Об омуле и о состоянии рыбопромышленности на Байкале. Привалы омуля к берегам, рунный ход, способы и места добычи
Lake Baikal

Главная » История изучения Байкала » Н.Н. Сабуров. Об омуле и о состоянии рыбопромышленности на Байкале » Часть 2

Н.Н. Сабуров, 1889 г.

Об омуле и о состоянии рыбопромышленности на Байкале

Байкальский омуль, привалы к берегам, рунный ход, способы и места добычи

В жизни омуля следует отметить два периодических явления, имеющих значение в его ловле — это привалы омуля к берегам и рунный ход его в реки для метания икры. Поэтому и самый промысел распадается на два периода: летний, иначе морской, т.е. в самом Байкале, и осенний — речной, во время хода омуля в реки. Для существования в том или другом месте берега Байкала ловли омуля необходимо совпадение двух условий: берег должен быть удобен для неводьбы, так как главный снаряд при ловле невод; там, где есть на дне большие камни или карчи, там, где дно обрывисто или где далеко в Байкал идут отмели — промысел неводом невозможен, другое обстоятельство,— это то, чтобы удобное для неводьбы место лежало на пути кочевок омулей, т.е. где омули подходят к берегу.

Таких мест в Байкале, однако же, немного сравнительно с протяжением береговой линии, поэтому–то некоторые промышленники, преимущественно из местных жителей, применяют другой снаряд для ловли — сеть, которой можно ловить и не стесняясь устройством дна и также расстоянием от берега, лишь бы только попасть на место, богатое рыбой.

Удобные места для морского промысла неводом находятся обыкновенно невдалеке, сравнительно с длиной всей береговой линии Байкала, от устьев той или другой реки. Так, в пределах Баргузинского округа Забайкальской области около рек В. Ангары и Кичеры лежат рыболовные места в Догарской и Душкачанской губах и между ними в местности, называемой Ярками; около р. Сосновки, около Чивиркуя — Чивиркуйская губа, иначе Кургулик или Курбулик; около р. Баргузин: направо Макарово и Поливная Карга (в 19 верст длиной), налево — Сиговая и Максимиха (около почтовой станции того же имени), Песчаная Карга, около Горячинского селения.

В пределах Селенгинского округа, направо от устья Селенги — Сухая, против самых устьев, раскинувшихся верст на 30, промышляют сетями, и налево от устья Бабья Карга, а затем Прорва, около залива Сор, южнее Посольска. В Иркутском округе — около р. Култук. В Верхоленском округе — около острова Ольхон.

Не все перечисленные места имеют одинаковое достоинство как по количеству улова, падающего на каждый невод, так и по величине своей, т.е. по числу неводов, какое может быть поставлено на известном месте. Эти два обстоятельства обусловливают арендную стоимость того или другого места. Так, Поливная Карга арендуется за 7000 р. в год у Иркутского Архиерейского дома, там становится до 13 неводов (по Кирилову). Прорва, принадлежащая Иркутскому Вознесенскому монастырю, арендуется за 2000 р., Догарская губа арендуется за 3100 р. (по Кирилову). Култукские крестьяне отдают в аренду часть берега, принадлежащего им, за 280 р. в год, здесь становится 2 невода. Котцы, место для одного невода (близ Посольска), арендуется за 375 р. с разными привилегиями в виде сухих и действительных паев для Посольского монастыря, который владеет этим местом.

Крестьяне селений Посольского, Истокского, Степно–Дворецкого и Большереченского, владеющие Бабьей Каргой, отдают тони на особых условиях — они получают по пяти рублей с каждого пая рыболовной артели, промышляющей неводом. Около Ольхона производят ловлю буряты Ольхонского ведомства, без всякой аренды, уплачивая только в пользу своей Думы по 30 к. с каждого бочонка соленой рыбы и по 15 к. с каждого лагуна.

Перечисленными местностями не ограничиваются места ловли омуля в Байкале вообще, небольшие уловы получают и в некоторых других местах юго–восточного берега, а частью и северо–западного к северу от Ольхона, но эти уловы незначительны. Однако же по большому протяжению береговой линии Байкала и малоисследованности ее, нельзя не предполагать, что и между ними не найдется еще удобных и выгодных для неводьбы мест.

Как только Байкал очистится ото льда, омули приваливают к берегам, на этом основан лов омуля в продолжении лета до августа. Омули этого промысла различаются по своему наружному виду, а также и по вкусу. С тоней около Селенги: Прорвы, Бабьей Карги и Сухой, омулей называют каргинскими, выловленные около устья Селенги сетями, называются сетовыми, они крупнее каргинских, по ту и другую сторону р. Баргузина ловят омулей баргузинских — летних, это самые мелкие омули, из Нижне–Ангарска привозят омулей ангарских летних, а с Ольхона — богульдейку.

Около 20 июля или 1 августа летний промысел кончается, и промышленники ожидают рунного хода омуля в реки. Около Селенги в это время происходит так называемый хищнический промысел сетями, промысел запретный, недозволенный правилами рыболовства на Селенге. В конце августа, а то и в сентябре, омули появляются в реках, в благоприятном случае они идут в таком количестве, что случалось в одну тоню вынимать их десятками тысяч; впрочем, такие уловы отошли уже в область преданий — ныне речные уловы очень скромны.

Речные омули также неодинаковы: селенгинские крупнее ангарских, чивиркуйские — самые крупные. Кроме летнего и осеннего промысла омуля, существует и зимний промысел, хотя и в ограниченных размерах, промышляют преимущественно ольхонские буряты и некоторые крестьяне. Это очень тяжелый промысел, потому что приходится тратить много времени на приготовительную работу — заготовку прорубей. Существование этого промысла указывает на то, что омули не ложатся на ямы в зимнее время и не уходят на глубину, а, вероятно, кочуют так же, как и летом на неглубоких местах, откуда и становятся добычей рыбаков.

Различие в сортах омулей можно отчасти объяснить существованием в Байкале нескольких разновидностей омуля, отчасти видеть основание этого различия в возрасте, в котором ловятся омули, так, напр., каргинский омуль, ловимый около Посольска и на Сухой Карге, к северу от Селенги, есть тот же селенгинский, только еще не достигший того возраста, в каком он идет в Селенгу для метания икры; разница во времени небольшая — всего два–три месяца, но в наружности — значительная, перед временем метания икры омуль получает особые украшения в виде королькообразных бугорков из эпителия, расположенных вдоль тела 6–7 рядами. То же соотношение можно видеть в ангарских омулях летнего и осеннего улова.

Можно принимать, по крайней мере, четыре разновидности омуля: Ангарскую, Чивиркуйскую, Баргузинскую и Селенгинскую. Каждая из этих разновидностей ловится в определенных областях. Область Селенгинской разновидности всего обширнее, по всей вероятности ольхонский омуль относится к этой же разновидности. Каждая разновидность придерживается той или другой реки, воды которой и служат местами размножения для нее. Так, ангарские омули идут по осени для метания икры в В. Ангару, селенгинские — в Селенгу, Чивиркуйские — в реки, впадающие в Кургулик и близ него. Размножение баргузинских омулей без сомнения находится в связи с рекой Баргузин; хотя об этой реке известно, что в нее не бывает рунного хода омулей, но, быть может, омули входят в нее для метания икры в рассыпную, а не руном, быть может, входят во время ледохода, когда никто рыбной ловли не производит, следовательно, появление их в реке ускользает от внимания рыбаков. Такие предположения имеют за себя некоторые данные, точные же сведения можно получить на месте у баргузинцев.

Обыкновенный способ приготовления омуля — соление. Для получения хорошего продукта этим способом заготовления требуется соблюдение многих условий — чистота посуды, опрятность чистки рыбы и хорошее качество соли. Вообще относительно приемов соления омуля едва ли можно сделать какие–либо упреки промышленникам или видеть в этом причину неудовлетворительности соленых омулей. Что же касается соли, то мне кажется, она обусловливает тот специфический вкус, каким отличаются соленые омули, и к которому так неблагосклонно и даже презрительно относятся непривыкшие к нему люди. Свежий омуль имеет прекрасный вкус, так же и копченый, соленый же, особенно побывший в соли несколько месяцев, теряет свои хорошие качества; только осеннего засола, когда действие соли парализуется холодом, омули долго сохраняют свой хороший вкус.

Для соления омуля употребляют соль почти исключительно усольскую. Сравнивая анализы поваренной соли из различных соляных источников Восточной Сибири, произведенные в Иркутской золотосплавочной лаборатории, можно ясно видеть особенность состава усольской соли: в ней весьма значительно содержание сернокислых кали, натра и извести, доходящее в некоторых анализах до 6.5%, а известно, что сернокислые соли могут восстанавливаться органическими веществами и давать сернистые металлы, которые в свою очередь легко при действии воды и углекислоты дают сероводород, обладающий запахом гнилых яиц. Вот в этом–то по всей вероятности и заключается истинная причина неудовлетворительности соленых омулей.

Переходя к исчислению количества уловов омуля, я должен сказать, что судить об этом вопросе приходится, за неимением точных статистических данных, приблизительно. Пежемский в начале пятидесятых годов исчислял улов омуля в 4000 бочек, но это исчисление едва ли верно. На ошибочность его указывает сопоставление цифр, приводимых самим же Пежемским в его статье «Рыбная производительность Байкала». Так, он говорит, что в сороковых годах только в реках В. Ангаре, Селенге и Баргузине добывали около 10500 бочек, неужели такое большое колебание в уловах могло быть в такой короткий промежуток времени? Кроме того, улов омуля, выраженный в бочках, не может служить для сравнения с уловами нынешнего времени, так как прежде бочки делались почти вдвое больше, чем те бочонки, в которых солят рыбу в настоящее время.

В недавнее время врач Кирилов представил в статье, напечатанной в «Известиях Отдела» оценку улова омуля, исчисляя его в 7500 бочонков. Но и эта цифра едва ли близка к истине,— как раз за тот же год, в который г. Кирилов собирал сведения, а именно за 1885 год, имеются данные в «Известиях Иркутской Городской Думы», откуда видно, что в 1885 году в Иркутск ввезено 8000 бочонков. Руководствуясь этой последней цифрой, более других, помянутых выше, заслуживающей доверия, можно определить и весь улов омуля в Байкале. Кроме Иркутска омуль сбывается в Верхоленский округ с Ольхонской ярмарки, куда идет не менее 400 бочонков, и по Забайкальской области; по сведениям Пежемского сбыт по Забайкалью составляет третью часть сбыта в Иркутский округ (в пределы которого в то время входил и Верхоленский округ). Принимая это отношение существующим и поныне, мы должны предположить, что по Забайкальской области омуля сбывается около 2800 бочонков; следовательно, весь ежегодный сбыт омуля равняется 11200 бочонкам, что по существующим ценам оптовой торговли даст 560000 рублей (по 50 р. бочонок), а в розничной продаже эта цифра удвоится.

Рыболовство не составляет исключительного занятия прибрежных жителей на Байкале. Обилие земель, находящихся в распоряжении тех немногих селений, какие есть на Байкале, несет обильную дань их владетелям; так, пушные звери в лесах, кедровники, дающие иногда очень богатые сборы кедровых орехов, самый лес, сплавом которого занимаются даже жители Култука, горные травы, обусловливающие занятие скотоводством, как на Ольхоне и его окрестностях, плодородная почва, как в некоторых местах дельты р. Селенги — все это в различных местах и в различной степени дает жителям достаточно средств для безбедного существования. С другой стороны, оживленность сношений между Иркутским и Забайкальским берегом, дает немало заработков жителям некоторых селений в виде судостроения, извозничества в зимнее время и судоходства летом. Несмотря на такое разнообразие условий жизни в прибайкальских селениях, рыболовство во всяком из них имеет более или менее значительное развитие.

Селение Лиственичное, расположенное на узкой прибрежной полосе при выходе из Байкала р. Ангары, не имеет в своем распоряжении достаточного количества пахотной земли даже для огородов, вследствие чего земледелие здесь почти не существует, но положение селения при начале пути через Байкал дает большие выгоды его жителям, а близость к Иркутску представляет возможность легко и скоро сбывать продукты рыболовства свежего хайрюза. Сызмальства привыкая к Байкалу и рыболовству, многие из жителей уходят на промысел за омулем, нанимаясь в качестве башлыков, т.е. распорядителей неводных артелей, к крупным рыбопромышленникам, для которых Лиственичное селение составляет главную пристань, отсюда весной они отправляются на своих судах за омулем, сюда же они собираются осенью, закончив промысел.

Култук, находящийся при юго–западном окончании Байкала, не имеет близкого места сбыта для рыбы, зато рыба здесь дает насущное пропитание жителям. Ранней весной, когда здешние крестьяне живут только кирпичным чаем да картофелем, у менее заботливых домохозяев нет даже хлеба,— настает самая лучшая пора рыбной ловли. Хайрюз, зимовавший в Байкале, почуяв весну, начинает ход в реки. В это время култучане устраивают общественный заездок на р. Култук и затем поочередно двумя сменами находятся при нем, разделяя выловленную рыбу между наличным составом очередной смены. Такая ловля происходит до окончания хода хайрюза. По вскрытии ото льда Байкала и до осени в Култуке ловят хайрюзов, омулей (в последние годы они не появляются в Култуке) и некоторых других рыб, но больше для собственного употребления и только в случае очень счастливых уловов делают запасы в виде соленой рыбы, частью для себя, частью на продажу, преимущественно в Тунку. Жители Култука в последние годы имеют еще и другую выгоду от рыболовства: они отдали часть берега Байкала, принадлежащего им, в аренду на четыре года, за что и получают ежегодно 280 р.

Далеко больше рыболовство имеет значения для жителей долины нижнего течения р. Селенги. При своем устье Селенга образует огромную дельту, обильную в юго–западной части болотами. В местах, не занятых болотами, эта долина имеет плодородную почву, на что указывал еще Паллас. Там, где почва повыше, она способна для земледелия, в местах низких залегают хорошие поемные луга, но жители мало обращают внимания на сельское хозяйство вообще, труд земледельца — труд тяжелый, он плохо прививается к селенгинцам–омулятникам. Луга у них топит своими разливами р. Селенга, прежде чем они успеют снять траву, а если и снимут, то не успевают собрать сена, как его унесет водой; хлеб у них осыпается, прежде чем они начнут его жать, потому что как раз в это время они ожидают рунного хода омуля в реку Селенгу; пашут они мелко, земля у них выпахивается скоро, потому что навоз они валят больше за околицу, чем на поля. Вся их надежда на омуля, для ловли которого у них существуют весьма разнообразные снаряды и приспособления. Кроме неводов и сетей, которыми они ловят рыбу как в Селенге, так и в Байкале, для речного промысла они употребляют еще — ползуны, саки, кривды, ловыги, фителя с творилом и без творила и морды, устраивают в реке заездки и выколоты. Некоторым из этих снарядов трудно приискать аналогичных среди употребляемых в других частях обширной России, так что таковые приходится считать изобретением селенгинцев. В 12–15 верстах от устья Селенги находится Чертовкинское селение, это центр сбыта омулей осеннего улова, здесь с 6 августа и до второй половины сентября происходит ярмарка.

Источник: Известия Восточно–сибирского Отдела Императорского Русского Географического Общества, т. XIX, № 5, 1889 г.

Отвечаем на ваши вопросы
Получить больше информации и задать вопросы можно на нашем телеграм–канале.