Глава V

Пушной и охотничий промысел на других животных, кроме сем. куньих

2. Байкальский тюлень (Phoca sibirica Gmel.)

Промысел тюленя или нерпы (Phoca sibirica Gmel.)⁹⁴⁾ в озере Байкале,— пресноводном бассейне, расположенном в центральной части материка, представляет явление исключительное и к тому вниманию, которым пользуется байкальский тюлень как животное, интересное с зоогеографической и биологической точек зрения, присоединяется для нас интерес, возбуждаемый его промысловым значением.

В хозяйственной жизни Прибайкалья, где земледелие развито весьма слабо и экономическая жизнь населения прибрежной полосы вращается преимущественно в области разного рода промыслов рыбного, пушного и отхожих заработков, промысел нерпы представляет местный ресурс, несомненно, заслуживающий внимания.

Промысел этот имеет за собою значительную давность. В XVIII столетии он составлял монополию казны и в 1772 г., по свидетельству Георги, отдавался на откуп за 400 руб. Годовой улов составлял до 1200, 1800 и даже 2000 штук⁹⁵⁾. Указом Екатерины II промысел объявлен свободным в 1775 г.⁹⁶⁾ Промыслово–биологический материал о байкальском тюлене сопоставлен, главным образом, в работе Витковского⁹⁷⁾ и сводной статье И.Д. Кузнецова⁹⁸⁾, к которым и отсылаем интересующихся.

В основу настоящего изложения положены преимущественно сведения, собранные на северо–восточном побережьи Байкала в 1914–1915 г. З.Ф. Сватошем.

Нерпа распространена по всему Байкалу, но в северной части озера ее больше. Летом нерпа держится вдали от населенных берегов и, собираясь в большие косяки, выходит на прибрежные камни в глухих, мало посещаемых человеком, местах.

Для лежбищ нерпа выбирает каменистые берега, по преимуществу мысы, окруженные надводными и подводными камнями и крупным булыжником («накатником»). Наиболее характерными и излюбленными лежбищами являются Ушканьи острова, верхнее изголовье полуострова Святой Нос и др. В северной части Байкала нерпа выходит на мысе Зырянском (Валукан), Понгонье, Ирингда, Турали, Аяя, Фроловка. В южной части Байкала нерпа собирается на Льхоже и мысе Колокольном (по Кузнецову). Осенью, в октябре месяце, наблюдается скопление нерпы в Чивыркуйском заливе. В середине марта среди ледяных торосов, в особом логове, самка мечет 1–2 детенышей. «Логово устраивается маткой в дугообразном торосе, располагающемся вдоль щелей; сверху оно прикрыто толстым снежным слоем, который изнутри постепенно, от дыхания нерпенка, обтаивает и образует ледяной купол; позже от действия солнечных лучей свод обваливается, и нерпенок появляется на поверхности льда».

«Новорожденный нерпенок покрыт густой длинной белой, слегка желтоватой шерстью и совершенно лишен жирового слоя». «Питается нерпенок сначала только молоком матери; затем мать начинает подкармливать его мелкой рыбой; растет быстро и в начале апреля заканчивает линьку»⁹⁹⁾.

По словам нерповщиков, нерпа, питается голомянкой (Comephorus baicalensis) и от нее сильно жиреет, кроме того ест водоросли. З.Ф. Сватош наблюдал, как нерпа объела около 100 штук омулей попавших в сети, поев только ту часть рыбы, которая торчала из сети, или голову или хвост. Вскрыв более 30 тюленьих желудков, З.Ф. Сватош только в двух обнаружил небольшое количество рыбьих костей. Из паразитов почти в каждом желудке наблюдались круглые глисты (Nematodes).

В весе взрослые самцы и самки достигают до 5 пудов, редко больше.

Исследованные в апреле–мае 1915 г. экземпляры имели следующие размеры и вес:

Байкальский тюлень		Пол	Длина	Вес
				Пуд.	Фун.
»	ad.	самка	1 м 25 см	3	15
»	»	самка	1 м 29 см	3	21
»	»	самец	1 м 18 см	2	30
»	juv.	самец	1 м 71 см	2	19,5
»	»	самка	1 м 93 см	1	29

Спаривание нерпы происходит, по–видимому, в июне месяце¹⁰⁰⁾.

Ранней весной, приблизительно с половины марта месяца, нерпа выходит греться на солнце, и в апреле, когда снег, покрывающий лед, стает, лежит неподвижно часами на льду на краю отдушины под солнечными лучами. В это время бывает, что нерпа спит настолько крепко, что близко подпускает охотника; молодые нерпы иногда не сразу уходят и после неудачного выстрела. Старые нерпы отличаются большой чуткостью и при малейшей опасности скатываются в воду через отдушину, не скоро появляясь снова. Отдушины, неправильной округлой формы, всегда располагаются близ тороса, диаметр отдушины колеблется от ³/₄ арш. до 1¹/₂ арш. Нерпы обычно не отходят от отдушины, располагаясь на самом краю. Только молодые отходят иногда довольно далеко и бывали случаи, что попадали в руки промышленников живьем.

Промыслом нерпы на Байкале занимаются преимущественно буряты уездов б. Иркутской губ., прилегающих к западному берегу озера, и буряты Забайкалья, отчасти тунгусы и русские крестьяне.

Основной промысел производится в зимней обстановке, когда нерпу добывают на льду. Наиболее важные места зимнего промысла — северо–восточное побережье Байкала от Чивыркуйского залива до устья р. Верхней Ангары, затем промысел по западному берегу озера (ольхонские и др. буряты)¹⁰¹⁾ и, наконец, в южной части озера промысел Кударинских бурят и култукских охотников.

Летний промысел занимает подчиненное положение и производится в тех местах, где нерпа выходит на берег,— на Ушканьих островах, на острове Ольхоне и др.

Зимний промысел начинается в конце марта, начале апреля, когда, по словам З.Ф. Сватоша, на северо–восточном побережьи Байкала можно наблюдать бурятские обозы, идущие на север на промысел нерпы в заранее намеченные места побережья. Обычно бурятская артель из года в год занимает одни и те же места побережья, где оставляет свои лодки и санки.

Придя на место, артель разгружается, лишних лошадей отправляют обратно, оставляя одну или двух. На берегу приступают к устройству жилья, строят новое или только исправляют старое. Большей частью бурята строят, так называемые, балаганы: делается четырехугольный сруб из 4–5 вершковых неотесанных бревен, высотой 1¹/₂ арш.; четырехконечный потолок, представляющий собой крышу, засыпают песком; по средине крыши оставляют отверстие для дыма от очага, устраиваемого по средине балагана; кругом очага настилают нары на пол–аршина высотой.

Строят нечто наподобие ледника из кедровой слани или пихты, куда нагребают снегу. В ледник складывают добытых нерп. Приводят в порядок лодки, смолят, конопатят или делают новые, налаживают санки, паруса к ним, наколенники, моршни (специальная обувь), кремневые ружья, делают приклады.

Повар–хлебопек в это время сложил уже на дворе из камней печь и усиленно печет хлеб.

Когда все необходимые приготовления закончены, и снег на льду сошел, вся артель, за исключением повара, уходит на промысел, верст за 10–20 от берега. Берут с собой дрова, хлеб, палатку, сено для лошадей. Палатку разбивают на льду, для спанья подстилают доски и так живут, не выходя на берег, до конца промысла — около месяца. Только одни кучера поддерживают сношения с берегом, увозя добытых нерп в стан и подвозя харч.

По утрам артель расходится на промысел в разные стороны по одному. Каждый охотник берет с собою кусок хлеба, так как не рассчитывает вернуться раньше вечера, тянет за собою санки с парусом, винтовкой, «носоком»–гарпуном и пр., одевает синие очки, на голову белый колпак, наколенники из волоса, поверх обуви — моршни. Нерповщик идет по взятому им направлению и зорко осматривает горизонт; как только заметит черное пятно, останавливается, ставит парус вертикально, становится сзади санок и в согнутом виде толкает за ручки санки вперед. По мере приближения к нерпе, парус опускается более наклонно, нерповщик становится на четвереньки и в таком положении медленно подвигается вперед. Приблизившись на необходимое расстояние, нерповщик, если нерпа не обнаруживает признаков беспокойства, подходит ближе и ближе на 10, 20 или 30 сажень. Если нерпа начинает подымать голову, то тогда, боясь ее упустить, стреляют на 40, 60, 70 сажень.

После выстрела нерповщик бросает винтовку, хватает носок и со всех ног бежит к нерпе, так как не всегда нерпа после выстрела остается на льду; даже при удачном выстреле нерпа успевает иногда скатиться в отдушину или под лед. Нерповщик подхватывает нерпу на носок, вытаскивает, выпускает кишки и идет высматривать следующую и т.д. К вечеру привозит на санках, в зависимости от удачи и дня (нужен теплый, солнечный день), 2, 4, 5, реже больше, а то и ни одной.

Буряты нерпуют до последней возможности по льду. Лед почернел и весь растрескался, а бурят все ходит: через узкие трещины переходит при помощи доски, через широкие переправляется при помощи льдины, на которую становится и при помощи носка проталкивается на другую сторону.

По выходе на берег, в ожидании раздвижки льда, нерповщики приступают к сниманию шкур и жира. Снимают шкуру вместе с жиром, ласты отрезают и выбрасывают. Жир от шкурок отделяют пластом, бросают в широкое неглубокое деревянное корыто, где его рубят острыми топорами на очень мелкие кусочки, так что получается кашицеобразная жижа, которая и стекает в подставленную бочку (бочки берут обыкновенно из–под керосина). Наполнив бочку жиром, ставят ее на солнце и предоставляют самотопом топиться. И только у себя в улусе перетапливают на огне в чугунных чашах.

Со шкурами гораздо больше работы: сначала их мочат в воде несколько дней, затем скоблят ножами, трут мездру песком, волос обезжиривают землей. После того, как шкура достаточно обезжирена, ее растягивают при помощи палочек и сушат на солнце (рис. 38).

Вторая половина промысла производится на лодке. Как только лед достаточно раздвинулся, так что лодка может пройти,— нерповщики уже в море.

Буряты даром времени не теряют. У них давно все было приготовлено и уложено в лодки. Парус приделывают к носу лодки; когда он спущен до воды, то закрывает всю лодку; во время хода его приподнимают. Уключины обиваются войлоком или кожей, чтобы не скрипели весла. Увидев нерпу на льдине, лодку направляют носом прямо на нее, парус спускают до воды и в этом направлении все время держат лодку; стараются грести как можно тише. Практикуется и так — лодку прикрепляют к большой белой льдине (на почерневшие льдины нерпа не вылезает, так как почерневший лед рассыпается), и с нею носятся по морю, терпеливо выжидая, когда нерпа вылезет на нее.

Нерпуют на лодке до тех пор, пока льдины не начнут разваливаться и сделаются настолько малы, что не выдерживают нерпы; иногда промысел с лодки длится неделю–две. К 20 июня нерповщики заканчивают промысел и уходят домой, некоторые артели на больших лодках — мореходках, другие на зафрахтованном катере, который забирает несколько артелей.

Буряты нерпуют больше у восточного берега Байкала, так как западный берег, менее подверженный влиянию господствующих на Байкале ветров, замерзает на значительное расстояние от берега ровно, без торосов, поэтому нерпы там мало. Часть заморских бурят выезжает на середину моря с лодками и остается до тех пор, пока лед не разойдется.

В южной части Байкала у Кударинских бурят практикуется, по описанию Витковского, в марте месяце, лов нерпы сетями из волоса. Подобным же способом, по Кулакову, пользуются и буряты б. Ольхонского ведомства. Буряты отправляются на лед с особо дрессированными собаками, которые разыскивают проделываемые тюленями во льду для дыхания продушины, покрытые снегом. В продушины ставят особые плетеные из конских волос (в 10–15 волос нить) одностенные сети, снабженные поплавками и грузилами и имеющие сажени 2 в длину и около сажени в ширину. При постановке каждая такая сеть расправляется в воде при помощи длинного шеста, который затем вынимают, а самая сеть прикрепляется к вбитому в лед колышку. Каждый второй или третий день охотники осматривают сети и вынимают из них нерпят, путающихся обыкновенно головой в ячеях сети (Витковский).

Промысел нерпы на северо–восточном побережьи Байкала — промысел артельный. Организация артелей различная. Есть артели постоянные и временные. Постоянная артель ходит нерповать из года в год, отправляясь после нерповья неводить в том же составе. В таких артелях всегда 10–12 человек, редко больше, причем иногда артель не чистого типа, так как часть людей входит по найму. Хозяев–пайщиков в артели 4–7 человек. Паи устанавливаются по количеству людей. Временные артели организуются только на время нерповья — это небольшие артели в 4 до 6–8 человек.

В виде примера можно привести состав артели, которая стояла в устье р. Таркулика весной 1915 г.

Артель состояла из 12 человек бурят из с. Голоустного. Среди них четыре человека являлись пайщиками, остальные 7 человек — по найму, сроком с 25 марта по 20 июня; получали от 30 до 50 руб. на человека; винтовка своя, харч хозяйский — кирпичный чай и хлеб. Одиннадцать человек нерповали; двенадцатый — повар и сторож. У артели — 5 лодок и одна лошадь, взятая в «кортом» 10 руб. за всю операцию. Артель приехала в устье Таркулика 5 апреля, нерповала на льду с 13 апреля по 14 мая, добыла 280 нерп.

Кроме того, встречаются и такие артели, в которых хозяева не присутствуют на промысле, а посылают артель одну. Такие артели организуются на паях двумя и большим количеством предпринимателей. Чтобы разобраться более подробно и этом типе артели, необходимо побывать в бурятских улусах и изучить этот вопрос на месте.

Весною 1915 г. на северо–восточном побережьи Байкала З.Ф. Сватошем было зарегистрировано 12 артелей, в составе 64 человек, в том числе бурят (из Голоустного и Бугульдейки) — 56 человек, 6 тунгусов Подлеморско–Шемагирского рода и 2 русских из Усть–Баргузина. Артели расположились в устье р. Большой Чивыркуй, Малая Черемшана, Сосновка, Таркулик, на мысу Зырянском и в устье р. Кабаньей. Этими артелями добыто 1950 нерп. Кроме того, в устье Большой речки стояло три артели, добывших 600 нерп, и в р. Бирее — Ангарский тунгус добыл 33 нерпы¹⁰²⁾.

Для того, чтобы произвести подсчет стоимости 1950 нерп, добытых 12 артелями, приходится исходить из следующих расчетов: 100 нерп дают 60 пудов жиру, 1950 нерп — 1170 пудов. Из числа добытых 1950 шкурок пятая часть приходится на малоценные шкурки самцов и старых самок, остальные — на молодого тюленя.

Одним нерповщиком было добыто, в среднем, 30 нерп, которые дают 18 пудов жиру, 24 шкурки молодого и 6 шкурок старых тюленей. Заработок нерповщика выразится в следующих цифрах: 18 пуд. жиру по 3 руб. за пуд — 54 руб.; 24 шкурки по 1 руб. за шкурку — 24 руб. и 6 шкурок по 50 коп. — 3 руб. — всего 81 руб. Если эта сумма сама по себе небольшая, то для бурята вполне достаточная, принимая во внимание, что во время нерповья бурят ставит сети и добывает рыбу, нередко убивает на побережьи медведя или добывает панты изюбря, делает на продажу лодки, грабли, вилы, трубки, ножи и т.п. Насаливает в бочки нерпичьего мяса и жиру. З.Ф. Сватош наблюдал поздней осенью, как буряты употребляли в пищу нерпичий жир весеннего промысла.

Трудно сказать, во что обходится снаряжение нерповщика, так как бурят делает почти все необходимые принадлежности промысла сам. Покупает лишь винтовку–кремневку, ценою от 3–х до 15 руб., синие очки 50–60 коп., 1 фунт пороху — 80 коп., 2 фунта свинца — 50 коп. и пистоны, для пистонной винтовки.

Обращаясь к общей продуктивности тюленьего промысла на Байкале, надо сказать, что цены на продукты промысла в 1915 г. колебались на месте за пуд жира от 2 руб. 50 коп. до 3 руб., шкурки нерпят от 80 коп. до 1 руб., шкуры аргалов от 50 до 70 коп. В общем, в последние годы цены колебались за жир от 2 руб. 50 коп. до 4 руб. пуд., шкурки нерпят от 80 коп. до 1 руб. 50 коп., шкурки аргалов от 40 коп. до 80 коп. за штуку. Шкуры самок и аргалов находят местное потребление и на общий рынок не поступают; из них делают рукавицы, мешки, переметные сумы, обивают седла.

Относительно общей численности промышленников удалось установить, на основании расспросов нерповавших артелей, что в северной части Байкала промыслом занимаются около 425 человек из 15 селений и улусов.

В то же время приходится принимать во внимание, что в южной части Байкала также существует тюлений промысел. Если, тем не менее, принять цифру нерповщиков северной части Байкала, округлив ее до 400 человек и полагая средней добычей одного охотника не 30, но 25 нерп, то общее количество добытого зверя окажется равным до 10.000 нерп, которые дают 6000 пудов жиру, 8000 шкурок нерпят и 2000 шкурок взрослых.

Общая стоимость продуктов промысла будет равной: 6000 пудов жира, по 3 руб. за пуд — 18000 руб., 8000 шкурок нерпят по 80 коп. шкурка — 6400 руб., 2000 шкурок взрослых по 50 коп. шкурка — 1000 руб. Всего же добывается нерпы на Байкале 10.000 штук на сумму около 25000 руб. (З.Ф. Сватош. 1915 г.).

Шкурки Байкальской нерпы, под названием забайкальского тюленя¹⁰³⁾, поступали на Нижегородскую ярмарку, преимущественно в выделанном целом виде, и шли для обуви и на верхнюю одежду. За время с 1910 г. по 1914 г. на ярмарку поступало от 3000 до 10000 шкурок ежегодно. Сырой товар расценивался от 1 р. 20 коп. до 4 рублей шкурка, выделанный — до 6 руб. Шкурки тюленя выделывались преимущественно в Москве. Во время войны, по словам Сиротина¹⁰⁴⁾, в Иркутске шкурки Байкальского тюленя стали перерабатываться на сапожный товар.

Останавливаясь на состоянии промысла, надо сказать, что прямых данных об его падении в нашем распоряжении не имеется. Нерповщики жалуются, что промысел стал менее добычлив и иногда не выгоден.

Тем не менее, способы производства промысла таковы, что вызывают опасения за его будущее. Производство промысла до последнего времени было совершенно свободно и не было ограничено относительно времени года.

Только в 1916 г. Иркутским генерал–губернатором была воспрещена охота на нерпу с 1 июля по 1 апреля ежегодно и установлено производство промысла по билетам. Летняя охота в период гоньбы и осенняя на беременных маток само собой является чрезвычайно вредной, уменьшая количество приплода. В то же время указывают на нецелесообразность охоты с лодок, которые в виду своей неустойчивости дают большое количество подранков. Вообще охота на нерпу дает много подранков, так как в летнее время, на северо–восточное побережье выбрасывается большое количество трупов нерпы, которые отчасти пожираются медведем, отчасти подбирались населением (пункт Сосновка), которое вытапливало из трупов жир.

Относительно значения нерпы как возможного вредителя рыболовства на Байкале очень мало данных, так как питание нерпы изучено недостаточно. Вопрос о влиянии тюленей на рыболовство вообще еще недостаточно выяснен (Е.К. Суворов)¹⁰⁵⁾. Оценивая же байкальский промысел как местный экономический ресурс, можно высказать лишь пожелание о нормировке промысла с выдачей билетов и регистрацией нерповщиков и промысловых пространств. Воспрещение летней и осенней охоты было бы также целесообразной мерой. В то же время желательно выделить заповедные пространства, где охота на нерпу была бы совершенно воспрещена, подобным резерватом могли бы быть Ушканьи острова, летние лежбища нерпы. Охранные полосы могли бы быть также созданы и на время зимнего промысла в соответствующих местах.

Источник: Верхнеудинск–Ленинград, Издание Госплана БМАССР, 1926 г.