С берегов Байкала
О селе Култук: дома сельских жителей, церковь, часовня
Култук — очень старое селение. Он был известен еще в конце XVII–го столетия. Тогда еще было зимовье рыбопромышленников; оно находилось в ведении приказчика, зависевшаго от иркутскаго воеводы. Очень возможно, что тогда это было единственное место, снабжавшее Иркутск рыбой; по крайней мере мне не встречалось таких актов, которые указывали бы на существование байкальскаго рыболовства в других местах. Кроме того, Култук стоял на распутьи между Иркутском и Тункой, в то время довольно значительною пограничною крепостью. Теперь в нем считается 61 двор и немногим более 350–ти жителей об. пола. Из этого видно, что в два столетия он вырос очень немного. Хозяин говорит, что в то время, когда его отец проводил дорогу через Хамар–Дабан, т.е. в самом начале ныняшняго столетия, здесь было только четыре избы. Если это правда, то, значит, Култук в течение столетия не развивался, и население его стало расти только с проведением кругобайкальскаго тракта.
Церковь здесь новая, довольно красивая, но небольшая. Она выстроена недавно, на 6 тыс. руб., пожертвованных тункинским крестьянином Томиловым, вместо сгоревшей в 1887 г., причем сгорел и дом причта. Церковь деревянная, но раскрашена снаружи под кирпич и под мрамор. Вокруг церкви, уже на общественный счет, строится, но еще не выстроена, обширная ограда, частью решетчатая, частью досчаная. Богослужение совершается с таким благочинием, какое редко можно встретить в сельских церквах; но молящихся бывает мало.
Кроме церкви здесь есть еще часовня. Она стоит на самом берегу Байкала. Это едва ли не самое старое здание в Култуке; во всяком случае это — единственный здесь памятник старины и на сохранение его стоило бы обратить внимание. Когда она выстроена, я не мог узнать; говорят, еще в прошедшем столетии: «крышу на ней уж три раза переменяли». Часовня небольшая — около 10–ти аршин длины и 7–ми арш. ширины. Она выстроена из лиственичнаго леса. Окна — слюдяныя; слюда скреплена очень причудливой и совершенно неправильной решеткой из тонких и узких железных полосок. Внутренность часовни разделена пополам решеткою, посередине которой находится решетчатая же створчатая дверь. Первая половина очевидно служила для молящихся. Вторая половина заменяла алтарь: на передней стене ея, на полке, стоят большие и малые образа; перед каждым из больших и перед некоторыми из малых образов поставлены восковыя свечи. Стены и потолок в этой половине часовни оклеены старинными толстыми обоями с цветами. В часовне, несмотря на окна, было темно; мы зажгли свечку, но и при свете ея только с большим трудом могли разсмотреть лики на больших образах: так они потемнели от времени. В числе маленьких образов есть несколько новых — это позднейшие приклады; остальные также стары и темны, как и большие. Богослужение в часовне совершается очень редко. Возле часовни стоит крошечная избушка без крыши: это бывшая колокольня.
Село очень раскинулось, потому что здесь очень большия усадьбы. Русский человек любит простор, а здесь ему когда–то была полная воля для простора. Но дома, большею частью, старые и маленькие, в два окна. Лес под боком, а дома бедные! Невольно вспоминается другая лесистая местность, где тайга называется «урманом» и где поселились раскольники. Там дома, нередко двухэтажные, выстроены из толстейшаго леса, непременно на две, разделенныя широкими сенями, половины; своим здоровым и коренастым видом, они напоминают одеревенелаго медведя на задних лапах. Любо смотреть на них! Здесь нет ничего подобнаго. Есть и здесь несколько порядочных домов, на городской лад, по их немного; они или принадлежат местным кулакам, или выстроены посторонними людьми, как, напр., дом, принадлежавший строителю нынешней кругобайкальской дороги, инженеру Шац. Теперь строится пять довольно порядочных домов; но постройка одного из них совсем остановилась, вероятно, по неимению у хозяина средств окончить ее.
Почти вся долина Култука, начиная от крайних построек, пересечена оградами. Это култучане поделили между собою места,— точнее всякий захватил, сколько был в силах. Даже болота огорожены. Часть долины служит для выгона; но скота здесь мало, он несытый и мелкий; только лошади в теле. Овец нет вовсе. Собак здесь кормят только широколобкой, которую ребятишки отыскивают в воде под камнями и поддевают на вилку или, с замечательною ловкостью ловят руками. Вероятно, по недостатку корма, собак здесь, сравнительно с другими деревнями, очень немного и оне вовсе не злы.
Но я принялся говорить о животных, а еще ни слова не сказал о людях. Почти на всем здешнем населении резко отпечатан монгольский тип: смуглое лицо, черные, жесткие волосы, черные, иногда узковатые глаза с особенным разрезом, выдающияся скулы, более или менее приплюснутый нос,— все это указывает на сильное смешение русского элемента с бурятским, с явным преобладанием последняго. В детях эти особенности мало заметны; с летами оне становятся резче. Такое смешение не могло не отразиться и на нравственных свойствах населения; но последния мне еще мало известны. Заметно только, что здешние жители вообще очень угрюмы...
Мало хорошаго в настоящем Култуке, но зато у него есть прекрасное воспоминание. Здесь жили и работали Дыбовский и Годлевский; здесь они обогатили науку своими исследованиями Байкала.
Источник: «Восточное обозрение» № 25, 22 июня 1893 г.
