Заметки к вопросу о байкальской нерпе

Добыча нерпы на Байкале

Факт нахождения нерп в Байкале еще со времен Палласа составляет трудно разрешимую загадку. Все попытки объяснить, каким путем нерпа попала в это озеро, оказались неудовлетворительными. Сходство байкальской нерпы с живущей в северных открытых морях настолько велико, что некоторые исследователи находили возможным считать ту и другую принадлежащими к одному виду. И только весьма тщательное исследование характеристических признаков этого животного привело доктора Дыбовского к заключению, что наша нерпа составляет особый вид, которому он и дал название байкальский — Phoca baicalensis. Этим же ученым была собрана впервые и довольно большая коллекция скелетов и шкур названного животного и записано немало фактов, касающихся образа его жизни. Часть этой коллекции находилась в старом музее Отдела, где и сгорела со всем остальным в 1879 г. В новый музей после того было доставлено только одно чучело нерпы, убитой близ острова Ольхон.

Чтобы пополнить этот пробел, т.е. чтобы приобрести для музея хоть один скелет этого интересного животного, Председателем нашего Отдела было предложено мне весной прошлого года съездить в селение Лиственичное, где я, кроме того, должен был попутно собрать и кое–какие расспросные сведения для дополнения данных, сообщенных о нерпе г. Дыбовским.

В настоящей заметке я сообщу результаты этой поездки, причем считаю нужным сказать, что собранный мной материал очень скуден, и что он скорее может служить подтверждением, чем дополнением наблюдений прежних исследователей. Что касается скелетов, то таковых мне удалось добыть 6 штук со шкурами. Расспросные сведения собраны мною частью от нерповщиков сел. Лиственичного, частью от голоустенских и кударинских бурят, встреченных мной случайно и, наконец, проверены показаниями култукских охотников, а также и показаниями опытного зверолова, тунгуса Николая, проживающего при устье р. Пыловки, в 25 верстах от с. Лиственичного по направлению к Култуку.

В село Лиственичное прибыл я вместе с г. Птицыным 27–го марта. Здесь мы узнали, что приехали несвоевременно, что лед на Байкале покрыт еще толстым слоем снега и что, поэтому, об охоте на нерп никто и не думает. На следующий день мы отправились к упомянутому выше тунгусу, в зимовье которого тоже не нашли ни одного нерповщика и узнали только, что нерпа начнет выходить на лед не ранее, как через полмесяца. Таким образом, нам пришлось возвратиться ни с чем и ожидать телеграммы, которую мы просили послать из Лиственичного, когда начнется охота. Телеграмма эта была получена 11–го апреля, а 13–го мы были снова в зимовье гостеприимного тунгуса, где застали около десятка култучан и несколько голоустенских бурят. Шли оживленные приготовления к выходу в море, ожидали только благоприятной «ведренной» погоды.

Добыча нерп на Байкале зимой производится двояким способом: или с ружьем, или с помощью сетей. Последний способ практикуется преимущественно кударинскими бурятами, у которых для этой цели имеются особо дрессированные собаки. Способ этот довольно подробно описан Дыбовским, и кударинский бурят, говоривший плохо по–русски, не умел сказать мне ничего нового по этому вопросу. Охота с ружьем совершается, в общем, по всему Байкалу, следующим образом. Когда на озере исчезнет снег, когда, как говорят, «море посинеет», охотники берут с собой запас пищи, дров, посуды для жира и проч. и везут все это или на своих охотничьих санках, или, что бывает чаще, на лошадях к облюбованному месту, где и устраивают общий табор. Затем каждый из них идет особняком высматривать «зверя», который в теплый солнечный день вылезает на край продухи спать. Завидя чернеющее вдали пятно, охотник «настораживает» санки и начинает «скрадывать». Санки нерповщика имеют в длину около 1.5 аршин, в ширину около 12 вершков и снабжены белым коленкоровым парусом, укрепленным на подвижной раме. В парусе два отверстия — верхнее для наблюдений, нижнее для стрельбы. Когда санки насторожены, охотник надевает кожаные, шерстью вверх, наколенники, такие же рукавицы, становится позади санок и, согнувшись, толкает их перед собой, причем парус стоит почти под прямым углом. По мере приближения, парус с помощью «кривульки» постепенно наклоняется назад, и охотник ползет уже на коленях. Говорят, что к молодой нерпе можно таким образом подойти шагов на 60, старую же приходится стрелять не ближе 100 шагов и то при условии метить в голову или под лопатки, чтобы убить наповал, иначе она, раненая даже смертельно, бросается в продуху и в большинстве случаев ныряет. Старый самец, называемый «секачом», не убитый на месте, всегда уходит от охотника, самка же, «матка», раненая, всплывает иногда наверх и ее удается вытащить небольшим багром, составляющим необходимую принадлежность охотничьих саней. Охотники, не употребляющие в пищу нерпичьего мяса, убив нерпу, снимают с нее тут же шкуру вместе с жиром, а тушку бросают; те же из них, которые не брезгуют этим мясом, доставляют убитую нерпу целиком в табор, где и совершается «свежевание», т.е. снимание шкуры, потрошение и приготовление лакомого ужина.

Здесь я позволю себе сказать несколько слов о том частном случае охоты, в котором мне пришлось принимать некоторое участие. Выходить «в море» на промысел можно только в ясный безветренный день, каких, как говорят, весной на Байкале, бывает не очень много. Выше было сказано, что во второй раз мы приехали к тунгусу 11–го апреля. На следующий день утро было прекрасное, солнце светило ярко, весь склон горы, обращенный к югу, был густо покрыт цветущим пострелом — Pulsatilla patens, но море было покрыто как бы дымкой, противоположного берега не было видно, и все приметы тунгуса предвещали скорую перемену погоды; и действительно, часов около 11–ти из–за гор налетели густые облака, поднялся ветер, громадными хлопьями повалил снег; через час снова показалось солнце, затем опять ветер, опять тучи, снег и так продолжалось до глубокой ночи. 13–го апреля повторилось то же, но к вечеру ветер стих, небо прояснилось, и все охотники, по совету тунгуса, стали готовиться выезжать утром рано на охоту.

Чтобы обеспечить себе приобретение скелетов, я предложил охотникам продать мне всю добычу, т.е. шкуры и кости от всех нерп, которых они убьют на следующий день; цена была предложена сравнительно высокая — по 2 руб. за экземпляр. Полное согласие изъявил только один охотник, отставной солдат, остальные отнеслись к предложению с каким–то странным молчанием. Молчание это впоследствии объяснилось.

• Н. Витковский. Заметки к вопросу о байкальской нерпе. Часть 1.
• Н. Витковский. Заметки к вопросу о байкальской нерпе. Часть 2.
• Н. Витковский. Заметки к вопросу о байкальской нерпе. Часть 3.
• Н. Витковский. Заметки к вопросу о байкальской нерпе. Часть 4.

Источник: Известия Восточно–Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества, т. XXI, 1890 г.