обмеление устьев рек может оказывать вредное влияние на ход рыбы по двум обстоятельствам: или мели становятся на пути рыбы таким препятствием, которое заграждает для нее доступ в реку; или река, задерживаемая мелями и, разливаясь широко, течет настолько медленно, что рыба не может разыскать входа в реку, так как не может чувствовать столь медленного течения.

Первое обстоятельство не может иметь значения в р. Селенге; с одной стороны, большая часть проходных рыб, пробираясь к нерестовым местам, преодолевает нередко небольшие водопады и пороги; рыбы идут вверх по реке и по таким мелким местам, где вода не может прикрывать их так, так что спинной плавник выставляется из воды; с другой стороны, Селенга в своем нижнем течении представляет настолько глубокую реку, что по ней, как сказано выше, свободно ходят суда и пароходы, а наиболее мелкие места не менее семи четвертей аршина.

Что касается второго обстоятельства, то оно также не может оказывать вредного влияния на ход рыбы. Селенга впадает в самой узкой части Байкала (всего 20 верст, по Черскому), и потому не может не оказывать массой приносимой воды влияния на передвижение воды в самом Байкале и тем делать заметным свое присутствие в озере на более или менее значительное расстояние от своего устья.

И действительно, местные рыбаки знают, что около Боярской станции, верстах в сорока от устья Селенги к югу, существует течение воды в Байкале; выкинутые невода имеют постоянно поступательное движение вдоль берега; это движение должно быть рассчитано башлыком, в противном случае невод вынесет из пределов тони и насадит его на колоду или камень. Местным рыбакам известно также, что омули, находясь еще в Байкале, могут различать не только селенгинскую воду, но и удинскую, смешивающуюся с селенгинской в расстоянии 150 верст от Байкала; удинской воды омули не любят, говорят рыбаки, и когда прибыль воды в Селенге зависит от разлива Уды, то омули не идут из озера в реку. Все эти данные, мне кажется, настолько убедительны, что заявлять о гибельном влиянии обмеления Селенги на запасы омуля в Байкале пока нет основания.

Источник: Известия Восточно–сибирского Отдела Императорского Русского Географического Общества, т. XIX, № 5, 1889 г.

Отвечаем на ваши вопросы
Получить больше информации и задать вопросы можно на нашем телеграм–канале.